Горизонты (ЛП)

То ли от вспышки тёмной магии, то ли из-за смерти Стигиуса, а возможно и от обоих причин сразу, но жеребец, казалось, лишился сил. Кончики волос его гривы посерели, а могучее тело ослабло.

— Муж мой, нет! Я только что потеряла сына! Я лишусь ещё и мужа, — прокричала Персефона, крепко обнимая его за шею. Выискивающая оставшихся Отродий буря из чёрного пламени начала угасать, как будто ей не хватало кислорода, и окончательно погасла. Аид привалился к Персефоне, его ноги дрожали, когда он тяжело сел на землю. — Любовь моя. Любовь моя… — бормотала она, прижимая его к себе.

Тенебра поднесла к губам Виспер бутылочку с исцеляющим зельем, и она выпила её скорее рефлекторно, чем из желания облегчить боль.

— Что с ним случилось? — пробормотала она, пристально смотря на Аида.

— Цена за использование тёмной магии крайне велика, — ответила Тенебра, наклоняясь, чтобы погладить гриву Стигиуса. — Бедный брат. Ты всегда был таким чертовски благородным.

Виспер уставилась на Стигиуса.

— Я собиралась выйти замуж. Обзавестись семьёй. Настоящей семьёй… — Она потянулась дрожащей ногой к серёжке, но дрожь была настолько сильна, что серьга с лунным камнем соскочила с её уха и упала в лужу крови. Виспер задрожала ещё сильнее, пристально смотря на него. — Проклятье. Проклятье! Я должна была… я хотела… почему… — запинаясь, произнесла она. Её голос становился всё выше и напряженней, а глаза начало жечь. — Что за ёбанная хуйня?! — прокричала она в небеса. — Почему он не мог просто жить? Какого хуя все вокруг меня продолжают умирать? Какого хуя мне не сопутствует грёбанная удача? Хоть раз?

— Я не знаю, — мягко ответила Персефона, которая нежно поглаживала Аида крылом. Тенебра протянула Виспер ещё одно зелье, но она отвернулась.

Совсем рядом по-прежнему продолжался бой. Больше стрельбы и взрывов к югу. Она потёрла окровавленным копытом лицо.

— Блядство. Блядски блядушее блядинское блядство! Как… почему… что мне, блядь, теперь делать? Всё, чего я хотела — грёбанного счастья! Ну почему я не могу просто быть счастливой? Просто… быть счастливой? — Она сгорбилась. — Пиздец… я уже даже сражаться больше не хочу. Я просто… гадство.

Поместив кончик своего крыла под подбородок Виспер, Персефона подняла её голову, пока их глаза не встретились.

— Дорогая, нет необходимости в… истерике, — произнесла она ломким как стекло голосом. — Время для плача настанет позже. Ты не потеряла всего. У тебя по-прежнему есть мы.

— Но… — она уставилась на ночных пони. — Но… я… он умер… а я нет. То есть…

— Ты по-прежнему одна из нас, и не важно, что произошло. — Персефона стёрла с её лица немного крови. — Пусть тебе и предстоит пройти ещё долгий путь, дитя моё, и твоему языку отчаянно нужно немного утончённости, но мы не отвергаем тебя. Ты — часть нашей семьи.

Виспер по очереди их оглядела.

— Вы… вы это серьёзно?

Тенебра вздохнула, устало закатив глаза.

— Полагаю, раз уж я обзавожусь сестрой, то это закономерно, что она — редкостная сука. — Но, сказав это, она печально улыбалась.

— Тенебра, — утомлённым голосом предостерегла Персефона.

— А что? Она только что произнесла дюжину непристойностей подряд! И мне не разрешается называть её дрянью? — Её голос сорвался. — Это… это едва ли справедливо! — возмутилась Тенебра, со слёзами на глазах, получая взамен едва заметное подёргивание уголков губ Виспер.

— Ох, семья, — нежно пророкотал Аид.

Потянувшись, Виспер взяла зелье, которое чуть раньше предлагала ей Тенебра, и выпила его до дна, зажав бутылочку между копыт. Отбросив пустую емкость в сторону, она взглянула на бледную ночную пони.

— Но… как я… после всего произошедшего?

— Как я уже говорила, не имеет значения, что с нами происходит, важно, как мы справляемся с этим. А как поступишь ты? — тихо, спросила она у Виспер.

Сидя на месте, Виспер пристально смотрела на маленький белый камешек, поблескивающий в луже темнеющей крови. Подняв ногу, Тенебра стукнула по своему ПипБаку.

— Это Мышь Два. Есть ли на связи кто-нибудь, способный дать мне отчёт о текущей ситуации?

