Горизонты (ЛП)

— За… что?

— Я была не очень-то полезна. Мне казалось, что отречение облегчит мне совесть и позволит сосредоточится на школе, свалив на тебя тот бардак, что я устроила. Моё… вмешательство… на Разбитом Копыте тоже не особо помогло. — Улыбка исчезла с её лица, принявшего виноватое выражение. — Я должна была больше доверять тебе. Активнее поддерживать, как поддерживала меня ты на протяжении всей этой войны. Но сейчас я вижу, что ты — та Принцесса, в которой нуждается Эквестрия.

Я посмотрела на неё, а затем подошла к зеркалу. Книги, выстроившиеся на полках, были полны записей о различных личинах, что я надевала на себя, когда мне было невыносимо оставаться Принцессой Луной. И самой поношенной из них была Эклипс — чёрная пегаска-агент. Я привыкла скрываться в мире фантазий, когда жизнь становилась особенно невыносимой. Вне этих стен была Эквестрия, яркая и живая. До моего слуха доносилась музыка Пинки, а судя по количеству роскошных экипажей, прибывающих во дворец, здесь собралась вся эквестрийская знать.

— Всё это сон, — пробормотала я.

— Сон, ставший явью, — поправила меня Селестия в своей обычной, слегка раздражающей манере. Чего она, возможно, за собой не замечала. — Идём. Все уже заждались.

Пройдя по длинному коридору, мимо застывших в карауле гвардейцев, мы вошли в тронный зал. Наше появление было встречено бурными овациями. Я сделала было шаг назад, но меня остановило крыло сестры на моих плечах. Застыв на месте, я посмотрела на неё и получила в ответ ободряющий кивок головы. Как же ненавистна мне толпа, вроде этой. Негде спрятаться. С тебя не сводят глаз, ожидая твоего промаха. В дальнем конце зала стоял мой трон из тёмного мрамора, рядом с которым примостился трон поменьше — для моей сестры. По обе стороны от них стояло по три кресла, а пространство перед ними занимал длинный стол.

В креслах восседали пять из шести Министерских Кобыл. Отсутствовала лишь Пинки Пай, чьё место занимала другая пони. Голденблад, одетый лишь в церемониальную дворцовую ливрею, неотличимую от той, что носили большинство моих слуг, держался с правой стороны позади моего трона. Я проскакала мимо заметно беременной Эпплджек, светящейся от счастья Флаттершай и пока ещё не удручённой годами Твайлайт Спаркл. Когда я заняла своё место в центре, ко мне наклонилась Рэрити и, натянуто улыбаясь, прошептала:

— Где вы были, Ваше Величество? Камеры непрерывно работают уже несколько часов!

— Я была… — «Рисовала? Думала о Пустоши? Выясняла, чем закончится эпическая битва добра со злом?» —…занята.

— Что ж, ничего не поделаешь, — со вздохом произнесла Рэрити, а затем помахала кому-то в толпе. — Улыбаемся и машем, Ваше Величество. Это момент вашего триумфа!

Я подняла копыто и махала собравшимся, пока Селестия занимала своё место подле меня, а затем посмотрела на пустующее место Пинки Пай.

— А где Пинки? — тихо спросила я.

— Всё ещё в реабилитационном центре, — ответила мне Твайлайт Спаркл, чей голос едва пробивался сквозь продолжающиеся овации. — Спасибо, что сохранили это в тайне. Я знаю, что Кейки хорошо о ней заботятся, но даже Рэрити не смогла бы сдержать акул пера от нападок на Пинки, если бы этот скандал выплыл наружу.

Ну, разумеется. Я хранила секреты. Ночь — идеальное время, чтобы скрыть что угодно… даже то, что не нужно было скрывать. То, что будет глодать тебя изнутри, пока ты не вытащишь это на свет и не разберёшься с ним.

— Готовы, Ваше Величество? — раздался справа от меня хриплый голос Голденблада. — Обо всех формальностях уже позаботились. Вам нужно лишь поставить подпись.

— Но… мир? Зебры бы никогда…

— Мы знали, что это возможно. Рассчитали с математической точностью, — ответил Голденблад. — Кстати, я заказал вам ещё художественных принадлежностей. Для ЛитлПип и Блекджек.

Я недовольно фыркнула в ответ.

— Я вообще имею право на личную жизнь?

