Элемент Водоворота (СИ)

Удзумаки вытер рукавом глаза и поднялся, тяжело оперевшись о краешек дивана. Какаши настороженно посмотрел на ученика. Наруто уже не хватал ртом воздух, словно был не в состоянии выдохнуть, не заходился в почти беззвучном крике, согнувшись пополам, так что Копирующему приходилось прикладывать немало силы, чтобы удержать блондина на месте, как это было в тот момент, когда они только распечатали свиток с телом. Но Какаши по-прежнему ощущал, как болезненно билось о рёбра сердце Наруто. Совсем не так, как три с лишним года назад, когда умер Третий Хокагэ, и Удзумаки ещё по-детски ронял слёзы вместе с Конохамару. Совсем не так, как три месяца назад, когда вся Коноха хоронила Асуму. Смерть впервые задела так близко, что жизнерадостный парень превратился в концентрированное отчаяние.

- Деда, – Куротсучи закусила нижнюю губу и поспешно вытерла глаза рукавом, – сделай что-нибудь, пожалуйста. Ты же всё можешь! – воскликнула она и снова прикрыла рот рукой, испугавшись своего слишком громкого возгласа. – Я тебе обещаю, я буду слушаться, – зашептала она. – Только сделай что-нибудь…

- Гаара… умер, – проговорил Удзумаки и заставил себя посмотреть в огромные карие глаза, судя по всему, он понимал, что отнимает у неё последнюю надежду.

- Тут уже ничем не помочь, – поджал губы Ооноки и потёр морщинистыми пальцами переносицу. – Нужно думать, что делать дальше. Кто из вас будет Шестым? – он поочерёдно посмотрел на застывшую у окна Темари и тяжело дышавшего Канкуро.

Старейшина Баки невольно заметил, как Темари вся подобралась, как чиркнули по щеке стоявшего за её спиной Нары Шикамару соломенные волосы, когда она резко повернула голову в сторону Ооноки. Как её пустой взгляд на мгновение стал осмысленным, разъярённым, как глаза морской волны наполнились слезами, и она снова отвернулась, плотно сжав губы и задержав дыхание, чтобы не дать им воли. Он прекрасно понимал её, потому что сам чувствовал то же самое – полную апатию и желание, нет, почти необходимость сжаться в маленький комок, занять как можно меньше места в пространстве и лучше вообще не двигаться, потому что каждый внешний раздражитель, каждое касание причиняло боль, ставило под сомнение выдержку. Баки хорошо её знал, Баки чувствовал, что ещё мгновение – и она сорвётся. Натянутая, как тетива, готовая выпустить стрелу гнева, ненависти и отчаяния в виновника. И, похоже, Шикамару тоже это почувствовал и сжал руками её напряжённые, едва заметно подрагивавшие плечи.

Баки перевёл взгляд на Канкуро. Кукольник неподвижно стоял у стола брата, уставившись отсутствующим взглядом в лежавшие на его ладони связанные маленькие марионетки, изображавшие их с Темари и Гаарой. Он не ответил на слова Тсучикагэ, только зажмурил глаза, сжал деревянных кукол в кулаке до побелевших костяшек и с усилием втянул воздух сквозь плотно сжатые зубы. Баки смотрел на него и не узнавал: то ли от того, что краска на лице смазалась, то ли потому что во взгляде обычного балагура и шутника появилось что-то такое, от чего Баки становилось жутко.

Именно глядя на этих двоих, Баки вдруг в полной мере ощутил собственное отчаяние: Гаары больше нет. Он настолько привык воспринимать их триадой, единым целым, состоявшим из трёх частей. Неделимым. Вырви одну – потеряются остальные. Такие они и были. Потерянные. Две трети.

- Мне кажется, этот вопрос можно решить чуть позже, Тсучикагэ-сама, – проговорил Баки, невольно делая шаг вперёд.

Они давно не нуждались в его опеке и защите, но сейчас хотелось принять удар на себя и дать им время свыкнуться с потерей. Он и сам прекрасно знал, что нужно как можно скорее связаться с Даймё, пока тому не нашептали какого-нибудь возмутительного вранья. Он понимал и то, что если кто и достоин стать Шестым, то это один из них. Он чувствовал, что ни один из них не захочет занимать ту должность, которая принадлежала Гааре. Он готовился уговаривать Канкуро. Но сейчас им нужно было время, и Баки твёрдо решил не отступать.

- Чем раньше, тем лучше, – упрямо произнёс старик, опуская голову и пряча глаза, чем вызвал у Баки удивлённый взгляд. – Во-первых, Даймё, во-вторых, Альянс. Вы ведь не вздумали отступать? Парень жизнь положил на алтарь объединения шиноби…

- Суне пока не нужен Шестой Кадзекагэ, – послышался негромкий, но уверенный голос Чиё.

