Децима (СИ)

— Вы действительно хотели бы услышать мою теорию, или Эммет несколько преувеличил вашу заинтересованность? — наконец спросила она.

— Хочу. Но вы же понимаете, теорий сейчас строится очень много. Кроме того, я не верю, что через несколько минут в моем кабинете свершится чудо, вы все объясните, и мир перестанет сходить с ума.

Маргарет улыбнулась.

— Могу я закурить?

— Конечно, — Брайан встал из-за стола, чтобы подать ей зажигалку, а заодно и пересесть в другое кресло. Сидеть за столом перед этой женщиной было как-то нелепо.

— Вы правы, я не могу все объяснить. У меня нет великой теории. Но, может быть, информация, которой я располагаю, будет вам полезна.

— Надеюсь, — Брайан тоже закурил. — И хотелось бы сначала кратко. Если меня что-то заинтересует, я уточню.

Маргарет кивнула и начала:

— Думаю, вам хорошо преподавали историю Децимы, но, насколько я знаю, в этом курсе примитивным народам уделяется крайне мало внимания, а они моя специализация. Мы, наша культура, очень рациональны, а более примитивные сообщества Дециму боготворят, например, семьи, в которых рождаются сенсы, считают благословенными. Сенсы там особая каста, их не встраивают в общество, как делаем мы. И называют везде по разному, причем имена очень говорящие — Дети Бога, Небесные зерна, Спящие боги, — хорошо поставленный голос Маргарет лился ровным, но выразительным потоком. Видно было, что это её любимая тема, и страстность речи невольно подкупала, хотя запрошенной краткости не было и в помине. — Стража в этих культурах выполняет религиозные функции, они по сути жрецы Децимы. Их роль — отпускать богов, когда они просыпаются. Освобождать их от человеческого тела. Нет конфликта, чувствуете? Нет привычного для нас противопоставления. И нет того, что я бы назвала ощущением несправедливости. Вы видите, что сейчас происходит, к сенсам начинают относиться агрессивно, их считают то ли предателями человечества, то ли хищниками. А примитивные культуры не испытывают обиды. Небесные зерна для того и существуют, чтобы дать всходы. Это боги, которые рождаются на земле, и которых нужно отпустить в их мир, потому что иначе они уничтожат этот. Причем боги не злые! Самые обычные боги, как считают эти племена. Это мы, возомнившие себя более развитыми, называющие себя цивилизованными, декларируем Двуединство на словах, но на деле хотим только доброго бога, который поможет и простит. А люди, которых мы высокомерно считаем дикими, говорят, что перерожденные становятся чужими для этого мира, как чужие для него мертвые, их нужно отпустить в небо, как мы отпускаем в прах мертвых.

— То есть человечество — поле, засеянное небесным зерном. Когда приходит время, зерна дают всходы… — Брайан помолчал. — Это красиво, но это не объясняет, что происходит. Все зерна взойдут разом, и что дальше? Полем решили больше не пользоваться?

Маргарет одобрительно кивнула, словно ученику, задавшему правильный вопрос. Брайан невольно почувствовал себя польщенным.

— Ответа на этот вопрос я не знаю, разумеется. Но послушайте про другие племена...

— Я напоминаю о краткости, Маргарет.

— Поверьте мне, это кратко. Вы знаете легенды о войне Двуединого?

— Нет.

— Значит, мне придется изложить. Этих легенд довольно много, они отличаются в деталях, но суть одна: Двуединый ведет непрерывную войну, он сражается с самим собой. Каждый проникший в наш мир мертвый это капля крови, которую теряет бог. И каждый перерожденный — капля крови, которая возвращается к богу.

— То есть…. — Брайан задумался.

— Тут очень много смыслов! — взволнованная Маргарет затолкала недокуренную сигарету в пепельницу. — Во-первых, что наш мир и есть Бог. По крайней мере, один из Двуединого. А во-вторых, что существует некий баланс между приходящими в этот мир и уходящими…

— Все могло начаться не с роста перерождений, а с большего количества мертвых? — идея увлекла Брайана тоже.

— Я не знаю! Но у вас, наверное, есть статистика.

— Вы ведь понимаете, что вы её не получите? — улыбнулся Брайан.

