Четкие линии (СИ)

Выпуск книги нарушил все планы. Альбус лично проверял заклинания, все они относились к светлым, разрешенным, что самое важное, давно уже не используемым. Кто-то очень постарался, чтобы их найти.

Банши. Никто никогда не задумывался над тем, какими на самом деле являются волшебные существа. Оборотни — понятно, жестокие в полнолуние звери, забывающие о человеческой сущности. Большинство из них предпочитало жить в магловском мире, особенно после принятия некоторых ограничений в Министерстве, полностью одобренных Визенгамотом. Не то, чтобы директору нравилась эта инициатива, но в то время подобные ограничения являлись суровой необходимостью. Нельзя было позволить разгуливать на свободе волкам из стаи Фенрира Сивого.

Или вейлы — прекрасные женщины, напоенные лунным сиянием, запахом весны и легкостью ветерка. При этом, в моменты ярости, они могли обращаться в хищных монстров.

Но все позабыли о том, что банши — на самом деле девы с золотыми волосами, Плакальщицы, чувствующие приближение беды. Альбус помнил, как их учили на Защите, что в свое время банши использовали как прорицательниц в крепостях, специально женились на Болотных девах, чтобы заполучить их дар, чтобы иметь возможность отразить нападение или предупредить хворь.

Все забыли, а книги про это напомнили. Изображенная банши, ее трагическая любовь к смертному мужчине, за которую она и пострадала, вызывала скорее сочувствие и жалость. Девушки вздыхали и плакали, когда смотрели, как погибает юная красавица, когда читали о жестокости победившего ее волшебника. Альбусу пришлось ответить на несколько писем разъяренных родительниц. Мол, почему Защиту преподает убийца? Почему в его учебниках не показано ни одного заклинания?

Как им объяснить, что Локонс хорош только в теории. И то, если пнуть его в нужном направлении.

Лорд Малфой с гнусной ухмылочкой предъявил Локонсу статьи о подлинных победителях, о тех, кто по-настоящему совершал подвиги. У них у всех была стерта память. Сейчас велось судебное расследование, и Златопуст выглядел откровенно изможденным. Либо его признают лжецом и заставят оплачивать лечение, выплачивать деньги за "неверные" выпуски книг, либо признают правым и оставят в покое. Сейчас все решалось в суде, однако никто и не подумал созывать Визенгамот, и Дамблдор не имел допуска к делу.

Взгляд снова упал на когтеврано-гриффиндорско-слизеринскую компанию. К ним подсели сестры Патил и Лаванда Браун, неподалеку устроилась Пенни Кристалл. Книги слишком повлияли на них всех. Мисс Грейнджер уменьшила зубы, стала следить за своей внешностью. Ничего страшного, для девочки ее возраста особенно, и Альбус радовался бы за нее, если бы гриффиндорка при этом общалась с кем-нибудь по-дружески. Но нет, она поддерживала лишь деловые отношения, помогала с рефератами и эссе, позволяла списывать в обмен на взаимную помощь. И это после всего нескольких слов в какой-то книженции!

Рон и мистер Малфой-младший… в магловской физике есть такое потрясающее понятие как диффузия. Когда молекулы одного вещества проникают сквозь молекулы другого, и, как следствие, они приобретают смешанные свойства. Рон и мистер Малфой тоже "проникали" друг в друга, смешивались. Перенимали привычки, манеру одеваться. Мистер Малфой стал намного раскованнее, свободнее, мистер Уизли, наоборот, сдержаннее.

Они все менялись. Не этого ли добивался неизвестный художник? Альбусу была страшно представить тот миг, когда все, научившись доверять этим книгам, прочтут в них про чистоту крови, про Тома Реддла. И могут ведь последовать за ним. Еще одно поколение сгорит полностью в горниле войны.

Этого нельзя допустить.

Но как предотвратить появление литературы?

И снова все возвращалось к Гарри. Он принес на уничтожение к Северусу весьма опасный темный артефакт, его шантажировали, и мальчик поддался. Несмотря на это, дальше все было спокойно. Как и предсказывал зельевар, мальчик больше никого не интересовал. Учился, читал книги. И все время — тише воды, ниже травы.