Последовало недолгое молчание, а затем:

— Это Хомейдж. Отродья наступают на северо-восток с севера. Создаётся такое впечатление, что они пытаются выдавить всех на юг, в сторону Фоллен Арк. Другие группа попыталась вытеснить Общество с Коллегией, на север и запад соответственно, но были остановлены. А в Ядре находится немного беженцев. Ничего не происходит, пока что.

— Аид не способен больше участвовать в боях, и мы лишились… моего брата. Мы на какое-то время избавились от Отродий. Каких действий хочет от нас Шторм Чайзер? — спросила Тенебра, смотря на север.

— Отступайте к Фоллен Арк. Постарайтесь помешать беженцам, попасть в Ядро. «Циклон» предоставит столько поддержки с воздуха, сколько сможет выделить. Мы доставим помощь немедленно, но… проклятье! — ругнулась Хомейдж. — Беженцы начинают отправляться в Ядро ещё и с Арены!

— Быть может, Блекджек ошиблась. Быть может, поиск убежища в Ядре — наша единственная надежда? — спросила Тенебра.

— Блекджек никогда не ошибается, когда дело касается подобных вещей, — пробормотала Виспер, осторожно выуживая из лужи серьгу с лунным камнем, чья переливчатая белая поверхность стала теперь тёмно красной от покрывающей её крови. И уставилась на него. — Если она говорит, что это плохо, значит это плохо.

— Что ж, — ответила Хомейдж, — если она не покажется в ближайшие пять минут, то в Ядре будет не протолкнуться. Защитники и так едва сдерживают натиск. Помощь нам уже в пути, но им потребуется несколько часов, чтобы добраться сюда.

Камень переворачивался, уравновешенный на кончиках его маховых перьев.

— Он явился за мной лично, — пробормотала Виспер. — Почему? Я никто… Ему наплевать на Флаттершай… ведь у него есть мой отец… так зачем приходить, чтобы убить именно меня? — Она закрыла глаза, но перед ними так и стояло видение, в котором её отец, раз за разом произносит это слово.

Пой.

Но как она могла петь? Радость, которую она тогда чувствовала, исчезла. А всё, что осталось, обвалилось само в себя, наполняя её сердце зазубренными осколками ярости. Открыв глаза, она посмотрела на обмякшее тело Стигиуса. На его губах по-прежнему виднелась чуть заметная улыбка. Закрыв глаза, она увидела своего отца, привязанного к спине Легата, который ухмылялся, убивая их, как будто был устраивающим проказу жеребёнком. В ней снова начал разгораться гнев, подпитываемый ещё более чистым топливом, чем то, которым она поддерживала его раньше.

Ты могла бы петь с чем-то большим, нежели просто любовью…

Хомейдж говорила что-то про зебр и Вельвет Ремеди, когда Виспер дотронулась до собственного ПипБака.

— Хомейдж, можешь ли ты соединить меня со всеми пони в окрестностях Хуффа, с какими возможно?

— Думаю да. Мы в достаточной степени контролируем систему, чтобы осуществить это, — ответила Хомейдж. — Но зачем?

Но Виспер не дала немедленного ответа. Они осторожно положили тело Стигиуса поперёк её спины, и она удерживала его без каких-либо усилий. Затем, она вновь защёлкнула красный, светящийся в солнечном свете, драгоценный камень на своём ухе, и двинулась на юг. И пока она шла, цокот её копыт порождал ударный ритм. Раз, раз, раз-два-три… Раз, раз, раз-два-три… Затем, как и прежде, зазвучала сопровождающая каждый её шаг музыка. Исходила ли она из ПипБака или звучала просто потому, что сейчас был такой момент, когда у неё была песня, которую ей нужно было спеть?

Когда кажется, будто потеряно всё…

Оставшееся… будет самым ценным для нас.

Держись. Держись, за любовь…

За жизнь тоже держись… Держись за желанье увидеть завтрашний день…

Возможно, это была некая магия, которую она творила в этот момент, или быть может моё пустышковое тело бросило в меня свою самую последнюю уловку, но я внезапно увидела видения, в которых пони по всему Хуффу сражались с Отродьями, противостоя их натиску. В них обессиленные кобылы и жеребцы хотели, чтобы битва закончилась. В них до смерти напуганные пони искали любое доступное убежище. В них кричали солдаты, прося патронов, повязок, или помощи. В них облачные корабли прорывались сквозь ХМА. И как только она запела, эти слова достигли их через радио и ПипБаки, а её звонкие ноты пробивались сквозь панику и хаос.