— Я не особенно рассчитывала. Хотя мне любопытно, как вы наверняка догадываетесь, — Маргарет поднялась. — Думаю, это все, что я хотела сказать.

— Я вас провожу, — Брайан поднялся тоже, — Почему эта информация малоизвестна? Все эти ученые советы...

— А она никогда никому не была нужна, — Маргарет вышла первой, Брайан следом. — Изучение примитивных верований — удел чудиков. Ведь считается, что они наивные, не соответствуют действительности. Неправильные, понимаете? А вот возникшие потом, гораздо более поздние, это нечто правильное, зрелое.

— Вы так не считаете.

— Стала бы я этим заниматься! Я считаю, что со временем информация искажается и теряется.

— Даже так? — Они остановились возле лифта, и Брайан повернулся посмотреть Маргарет в глаза. Она усмехнулась.

— Приятно было с вами пообщаться, Брайан. С умными людьми это всегда приятней, знаете.

— Оставьте мне визитку. У меня могут возникнуть вопросы.

— У меня нет визиток, но кафедра антропологии в Карнеги ещё существует. Маргарет Атти.

— Рад знакомству, Маргарет.

Она улыбнулась и вошла в лифт, двери закрылись, а Брайан остался стоять, глядя в пространство.

Вот теперь ему было о чем подумать.

Тед пришел осенью.

Совершенно обычным дождливым вечером он позвонил в дверь крошечной квартирки, которую Брайану предоставлял колледж, и теперь стоял на пороге, чуть согнувшись, как он всегда это делал, словно извиняясь за беспокойство. С волос его капала вода.

— Я без зонта, — Тед вытерся рукавом и застенчиво улыбнулся.

Обыденность и нормальность происходящего ошарашили Брайана настолько, что он отступил назад, открывая дверь шире.

— Проходи…

— Накапаю… Я лучше на коврике... — Тед снова виновато улыбнулся, но порог перешагнул.

Брайан часто потом вспоминал именно этот момент. На краю его сознания тогда что-то тревожно дрогнуло, мигнуло красной лампочкой, но он не задумался — что. Не мог, потому что во все глаза смотрел на Теда, нормального, обычного Теда, который снял куртку и теперь перетаптывался на коврике, не решаясь повесить её на вешалку, чтобы не намочить другую одежду.

— Давай… — Брайан взял куртку и какое-то время держал в руке, не доверяя своим глазам. Да, это куртка Теда. Мокрая, холодная.

Понимал ли Брайан тогда, что произошло? Пожалуй, понимал. Но не мог осознать. Он знал все эти истории о возвращении мертвых, как он мог не знать, даже детские книжки делали на эту тему. И конечно, знал, что мертвые не входят, если их не пригласить. Но он уже сказал: “Проходи,” – и стоял теперь с мокрой курткой в руках.

А Тед топтался на коврике.

— Я, наверное, не вовремя?

— Немного… — Брайан повесил его куртку на спинку стула. — Ты что-то хотел?

— Я... — Тед замялся. — Пошел сначала к себе, но там живет другой человек, и я… ну… пришел посоветоваться.

Брайан сглотнул. Он никогда не думал, как все происходит на самом деле. В книжках и фильмах было проще, там мертвецы были отвратительны, и сразу было ясно, что они не люди. Они были похожи на себя прежних, но вели себя совершенно не так, противно гримасничали и были одеты в грязное тряпье. Ведь всем известно, зачем они возвращаются — за жизнью. Чужой, разумеется, своей-то у них больше нет. Но это в кино, там все было понятно, а тут, на его коврике, стоял Тед, хотя и мокрый, но одетый с обычным своим педантизмом и, кажется, подумывал, не уйти ли.

— Идем на кухню, — решился наконец Брайан.

Они сели за стол, Тед, как обычно, на краешек стула.

— Я понимаю, что доставляю тебе хлопоты, — начал он, не глядя в глаза. — Но это было не мое решение, поверь…. Я сам не понимаю, как так вышло… Видимо кто-то меня призвал, я не знаю, кто...

Брайан знал. Он сидел, окаменевший, а Тед продолжал:

— Я не знал, к кому мне ещё обратиться. Эм очень впечатлительный… Майкл растеряется, конечно же. Мама с сестрой… ну, ты сам понимаешь….