Дополнительное время (СИ)

Джон, начиная догадываться о сути недопонимания, осторожно уточнил:

А о чем говорил ты? Какие вещи ты планировал собирать?

Голос Шерлока звучал раздраженно, словно он не хотел признаваться в собственных сомнениях:

Я полагал, что после всего того, что наговорил про меня твой брат, ты не захочешь, чтобы я портил твою репутацию своим присутствием в твоем доме.

Ты хотел сбежать из-за Гарри?! - возмущенно воскликнул Джон.

Не сбежать! И не из-за Гарри, а из-за тебя. Я не хотел, Джон…- голос Шерлока сорвался, - я не хотел, чтобы ты ненавидел меня из-за того, что Грег уговорил тебя предоставить мне комнату. Я не хочу тебя обременять и портить твои отношения с семьей.

Джон чувствовал зарождающееся внутри, где-то в животе, щемящее тепло, которое пульсировало как сгусток абсолютно беспричинного счастья. Уотсон был уверен, что если задрать футболку, пульсация эта будет видна под кожей невооруженным глазом. “Как гигантский кокаиновый клоп!” - внезапно подумал Джон и чуть не рассмеялся от чудовищной нелепости этого сравнения.

Подойдя к сидящему Шерлоку поближе, Джон мягко спросил:

Ты действительно волнуешься о моих несуществующих отношениях с братом или же тебя беспокоит, как я воспринимаю твою ориентацию?

Шерлок, не отрывая взгляда от Джона, склонил голову набок и ничего не ответил. Уотсон придвинулся еще на фут:

Если бы у меня были проблемы с геями, то я бы снял тебе номер в гостинице еще до того, как ты закончил обследование у Молли, - я не слепой, Шерлок, и не дурак. И я не думал, честно говоря, что тебя так волнует отношение окружающих.

Не всех окружающих. Только одного, - недовольно прошептал Шерлок.

Джон согласно кивнул:

Но я - не мой брат. Его грубость меня расстраивает куда больше, чем то, что люди начнут болтать обо мне. Или о нас. Люди всегда болтают. Но если ты мой друг, не все ли нам равно?

Друг… - беззвучно повторил Холмс одними губами.

Блядь.

Джон улыбнулся:

Позволь мне сделать то, чему помешал визит моего невменяемого братца-гомофоба. Я ведь так и не приготовил тебе вечерний чай.

Если бы Майкрофта Холмса спросили о самом важном дне его жизни, он бы задумался на секунду. Или на минуту.

Быть может, это был день, когда он блестяще закончил университет, имея на руках сразу три предложения о работе? Тогда скромная должность в правительстве была наименее оплачиваемой из этих трех, но Майкрофт хорошо думал на перспективу. Он выбрал именно ее, и с тех пор каждый его день был посвящен кропотливому, методичному, чрезвычайно внимательному и безупречно просчитанному движению наверх.

Майкрофт был весьма хорош в том, что делал, и знал это.

Быть может, это был день, когда его представили Её Величеству? Это была почти неофициальная встреча: Майкрофту было тридцать два, и он успел зарекомендовать себя несколькими хитроумными планами по нейтрализации международной напряженности. Эти планы были не глобальными, но Королеве понравились изящные решения Холмса, и она разделила с ним и его тогдашним начальником чашечку чая. С того памятного чаепития с Великой Женщиной (Майкрофт называл ее так без малейшей иронии) он чувствовал, что его карьера будто подстрахована подушкой безопасности. От ощущения, что его одобряет Королева, Майкрофт еще ревностнее защищал ее интересы.

В жизни Майкрофта Холмса было несколько действительно важных дней, некоторое количество значительных и довольно много превосходных.

И лишь иногда, когда ночью в холодной постели вдруг на мгновение становилось нечем дышать от острой боли в сердце, Майкрофт предполагал, что самым важным днем его жизни был тот, когда он встретил Грега.

Это случилось девять лет, четыре месяца и шесть дней назад, и Майкрофт помнил каждую деталь, будто минимум половина клеток его памяти была предназначена для хранения мельчайших подробностей их с Грегом отношений.

