Сущность Альфы (СИ)

- И как же ты теперь будешь выбирать? – глухо спросил Мадара, так и не взглянув на омегу. Альфа сейчас пребывал примерно в таком же состоянии, как и Сенджу, вот только ему ещё было и горько, и больно, потому что он чувствовал, что не быть ему с любимым человеком. Говорят, что вся жизнь проносится перед глазами в предсмертный момент, но это не так, и Учиха теперь это знал. Его жизнь, наполненная бессмыслием, буйством, ревностью, завистью и гордыней, показалась мужчине настолько ничтожной и далекой, что теперь он был полностью согласен с богами, которые, похоже, придумали для него самое изощренное наказание – почувствовать себя в шкуре тех, кому он сам причинил боль. Да, теперь у него есть ребёнок, брюнет был уверен в том, что Курама родит, ведь, иначе, не было бы ни этого разговора, ни признания, но он сам будет от него отдален, да, именно так. Возможно, ему и позволят видеться с ребёнком, но это совершенно не то, чего он хотел. А чего он, собственно, хотел? Омегу? Семью? Прощения? Как-то нескладно все вышло, а все потому, что он оказался недостойным и самонадеянным, не смог увидеть истинного Кураму, в действительности не приблизился к нему ни на шаг, все это время довольствуясь лишь тем, что он хотел видеть и чувствовать. Сейчас омега скажет свое слово, и оно станет для него приговором на ближайшую ещё сотню лет.

- Выбор уже сделан, - четко ответил Курама, свернув свое биополе, чтобы альфы не отвлекались на ощущения и правильно восприняли и поняли его слова. – У меня уже достаточно длительное время есть партнер, но, по некоторым причинам, он должен был уехать в другую страну, а теперь возвращается, - омега чинно сложил руки на столе, со всей серьезностью смотря на то, как удивленно вытягиваются лица мужчин. – Так что мой выбор – он

- Значит, все это время ты все-таки водил нас за нос? – прорычал Сенджу, который не хотел верить в подлость багряноволосого, но все получалось именно так и не иначе

- А как же дети? – грозно насупился Мадара, не то чтобы разочаровываясь в своей любви в один миг, но и чувствуя просто огромнейшую дыру в своей груди, которая стала таковой именно за те секунды, что говорил Узумаки

- Думаю, я сейчас отвечу одновременно на оба ваших вопроса, - Курама чувствовал на себе ментальное давление, альфы были возмущены, злы и раздосадованы, он уже пал в их глазах, так что последующая правда уже ничего не изменит и, вполне возможно, навсегда искоренит из его жизни этих брюнетов. – Этот человек – омега, - Узумаки выразительно посмотрел на альф, - мужчина

- Так ты… - удивленно, ошарашено, вздрогнув и телом, и биополем, просипел Хаширама

- Да, - невозмутимо ответил Курама на этот недовопрос, - предпочитаю партнеров своей стати и своего статуса, при этом находясь в доминирующей позиции, хотя это и не означает, что меня не привлекают мужчины-альфы

- Знаешь, Курама, - без каких-либо уважительных приставок и прочей этики обратился к омеге Мадара, - мне кажется, да и, судя по всему, не только мне, - брюнет выразительно посмотрел на Сенджу, - что сейчас своим признанием ты намеренно хочешь очернить себя, мол, я – гей, у меня есть любовник, но мы не можем размножаться, потому что наплодим бет, и поэтому я использовал вас, альф, чтобы вы заделали мне ребёночка, а после я красиво умыл руки, став объектом вашей ненависти, - на этот раз испытующего взгляда удостоился Узумаки. – Так?

- Примерно, - не стал изворачиваться Курама, правда, при этом и не показав, что он поражен холодной проницательностью альфы. Честно сказать, он рассчитывал на то, что кто-нибудь из них сделает именно такой вывод, и это не было глупостью, но и не было правдой, поэтому именно сейчас, в этот момент и начинался самый ответственный этап их разговора, который он просто обязан закончить двойным шахом и матом.

- Тогда к чему все это? – вступил в разговор Хаширама. – Зачем-то с обоими, если можно было выбрать или меня, или… - альфа кашлянул, но все же сказал, - Мадару-сана, или вообще кого-нибудь другого? Зачем нужны были мы оба?

