Горизонты (ЛП)

— Разве ты не просила нас о помощи? — возразила Блюбель. — Быть частью Хуффа? — Крепкая голубая мечница лишь фыркнула и потрусила обратно к баррикаде, не обращая внимания на стук пуль, ударяющихся о её броню, представляющую собой скованные вокруг её туловища листы металла. — Эт моя старшая сестрёнка. В отличие от меня, она не столь дружелюбна. — Блюбель протянула мне копыто, и помогла встать обратно на ноги. — Весь наш род жил под землёй, но Большая Мамочка направила наших воинов именно сюда. Когда аликорны нас сюда перебросили, мы сразу начали помогать в сражении. — У меня, наконец, появилась возможность увидеть то, как обстоят дела.

Университет был последним рубежом обороны. И впервые за последние два столетия выглядел таким переполненным пони, каким и должен быть. Повсюду виднелись пони, в основном раненные и больные. На крышах расположились стрелки, ведущие огонь по атакующим. Ночные пони. Зебры. Бандиты. Научные работники. Желая нас всех истребить, Легат заставил весь Хуфф сплотиться и отчаянно бороться за жизнь. Были то зебры, варящие целебные зелья, Поджигатели, подбрасывающие огненные бомбы пегасам и ночным пони, ведущие перестрелку из лучемётов Вспышки, или пони-снабженцы, отдающие защитникам оставшиеся запасы боеприпасов — никто из них не грызся друг с другом.

Дела возможно обстояли не лучшим образом, однако сейчас, в этом самом месте, Пустоши больше не было.

Небо охватила зловещая зелёная вспышка, и один из противодраконьих лучей обрушился на поселение. Испепеляющий луч ударил о мерцающий белый щит, возникший вокруг Коллегии за секунды до столкновения. Во все стороны полетели искры, а пони неистово закричали, прикрыв глаза, но как только луч исчез, за ним испарился и сам щит. В изумлении, я глянула на Блюбель и она с улыбкой ответила:

— Это одна из этих П.Р.И.З.М.А.-штуковин. У Арены есть такая же. — А затем её улыбка исчезла. — Ох ты ж…

— Что такое? — спросила я, подходящим образом нахмурившись, но вскоре поняла причину её расстройства. Однажды я уже видела пони, достаточно большого, чтобы тянуть поезд. Эта кобыла не была настолько огромной, но однозначно занимала второе место, и могла бы смотреть на Биг Макинтоша сверху вниз. Её грива и щётки были чрезвычайно косматыми, броня состояла из примотанных цепями к огромному телу тракторных шин и металлических листов, а вокруг шеи была обмотана толстая цепь с прикреплённым к ней двигателем от автомобиля. — Ох.

— Ты! — топая ногами, проревела она, направляясь прямо ко мне. — Ты ведь та Охранница, дыа? — наклонив голову, она посмотрела мне прямо в глаза. — Хде шляется мой бесполезный лижущийся с полосатками муженёк? Ты мне немедля скажешь, под каким камнем он прячется!

«Я просто хочу увидеть Глори. Почему она не на поле боя вместе с остальными пегасами?»

— Мне жаль… эм… Большая Мамочка?

— Большая? Ты шо, назвала меня толстой? — проревела она в дюймах от моего лица, отчего моя колышущаяся грива неподвижно замерла позади головы, будто бы приклеенная её смрадным дыханием. — Прост потому, шта некторые из кобыл не обладают отвратными тощими телами, кторыми вы можте крутить, рекламируя себя, ещё не значит шо мы толстые! У меня кость широкая! И не забывай об этом!

— Нет! «Большая» в том смысле, что «главная»! Не толстая! — торопливо произнесла Блюбель.

Наклонившись ко мне, она пробормотала:

— С тех пор, как Большой Папочка сбежал с дрянной полосатой потаскушкой, Мамочка стала очень чувствительна ко всему, связанному с её весом.

— Агась! И я прям щас хочу знать хде он! И не надо мне этой болтовни, шо он сдох! — проревела Большая Мамочка.

Ладно, вот теперь эта не в меру крикливая плебейка начала меня раздражать.

— Мадам, я не…

Рядом с нами в вспышке света появилась обвешанная взрывчаткой единорожка. Но прежде, чем я смогла скользнуть в З.П.С., Большая Мамочка спокойно вытянула ногу, крепко прижала ошарашенную единорожку к себе, и раздавила её будто рогатый мешок с хворостом. Бросив труп, она расплющила его, почти небрежно топнув трижды копытом, при этом ни на миг не отведя от меня взгляда. Из-под её копыта донёсся приглушенный взрыв, но она даже не моргнула.

