Степени (СИ)

Ну брат же читает! Значит, и ему можно!

Потихоньку выдохнув, Нейтан мысленно прикинул, на сколько хватит волшебных карандашей, и продолжил штудировать учебник. Улыбаясь.

3.

Он пришлёпал к брату посреди ночи.

Нейтан лежал лицом к стене и спал.

Разбудить его Питер почему-то не мог и теперь просто стоял, трясся и не знал, что делать дальше. Родителей, что случалось крайне редко, не было дома, и ни к кому, кроме брата, он прийти не мог. Это была хорошая мысль, единственно верная, считал он, когда поплёлся к Нейтану. Стоять рядом с ним, даже спавшим, было не так страшно, как лежать у себя. Рядом с ним вообще всё казалось не таким страшным. И даже то, что вытащило Питера из постели и отправило на поиск убежища, казалось совсем пустым. Даже и объяснить не получится. Так что чего он теперь хотел от брата, Питер и сам не знал.

Но и возвращаться тоже не хотел. Мало ли… И будить не хотел. И что делать дальше – не знал.

Так бы и протоптался, быть может, всю ночь, глотая слёзы, навернувшиеся от обиды на самого себя, но тут брат словно почувствовал его присутствие и развернулся.

Сонно щуря глаза и бормоча что-то успокоительное, Нейтан притянул к себе под тёплое одеяло продрогшего и собирающегося зареветь брата, обнял сзади и принялся растирать его ледяные ладошки.

От облегчения – что не пришлось выбирать между холодом и страхом – и от расслабленного тепла, передающегося от Нейтана, Питеру ещё больше захотелось плакать.

Но он же не мог!

Прикусив губу, он крепко зажмурился и ещё сильнее вжался спиной в Нейтана.

Окончательно от этого проснувшись, тот по-настоящему забеспокоился.

- Ну что ты? Что случилось? – он попытался развернуть к себе напряженного Питера, но тот не поддавался. Нависнув над ним, Нейтан принялся его тормошить.

- Питер… Питер, ну?

- Ну… я спал.

Нейтан облегчённо выдохнул.

- Ты спал. А потом?

- …пришёл к тебе.

- Это очень хорошо, ты молодец. У тебя ничего не болит?

- Нет, ничего!

- Ты чего-то испугался?

Питер только помотал головой и вцепился, не отпуская, в его руку.

- Тебе что-то приснилось?

- …

- Понятно… иди сюда…

Откинувшись на подушки, Нейтан притянул брата ещё ближе, почти усадив на себя, и – чего никогда не делал раньше, даже когда тот был совсем маленьким – принялся укачивать. Как ни странно, Питер не воспротивился этому, а только поёрзал, устраиваясь в своём импровизированном кресле-качалке, спрятав нос куда-то в изгиб обнимавшей его руки.

И так им обоим от этого было хорошо, в этом тёплом мирке – совершенно сиюминутном, но при этом единственно значимом сейчас. И маленькому Питеру, почти сразу же начавшему забывать, зачем он пришёл сюда к брату, от чего бежал-спасался, и совсем взрослому Нейтану, к тому времени успевшему значительно запутаться в том, что казалось таким правильным в детстве и не казалось столь однозначным сейчас, но готовому не задумываясь защитить брата от любых, даже несуществующих опасностей… Всё определённо было лучше и проще, когда они были вместе и когда случайные проблемы касались только их двоих.

Через некоторое время, устроив поудобнее расслабленного Питера, но не переставая его качать, Нейтан прошептал ему в макушку:

- А ты знаешь песню про звёздочку?

Тот, не сдержавшись, громко хихикнул.

- Ты же не будешь мне её петь?

- Тс-с-с, не кричи! Почему бы и нет? – ужасно оскорблённым тоном спросил Нейтан.

- Я не кричу, – послушно зашептал Питер, – и я же не маленький уже.

- Нет, конечно, ты уже невероятно большой. Я сам удивляюсь, какой ты уже вырос огромный! Боюсь, что ещё несколько лет, и ты меня перегонишь.

- Не-е-ет, ты всегда будешь больше меня!

- Ладно, вырастешь – посмотрим…

- …Я хотел полететь…

Нейтан замер, перестав укачивать брата.