Глаза всех присутствующих обратились к низкой фигуре старушки, поднявшейся, наконец, с колен и обернувшейся спиной к деревянным останкам куклы. Взгляд Чиё был решительным, и только на самом дне почти выцветших глаз плескалась неизбывная тоска, однако, несмотря на всё это, лицо было удивительно светлым и открытым, казалось, даже морщинок на нём стало меньше. Баки не видел её такой открытой и уязвимой уже давно, пожалуй, с момента смерти её сына. Это было странно и непривычно, как и всё в этом кабинете без Гаары. И Баки искренне не понимал, к чему она завела этот разговор.

- Вы хотите сказать, что снова будет править Совет, Чиё-баа-сама? – уточнил он.

- Я хочу сказать, что Суне не нужен Шестой Кадзекагэ, пока есть Пятый, – чуть улыбнулась старушка, подходя ближе к дивану, на котором лежало тело Гаары.

«Старуха свихнулась от горя», – заключил про себя Баки.

- Пожалуй, пора признать, что в моей жизни было гораздо больше ошибок, чем правильных поступков, – философски проговорила Чиё, опускаясь на колени возле тела Кадзекагэ всё с той же полуулыбкой на губах. – Я убеждала себя, что права, несмотря на то что судьба давала мне так много подсказок. Я их не видела, пока собственный внук, умирая, не сказал мне всё прямым текстом. Старая дура, – усмехнулась она, засучив рукава балахона.

Тишину в комнате прерывали только сдавленное неровное сопение Удзумаки и тихие всхлипы внучки Тсучикагэ. Баки до сих пор не понимал. Ровным счётом ничего.

- Канкуро, – произнесла Чиё, обернувшись к брату Кадзекагэ, и просительная интонация её голоса заставила Баки открыть рот. – У меня есть одна просьба. Я хочу, чтобы Гаара знал правду. О Сасори. И о Каруре. Я ведь могу положиться на тебя?

- Вы правда это сделаете? – голос Канкуро дрогнул и ему пришлось откашляться. – Вы его…

- Я обещала внуку, – кивнула старушка. – А ты пообещай мне. Пожалуйста, восстанови имя Сасори.

- Клянусь, – ответил Канкуро, прижав к груди кулак, в котором всё ещё сжимал три маленькие деревянные фигурки.

Он завороженно наблюдал за светившимся голубым куполом из чакры, окружавшим ладони Наруто, положенные поверх рук Чиё на грудь Гаары. Он знал о Технике передачи жизненной силы лишь поверхностно, однако этих скудных знаний хватило, чтобы разгадать план Сасори: Скорпион, уходя из деревни, выкрал секрет техники у собственной бабушки, которая являлась основным разработчиком джуцу. Изучил в совершенстве и, судя по всему, собирался после извлечения Биджу воскресить Гаару, используя собственную чакру. Но Канкуро и подумать не мог, что старуха-Чиё, всегда считавшая Пятого Кадзекагэ лишь оружием для достижения целей Суны, исполнит своё обещание внуку и согласится разменять свою жизнь на жизнь Гаары. И Канкуро был бесконечно ей благодарен, благодарен настолько, что в ту же секунду простил ей всё.

Все собравшиеся в кабинете не сводили глаз с ритуала, следили, приоткрыв рты, за каждым движением, за каждой лицевой мышцей сосредоточенного Наруто и напряжённой до предела Чиё. Наконец, старушка негромко сказала что-то блондину, умиротворённо улыбнулась, её лицо расслабилось, и она начала медленно оседать на пол, подхваченная крепкими руками Баки и Гозы. А Удзумаки прикрыл глаза, не останавливая поток чакры в ладонях. Канкуро зажмурился, мысленно вознося молитвы всем богам. Лишь бы сработало. Лишь бы получилось.

Перед глазами всё поплыло, едва он увидел, как Гаара сделал первый неровный вдох. Радостно улыбавшийся во все двадцать восемь зубов Удзумаки, поддерживавший Гаару за плечи и помогавший ему подняться с дивана. Темари, судорожно сжимавшая младшего брата в объятиях и порывисто целовавшая всё ещё мертвенно-бледное лицо. Прыгавшая от восторга внучка Тсучикагэ и украдкой утиравший слёзы Баки. Вздохи облегчения, парившие в комнате, воодушевлённые взгляды и улыбки, которыми обменивались остальные. И глаза Гаары. Окружённые тёмными веками, удивлённо распахнутые, медленно осматривавшие обстановку чуть расфокусированным взглядом.