...Благотворительный вечер организации, аккумулирующей средства на лечение детей от туберкулеза в странах третьего мира, проходил в зале роскошного лондонского отеля. Майкрофт относился серьезно к подобным мероприятиям. Для молодого и амбициозного человека здесь открывались грандиозные возможности, нужно было только внимательно искать их, не стесняться заводить полезные знакомства и подобрать подобающий смокинг. Фамилия Холмса обеспечивала ему еще несколько дополнительных карт в этой раздаче.

Осуществив три из пяти запланированных полезных бесед, которые могли обернуться бонусами в будущем, Майкрофт с бокалом шампанского остановился за ледяной скульптурой, изображающей Доброту. То, что это именно Доброта, становилось понятно лишь после прочтения поясняющей таблички, тогда как женщина из застывшей воды самому Холмсу больше напоминала голодную смерть.

Впрочем, художественные достоинства скульптуры мало занимали Майкрофта, он выглядывал в бескрайнем черно-белом море вечерних костюмов очередного необходимого человека, когда его внимание привлекли возня и хихиканье за тяжелой портьерой, драпировавшей один из служебных выходов. Сделав шаг чуть назад и в сторону для лучшего обзора, Майкрофт строго посмотрел на парочку, которая укрылась от посторонних глаз за изумрудного цвета тканью.

Спиной к нему стояла невысокая девушка в белом платье с открытой спиной. Она была занята разговором - если эти ужимки можно назвать разговором - со стройным, загорелым молодым человеком, одна рука которого была занята бокалом с красным вином, а вторая, насколько успел разглядеть Майкрофт, только что ущипнула девицу за грудь. Девица захихикала снова. Молодой человек в этот момент посмотрел поверх головы своей подружки прямо на Майкрофта, который всем своим видом выражал сдержанное осуждение, и ослепительно улыбнулся.

Мальчик, мальчик, я тебя съем.

В следующую секунду рука загорелого преспокойно перевернула бокал вина прямо девице на грудь.

Козел! - воскликнула она, отталкивая от себя мужчину и вылетая из закутка, прикрывая сумочкой огромное вишневое пятно на груди. Стряхивая несуществующие соринки с рукава, белозубый вышел из-за портьеры и встал рядом с Майкрофтом.

Я Грег, - легко сказал он.

Ты придурок, - солидно ответил Майкрофт. - Ты сделал это специально.

Да, - ничуть не смутился новый знакомый. - Ты бы слышал, какая она тупая! Во всей твоей позе больше интеллекта, чем в том, что она успела произнести с момента рождения.

Именно из-за большой любви к умным женщинам ты и потащил ее в темный угол? - скептически уточнил Холмс, хотя вовсе не намеревался продолжать этот разговор.

Она утащила меня - я просто не сопротивлялся. Было скучно, - парень покачнулся с носка на пятку. - А теперь нет.

Он улыбнулся снова, и Майкрофт подумал, что с этой его улыбкой что-то не так. Она была слишком идеальной и делала довольно красивое лицо практически совершенным. Под действием этой улыбки разбегались тончайшие морщинки вокруг глаз, две ямочки - одна чуть больше другой - появлялись на щеках, а сильный выразительный подбородок словно становился чуть мягче.

Холмс встревожился, осознав, что уже некоторое время молча смотрит на рот своего собеседника, а тот продолжает улыбаться и созерцанию не препятствует. Майкрофт сумел отвести взгляд от гладких губ Грега и посмотреть ему в глаза:

Ну что ж, Грег, желаю вам приятного вечера, - Холмс слегка отсалютовал ему бокалом и хотел с достоинством удалиться, но был остановлен вкрадчивым:

Ты один здесь?

Майкрофт дернул плечом.

Он напомнил себе, что только что в толпе мелькнула рыжая макушка Эверетта, с которым была запланирована четвертая из пяти очень важных встреч. Строгое самовнушение не помогло: темная шевелюра слегка вьющихся непослушных волос Грега завораживала Майкрофта больше, чем все рыжие дипломаты вместе взятые.