А вокруг него постепенно собирались сливки магического общества. Альбуса не испугало бы, заинтересуйся Гарри Нотт или Флинт — от обоих семейств осталось слишком мало, чтобы они лезли на передовую. От всех темных семейств уцелели единицы, и поэтому они будут вдвойне осторожнее.

Но ведь вокруг него собираются светлые. Гарри может повлиять на них. Как хорошо, так и плохо.

И Альбус понимал, что не имеет ни малейшего влияния на Поттера. Замкнутый, нелюдимый, до безумия чем-то увлеченный, он не интересовался ничем вокруг. И не поддавался на уговоры, директору казалось, что мальчик витает в каком-то своем мире.

Что самое удивительное…. Альбус боялся, до жути боялся проводить эту проверку, но когда все же осмелился произнести заклинание, пока Гарри не видел, во время очередной их беседы…. Оно показало, что на ауре мальчика, в нем самом нет ни следа присутствия темной магии. Той самой, которой фонило от его шрама, когда Альбус взял на руки теплый сверток, чтобы положить на крыльцо дома по Тисовой улице. Ни следа, ни малейшего кусочка. Словно и не было ее. Паразит, захват души оставляет глубокие следы на ауре и психике волшебника. Аура Гарри была чиста, словно первый снег, мальчик являлся очень цельной личностью для своего возраста.

Удивительно.

Директору ничего другого не оставалось, кроме как ждать. Есть надежда, что Гарри останется таким же светлым, что послушается старого волшебника хоть однажды и не выберет путь Тома, путь саморазрушения. И не поведет по темной тропе своих товарищей.

Время покажет.

Альбус не был уверен, что у него хватит духу остановить волшебника, смотрящего на него серьезными, зелеными глазами.

— Знаешь, со мной еще никто так не обращался, что при жизни, что после смерти, — нарисованный Салазар Слизерин потер веки.

Я усмехнулся. Он так жалуется уже не первый раз за последний час.

Подумаешь, перенес портрет из темной Тайной комнаты в светлую Выручай-комнату. Что в этом такого страшного? Волшебники даже не подозревали, что на многие заклинания вечного приклеивания есть ответ в "книжной" серии. Ведь запросто могли отреставрировать фолиант не так, не переписывать же его теперь с самого начала! Проще отменить заклинание. Мой список выученного рос, что не могло не радовать.

— Не будь занудой, — скосил глаза на Салазара, — чем тебе не нравится здесь? И Комната скучать не будет!

Меня согрел теплый поток магии, добрый, ласковый, как рука матери. Нарисованный котенок дернул ушком. Комната благодарила за пусть вредного, но все же собеседника.

А я не мог признаться, что мне хотелось смотреть на портрет, хотелось общаться с ним, но спускаться каждый раз в подземелье, рисковать встретить василиска я не был готов. Сердце падало в пятки с четвертой космической, давление поднималось, а уровень адреналина зашкаливал. После каждого спуска в Комнату, я не мог рисовать, не мог даже кисточку в руках держать — настолько дрожали пальцы.

— Мне здесь нравится….

— Вот и отлично! — перебил его. — Теперь не мешай, у меня тут решающая схватка, не на жизнь, а на смерть!

Драко увернулся от заклинания Локонса, и теперь приближался к нему, прячась за колоннами. Ласка извернулся, подсек противника связанными ногами, из-за чего Локонс не удержал равновесия и упал. Тут-то его и парализовал Дракон.

Вот так и сбывается проклятие должности профессора Защиты. Судя по тому, что я слышал от Парвати и Лаванды, Локонса уволят с должности в конце года. Ему предстоят серьезные судебные процессы, так что не до обучения будет.

В голове снова заиграл марш "Звездных войн". Возбуждение, радостное предвкушение распирало изнутри.

Потому как на финальной картине Рон уткнулся лбом в плечо Драко, его всего сотрясает нервная дрожь. И Дракон понимает, обнимает Ласку, неловко гладит по волосам со смущением, написанным на лице.

Это точно произведет фурор!

Да и пора бы уже переходить к тяжелой артиллерии. Мальчикам исполняется тринадцать лет, время буйства гормонов, время свиданий, поцелуев, первых встреч. Хотя… может, подождать до четырнадцати?