- …и сначала не смог… но всё равно не разбился… там был ты…

Не дождавшись отклика брата, Питер повернулся к нему из-за плеча:

- Я же смогу летать, когда вырасту таким же, как ты? Хотя бы во сне. Я думаю, что смог бы…

Нейтан молча пригладил ему вылезший вихор и, повернув брата к себе спиной, снова обнял его:

- Так что насчёт маленькой звёздочки?

- Ну ты тоже уже большой её петь!

- Я?! – он нарочито возмутился. – Да я без этой песни уснуть не могу! Сам себе мычу каждый раз.

- Ты обманываешь, я не слышал никогда…

- Так я ведь тихо…

- Тихо-тихо?

- Тихо-тихо…

- И сейчас тихо?

- И сейчас…

- Ну давай…

Откуда он помнил эту песенку? Ему ведь её никогда не пели. Да и никакую другую тоже. Его целовали в лоб и желали спокойной ночи, что тоже было очень хорошо. Но вот песен не пели никогда.

* *

Когда Нейтан уже засыпал, то думал о том, что мать наверняка сделала бы всё совсем по-другому. Не оставила бы Питера с собою, с определённого времени она никогда так не делала. Про себя Нейтан вообще подобного не помнил, ни в каком возрасте. Но даже – для него эта мысль стала откровением – даже Питера! На которого она до сих пор иногда смотрела так, как в первый день, невыразимо нежно. Даже его не оставляла. Наверное, отнесла бы назад, в его комнату, и просидела бы с ним полночи, успокаивая-усыпляя там. Может быть, тоже укачивала. А потом оставила бы его, уснувшего, одного. И, наверное, это было бы правильно.

И все, скорее всего, было бы хорошо, но вдруг бы ему снова приснился сон про то, как он хотел полететь и даже прыгнул, но не полетел, а начал падать, и рядом бы совсем-совсем никого не оказалось, и…

Совсем уже взрослый Нейтан уткнулся в спину спящего младшего брата и отчего-то заплакал.

====== 4-6 ======

4.

Сильный, уверенный в себе старший брат всегда был для Питера примером.

Тот восхищался им.

И совсем не ревновал его к родителям, хотя тот считался любимым сыном. Питер от всей души присоединялся ко всем поклонникам брата и был, пожалуй, самым ярым из них. Ему нравилась важность Нейтана, его безукоризненность и образцовость. Питер даже считал, что тот в чём-то серьёзнее и основательнее родителей, хотя отца и сложно было в этом переплюнуть.

На Нейтана можно было опереться.

Всегда.

Больше того – за Нейтана можно было спрятаться.

И не только буквально. Несмотря на любовь брата к ясным и чётким словам и поступкам, Питера он принимал со всей его иррациональностью, не требуя объяснений, если тот сам не мог их дать.

Питер нередко думал о том, как же здорово, что тот, такой замечательный, достался именно ему. Он видел другие семьи, и знал, с чем сравнивать. У его одноклассника в школе, между прочим, тоже был старший брат, и не сказать, чтобы им было так уж интересно общаться. Тот мальчик часто задумывал какие-то проделки, стремясь подразнить старшего брата, а тот в ответ открыто игнорировал его, и только если младший слишком зарывался, передавал его «в руки» родителей, не стесняясь расписывая его «подвиги».

С Нейтаном всё было не так. Питер никогда специально не злил его. А брат никогда его не стеснялся, хоть Питер и слыл немного странным. Всегда таскал с собой по своим делам, даже если родители не просили его этого делать.

Честно говоря, насмотревшись на расширившийся в школьные годы круг общения, Питер решил, что это не остальные отличаются от них, а это они с Нейтаном выбиваются из общего ряда. И то, что между собой они такие ужасно разные, но при этом ужасно не такие, как все, заставляло испытывать его нелогичную гордость и ещё бОльшую привязанность к брату.

5.

Очень много вещей, воспринимаемых ранее как само собой разумеющееся, Питеру стало отчётливо не хватать, когда Нейтан впервые надолго уехал из дома.

Он не счёл это предательством. Несмотря на юный возраст и излишнюю мечтательность, Питер не был глупым. Он понимал, что это лишь развитие жизни, закономерный процесс. Дети не могут и не должны вечно оставаться с родителями. Однако в глубине души, как оказалось, полагал, что с братьями – должны, и не от слова «надо», а просто по умолчанию.