Горизонты (ЛП)

— А что если… — Крупье вынул из колоды пару карт и продемонстрировал их мне: туз и дама пик. — Что если ты поведаешь мне, как получила свою кьютимарку?

Я остановилась и смерила его хмурым взглядом, чувствуя подвох.

— Мою кьютимарку?

— У каждого есть история появления кьютимарки. Какова твоя? — спросил он.

Я начала отпихивать с дороги кусок металла.

— Я получила её за игрой в карты… — Внезапно наверху что-то сместилось с оглушительным скрежетом, и металлический лист, который я двигала, смялся, словно мокрая тряпка, вдвое уменьшив объём полости, в которой я находилась. Я огляделась вокруг, размышляя, что сдвинется с места первым, если я попытаюсь проделать в завале дыру, чтобы протиснуться сквозь неё. — А вообще, какое тебе до этого дело? Ты всего лишь галлюцинация. Доказательство того, что я окончательно спятила.

— Или доказательство того, что, даже таская в себе эту богиню, ты по-прежнему остаёшься Блекджек, — парировал Крупье. — Ну же. Расскажи мне. Кому ещё ты сможешь покаяться в своих грехах?

Что за глупость. Сейчас мне следовало бы сосредоточиться на том, что ждёт впереди, а вовсе не на том, что случилось в прошлом. Слишком много крови орошало этот путь. Реки крови. Но, вопреки всему, я вдруг начала изливать ему душу.

— Это была первая карточная игра, в которой мне позволили поучаствовать. Учитывая Мамин статус, никто не хотел, чтобы я ошивалась рядом, когда нарушаются правила. — Заметив чуть в стороне просвет, я направилась в ту сторону и обнаружила проход, который позволял мне подняться вверх ещё на пару десятков метров. Крупье не отставал от меня, занимая укромные уголки в обломках.

— И что же такого особенного было в этой игре? — спросил он, тасуя в копытах карты.

— Я оказалась полным профаном, вот что. Не умела ни блефовать, ни считать карты, ни чего-либо ещё, — ответила я, обнаруживая, что путь мне преграждает тонкая балка, которая вполне могла оказаться несущей. Телепортироваться за неё было рискованно, так как я не могла толком разглядеть, что находится по другую сторону, поэтому, уперевшись задними ногами, я начала медленно, но решительно отодвигать балку в сторону, от чего протестующе заныло моё израненное тело. — Я выиграла партию и получила кьютимарку. Конец истории. — Наконец, я расширила проход достаточно, чтобы можно было протиснуться дальше, и, заглянув в него, обнаружила, что пространство наверху перекрыто туго натянутыми серебряными проводами. Хорошо, что я не решилась телепортироваться. Щепотка лунной пыли помогла расправиться и с этой преградой. — Даже Когнитум признавала это. Мой особый талант — побеждать.

— М-м-м… Я так не думаю, — произнёс Крупье и перевернул карту, демонстрируя изображение моей найтмермуновской версии. — В конце концов, в ключевой момент она победить не смогла. Смерть как бы свела на нет все её планы о мировом господстве. — Он вернул карту в колоду. — Эта метка видела поражений не меньше, чем побед… лишь чистая случайность определяет, что возьмёт верх на этот раз. А вот смерть… она постоянно крутится рядом, не так ли?

Я замерла, вспомнив ту дурацкую игру с пони, с которыми очень хотела подружиться. Возможно, Мармеладка стала бы моей подругой… или Дейзи… если бы только я… сделала… что-то.

— Это был несчастный случай.

— Ну разумеется. Внезапная смерть во время карточной игры. Случается сплошь и рядом.

— Ей приспичило сходить по-маленькому, и её раздавило. Конец истории! — рявкнула я в ответ, а затем указала копытом вверх — туда, где меня поджидал Пожиратель. — У меня нет на это времени!

— Конечно. Тебя ждёт неоплаченный долг, — с усмешкой произнёс Крупье. — Однако, более подходящего момента не будет. Как ты получила кьютимарку? Как ты на самом деле получила её?

Я молчала, прижавшись лбом к стене. «Это был несчастный случай».

— Ты знаешь, что на самом деле означают карты у тебя на крупе? — настаивал он, держа в одном копыте туз, а в другом — пиковую даму.

— Это просто дурацкие карты.