И моё раздражение мгновенно исчезло.

— Не знаю, что и сказать, но он умер. Я видела, как это произошло.

А вот теперь Большая Мамочка угрожающе прищурилась:

— Я думала, что ты была в ракете.

Открыв и закрыв несколько раз рот, я указала на свой рог.

— Магия. — Она не сдвинулась ни на дюйм. — Я это видела! Он выпил что-то, превратившее его в свет, а затем разломал копытами танк! После чего просто… обратился в пыль!

Большая Мамочка фыркнула, осыпав меня козявками.

— Обратилси в пыль. Красивыя сказочка! Более вероятно, стал невидимым, шобы слинять со своими полосатыми шлюхами! И сбежал с этими полосатыми потаскухами на какой-нить тропический пляж! Снова! Боевые искусства на фоне океана! Шо ж, я на это не куплюсь! — Подняв голову, она проревела: — Ты меня слышишь? Я тя найду и покажу, почему нишшо не сравнится с хорошей земнопоньской кобылой, если тока это та земнопоньская кобыла! — Развернувшись, она гордо прошествовала в строну битвы, размахивая цепью с прикреплённым к ней двигателем и уничтожая в пределах досягаемости всё полосатое.

— Эм… — только и смогла произнести я, наблюдая, как она уходит.

— Ага. В Мамочке есть примесь крови клейдесдаля^[49]. Мне прямо-таки будет жаль Папочку, когда она его настигнет, — ответила Блюбель. Вытащив тряпку, она протянула её мне, и я стёрла с себя грязь, которой она меня заляпала.

— Он и в самом деле мёртв. Я это видела, — обеспокоено нахмурившись, произнесла я.

Она пожала плечами.

— Может и так. Но до этого он уже подделывал свою смерть. Его перемалывало в фарш, взрывало, испепеляло… однажды мы опоздали на бой, и все до единого говорили, что в него попал некий инопланетянский луч, оставивший после себя полноразмерную статую, сделанную исключительно из Засахаренных Яблочных Бомбочек. Эта гадская штуковина была просто объедение. — Я изумлённо уставилась на неё, и она, усмехнувшись, продолжила: — Так что, да, я это вот к чему — если трупа не осталось, то тебе, наверное, не стоит верить в свои надежды.

— Он… подделывал свою смерть? — с трудом произнесла я.

Она, улыбаясь, кивнула.

— Вообще-то, он делал это каждый раз, когда хотел сбежать от Большой Мамочки. Но она всегда возвращала его обратно. Тем не менее, когда это случалось, приходилось носить в ушах затычки. От их ебли земля движется.

Я задумалась на мгновение, пытаясь представить… у неё же там настоящая пещера… Ай, забудь!

— Слушай, я должна найти Глори. А ещё генерала Шторм Чайзер. И Вельвет Ремеди. Но сперва Глори. — Она непонимающе уставилась на меня, и я добавила, чувствуя лёгкое раздражение: — Серая пегаска, что была со мной! Выжившая при взрыве космического центра Луны!

Блюбель лишь пожала плечами.

— Понятия не имею. Мы заняты битвой. Полагаю, что она в больнице или ещё где. — Затем Блюбель наклонилась, пристально глядя мимо меня. — И… эм… у тебя есть другая проблема.

Моя грива зашевелилась, как только я это почувствовала.

— Сколько их? — спросила я, перейдя на шепот.

— Усе до единого, — ответила она.

Обернувшись, я увидела, что она была права. Все пони в квадратном дворе Университета, перешептываясь, смотрели прямо на меня. И в каждом взгляде сквозило что-то своё. Благоговение. Гнев. Страх. Страсть. И даже печаль. Но кое-что было у них общее: все они чего-то от меня ожидали. Чего-то невыразимого, что могла дать им только я, но никто из нас не знал, чем это может быть. У меня мгновенно пересохло во рту, когда я рассеяно смахнула свисающий с уха огромный комок соплей. Я знала, что должна гордо стоять перед ними, как делала это Сестра, но хотелось лишь одного — убежать и спрятаться. Когда они заснут, я найду способы помочь каждому из них, одному за другим. Никто не пострадает. Никого не изгонят на луну…

К несчастью, я, похоже, лишилась дара речи. Посмотрев на тряпку, Блюбель плюнула на неё и стёрла с моей щеки часть позора.