- Иногда новые чувства наслаиваются на старые, и тогда ты сам не знаешь, чего хочешь, - опустив голову, как-то невпопад начал Курама, чувствуя, что оба альфы сразу же раскрыли свои биополя, готовые поддержать его в любой момент, но остановились, так как не могли делиться с ним энергетикой одновременно, но и уступать друг другу первенство не желали. – Мне казалось, что мои чувства к тебе, Хаширама, все ещё живут во мне и их можно возродить, но после я встретил тебя, Мадара, и во мне вспыхнуло что-то новое, захватывающее, - Узумаки тяжело вздохнул. – Но я слишком заигрался в омегу, позабыв о том, что, в первую очередь, я – глава клана, и у меня нет права на желания. Да, это раньше, лет 30 назад, я был готов отречься от главенства и стать обычным, но сейчас, когда я уже принял и несу на себе этот груз ответственности, я не могу переложить его на другие плечи, например, моего кузена Нагато. Вы должны понять, - омега поднял голову и попеременно посмотрел на мужчин, позволяя каждому из них слегка прикоснуться к себе ментально, - что мне нужны наследники, но я не могу бросить клан, выйти замуж за альфу и войти в его семью, а из вас, я думаю, никто бы не согласился взять мою фамилию и стать младше меня по социальному статусу, будучи альфой

И Хаширама, и Мадара притихли, не зная, что сказать в ответ, ведь разумом они понимали, что омега говорит правду, что в его речах нет фальши, притворства, обмана, и все равно было больно. Хаширама, пожалуй, впервые за все 50 лет почувствовал, что он не хочет быть главой, что его это обременяет и что это ему чуждо, хотя до этого он стремился, доказывал и рвался вперед. Он уже практически стал главой клана Сенджу, оставалось только дождаться октября, своего Дня Рождения, на котором и решено было торжественно объявить о том, что Тобирама-сама передает свои полномочия младшему сыну, но теперь все это казалось тусклым и блеклым, потому что он уже никогда не сможет быть с тем, кого любил, любит и будет любить всю жизнь.

- Я бы мог… - начал Мадара, мысленно прикидывая, что ему, в принципе, нечего терять, потому что он и так, фактически, никто. Да, пострадает его репутация, как альфы, но это можно пережить, ведь пережил же он сплетни по поводу своей невменяемости и лечебницы для психически нездоровых, которые, по сути, были правдой, пережил три развода и даже официальное отречение от главенства в клане, так что ещё один безумный шаг с его стороны ничего не изменит. Фугаку должен понять, потому что он сам женился по любви, к тому же, у него ребёнок… нет, дети, оба малыша его и Курамы, пусть биологическим отцом одного и является Хаширама. Не тот отец, который зачал, а тот, который воспитал, поэтому он готов бросить все ради тех, кого любит, хотя, ещё год назад он бы посмеялся над тем, кто посмел бы предречь ему подобную судьбу.

- Не нужно жертв, Мадара, - спокойно ответил Курама, подымаясь и тем самым показывая, что разговор закончен. – Я не запрещаю вам видеться со мной или детьми, - омега плотно свернул свое биополе, чувствуя, как вздрогнули альфы, потеряв столь необходимый им контакт, - и мой партнер, думаю, против ваших визитов тоже не будет, если вы о них будете предупреждать заранее. Рад, что вы меня поняли. Надеюсь, до встречи, - плавной, пока ещё легкой походкой, как всегда, с высоко поднятой головой Узумаки покинул кафе, даже не обернувшись и не оставив намека на то, что нужно идти за ним.

Альфы были в растерянности, в сумятице, переполнены противоречивыми чувствами и эмоциями, оба были хмуры и поражены, поскольку, получается, не было разницы в том сто или пятьдесят, все дело в опыте, которого обоим мужчинам явно недоставало. Они понимали, что Курама их обманул, использовал, подставил, столкнул, играл с ним, но злости все равно почему-то не было, и раздражения не было, и упреков не было, даже радость отцовства как-то притупилась под воздействием груза тех ощущений, которые они попытались разделить с омегой и не смогли. Сколько же всего нес на своих плечах Курама? И вряд ли они смогли прочувствовать все и до конца, ведь это им, альфам, было легко и просто пробиваться, добиваться, доказывать, вершить, а в омегах даже в Справедливые Времена очень часто видели только инструмент, и путь они могли прокладывать себе только через постель. Глупое общественное мнение, но оно было таковым, и с этим ничего не поделаешь, а Курама всегда был эталоном, образцом, примером омеги, который всего достиг сам, при этом никто и никогда не задумывался над тем, какую цену платил Узумаки за свою репутацию и социальный статус.