— Ага. А на боку у тебя просто дурацкая кьютимарка, — усмехнулся Крупье. — Туз мечей. Сила. Сосредоточенность. Решимость. Победа. Если ты помнишь, однажды я уже делал это для тебя. — Он перевернул карту вверх ногами. — Разлад. Хаос. Неопределённость. Словно обе стороны твоей жизни.

Я беззвучно пошевелила губами, глядя на эту карту, а затем перевела взгляд на пиковую даму, напоминающую в профиль Луну с мечом наперевес.

— А что насчёт этой?

— Королева мечей. Проницательный мыслитель, безжалостный… палач. — Крупье почти урчал от удовольствия, произнося это слово. — И пусть умышленно ты головы своим пленникам и не рубила, но, начнём с того, что у тебя не было столько пленников. Просто ты пугающе хороша в убийстве. — Он перевернул карту. — Сверх эмоциональная, мстительная, угрюмая… и стервозная. — Он задумчиво почесал свой костлявый подбородок. — Как много твоих врагов избежало мучительной смерти?

— Это была обычная игра. Просто так сложилось… — всхлипнула я, крепко, до боли, сжимая глаза.

«Не думай об этом. Ей просто захотелось в туалет. Обычное дело»

— Ну, конечно. Она пошла отлить и поплатилась за это. Такое происходит постоянно. — Я смотрела на него, мысленно умоляя остановиться. — Горе тем глупцам, что смотрят на твой круп и думают, что метка на нём — не более чем пара игральных карт. Даже предположение Когнитум, что это символ победы, было ужасно наивным. Любой, обладающий хоть каплей здравого смысла, при взгляде на твой круп должен бросаться наутёк и бежать без оглядки. — Крупье сделал паузу, давая мне время тяжело сглотнуть, а затем повторил свой вопрос: — Как ты получила свою кьютимарку, Блекджек?

Какое ему дело? Он же не реален. Я выбросила его из головы, или, по крайней мере, попыталась, и продолжила восхождение. Шахта, проделанная с помощью Причуды, стонала и шаталась вокруг меня, но каждый раз, когда я бросала взгляд в сторону, он натыкался на Крупье. Тасующего карты. Улыбающегося. Ожидающего ответа. Погружённая в себя, я ухватилась за какую-то балку, не заметив, что она еле держится, и в результате рухнула вниз на несколько метров, оказавшись засыпанной обломками. Крупье склонился надо мной.

— Как ты получила свою кьютимарку?

Я застонала, поднимаясь на ноги. Что плохого, если я расскажу ему?

— Это была Лючок. Я уже и не помню её настоящего имени. Мы звали её просто Лючок. — Я закрыла глаза. — Первого, кто выбывал из игры, всегда арестовывали. А вылететь в тот раз предстояло либо мне, либо ей. Схваченный охраной после наступления комендантского часа проводил три дня в камере или подвергался телесному наказанию. Поэтому мы с Лючком разыграли дополнительную партию, чтобы решить, кто покинет стол первой. Я проиграла.

— Да ну?

— Ага. А затем я начала ныть и канючить, так что она сдалась и согласилась уйти первой. Хотя сделал это весьма тактично. Сказала, что ей нужно в туалет, — пробормотала я с задумчивой улыбкой, от которой вскоре не осталось и следа. — Но у двери оказался неисправен сенсор. И когда она шагнула в проём, он закрыл створку. Убил её… а я избежала неприятностей или обидных сплетен за спиной, — тихо закончила я.

— Стало быть, ты выиграла, — усмехнулся Крупье. — А ставкой была твоя жизнь.

— Я не убивала Лючок, — пробормотала я. — И не желала ей смерти. Она была добра ко мне. Была ближе кого-либо к тому, чтобы называться моей подругой! — выпалила я и продолжила своё восхождение. У меня не было времени на это дерьмо. — Съебись. Меня ждёт важное дело.

Он снова встал у меня на пути.

— Не сомневаюсь. — Крупье помолчал немного, глядя на меня своими почти выражающими жалость пустыми глазницами, а затем спросил полным яда голосом: — Каким было её настоящее имя, Рыбка?

Я вздрогнула, чувствуя, как побежали по щекам горячие слёзы.

— Я не убивала её, — продолжала твердить я, словно мантру.

— Разумеется. Но все, кто тебе помогает, имеют неприятную тенденцию превращаться в хладные трупы, — усмехнулся он в ответ. — Всегда найдётся тот, кто схватит пулю. Вместо тебя.