— Это абсолютно конфиденциально, — тихо прохрипел он, а затем оглянулся к входным дверям. — Они зайдут. Я зачитаю условия. Вы и Министерские Кобылы поставите подписи. Затем будет торжественный приём. Я подготовил вашу речь. — Его улыбка чуть дрогнула. — Вы в порядке, Ваше Величество?

«В порядке ли я?»

— Просто, это кажется… невозможным.

«И неправильным, хотя и таким замечательным!»

— Затяжные военные действия привели бы к его свержению. Ни один лидер не может вести войну без поддержки своего народа… или, по крайней мере, большей его части, — наставительно произнёс Голденблад. — Уверен, что он находился в довольно отчаянном положении, представляя мирный договор лидерам своих племён. — Он кивнул на входные двери, через которые в зал вошли тринадцать зебр. Тут же наступила полная тишина, нарушаемая лишь стрекотом кинокамер. Все зебры были облачены в церемониальные одежды, говорившие об их племенной принадлежности. Украшения из колосьев отличали клан Карнелия. Болотные орхидеи — Ора.

Они остановились перед столом, и вперёд вышел их лидер в традиционных пластинчатых доспехах Роамани. Жеребец левитировал свиток и начал зачитывать положения мирного договора, а мой взгляд в это время выхватывал из толпы различных пони. В одном месте я разглядела Чарити и Крышечку. Чуть поодаль стоял Большой Папочка. Брутус был одним из стражников. Глори носила броню Шедоуболтов, а П-21 — униформу Королевской Стражи.

— Зебры признают свою вину в подстрекательстве и развязывании войны. И молят о прощении за это, — продолжал громогласно вещать глашатай; зебра смотрел прямо перед собой, поигрывая желваками. — Народ Эквестрии принимает их извинения в обмен на материальное возмещение ущерба, нанесённого войной.

Я по очереди оглядела всех Министерских Кобыл. Беременная Эпплджек. Усталая Твайлайт. Ликующая Рэрити. Голденблад, улыбающийся мне со своего места позади трона. Мир. Процветание. Тысячелетнее правление Принцессы Луны. Сон, ставший явью.

— Народ зебр признаёт свою вину в неправомочном использовании древнего суеверия с целью пропаганды. Зебры официально признают, что Принцесса Луна не является существом, известным как Найтмер Мун, и молят о прощении за нанесённую ими обиду, — пробубнил жеребец. — «Могла ли я создать Пустошь в качестве рассказа у себя в голове? Как способ отвлечься от ужасов войны? Как место, куда я могла бы сбежать на время, независимо от того, насколько разорительной стала война?» — Народ Эквестрии прощает эту обиду, при условии, что народ зебр дозволит арбитрам пони удостовериться, что эта ложь навеки вымарана из легенд и преданий зебр. — Я рассматривала глубоко опечаленную Секаши, выглядящую так, будто её друга приговорили к смерти.

Здоровая Эквестрия. Единая Эквестрия. И кто знает, каким может быть будущее?

— Зебры признают свою вину в массовом убийстве невинных жеребят Литлхорнской Резне, — сказал жеребец, его голос был тусклым и тяжелым. — Пусть их преступления навсегда останутся запечатленными в истории. Пусть они каждый год будут передавать нескольких собственных жеребят на переобучение жителям Эквестрии в качестве расплаты за это зверство.

Я резко выпрямилась, прерывая жеребца, зачитывающего условия договора.

— Что? — пробормотала я.

— Это совершенно уместно после всего, что они сделали, — прошептал Голденблад у меня за спиной. А затем сказал в полный голос: — Возможно, мы должны пропустить этот этап, и сразу перейти к подписанию.

Я наблюдала, как документ был передан Флаттершай, которая почти сияла от удовольствия, подписывая его. Затем две зебры выступили вперед, чтобы также подписаться, представитель племени лекарей — Менди — была первой. Ивовый венок, венчавший её голову, четко обозначал статус прелата. Затем документ передали Эпплджек. Затем назад…

И всё это время я напряженно думала. Было ли вообще возможным, чтобы Цезарь сдастся? Да. Я всегда знала, что это потребует от него серьезных изменений во внутренней политике, чтобы провернуть подобное, но это было возможно. Как и все лидеры, он сделает то, что должен, чтобы удержать трон, хотя это унижение ляжет на него тяжким клеймом позора до неизбежного конца его дней. И признают ли они, что называть меня Найтмер Мун было чистой воды пропагандистским вздором? Возможно.