Сущность Альфы (СИ)

- А я и не знал, - скороговоркой выпалил омежка и отвел взгляд в сторону. – Забудза рассказал мне об этом только тогда, когда перевел в статус матки и посадил на цепь. Можно, - мальчик поднял голову и со слезами на глазах посмотрел на красноволосого, - можно я не буду рассказывать, что было дальше?

- Конечно, можно, - вновь почувствовав всю ту боль, что за столько лет накопилась в душе его Истинного, Сасори осторожно прилег на кровать и уложил Хаку на себя, обнимая, утихомиривая его расплескивающуюся энергетику своей и кардинально меняя тему разговора, дабы вселить в мальчика приятные эмоции. – Хаку, ты ведь знаешь, что мы Пара?

- Знаю, - омежка улыбнулся и ещё крепче обнял своего альфу. – Я это почувствовал ещё тогда, в вашем кабинете, просто не сразу смог понять, что именно это было за чувство. Но я знал, - Хаку кротко поцеловал красноволосого в губы и добавил уже шепотом, - знал, что вы придете за мной, Сасори-сама

- Тогда почему боялся меня? – Акасуна был в легком недоумение, ведь, получается, омежка знал обо всем с самого начала, но сознательно пытался оттолкнуть его от себя. И дело было не только в случае с «рулеткой», когда Хаку не подпускал его к себе, закрываясь, но и в его попытках показать себя не в самом лучшем свете попытками соблазнить.

- Потому что, - уклончиво ответил Хаку и довольно однозначно потерся об альфу всем телом, начиная скользить пальчиками по груди красноволосого

- Хаку… - прикрыв глаза и запрокинув голову, выдохнул альфа, чувствуя, как возбуждение накатывает на него новой, мощной, бурной волной, вновь оголяя инстинкты, - ты хочешь?

- Безумно, - прошептал мальчик, острым язычком начиная вылизывать соски альфы

- Только на этот раз без сцепки, - перебирая волосы мальчишки, уже хриплым от желания голосом предупредил Акасуна, - понесешь же

- Не понесу, - уверенно возразил Хаку, опускаясь горячими влажными поцелуями ещё ниже. – Меня стерилизовали

- Что? – Сасори, буквально отпихнув от себя омежку, резко сел и моментально свернул свое биополе, ошалело смотря на абсолютно невозмутимого мальчишку, который умостился на его бедрах

- А что? – с неким вызовом бросил Хаку, но красноволосый слишком четко почувствовал горечь и обиду, чтобы поверить в эту безмятежность. – Забудза собирался продать меня в гарем какому-то шейху, чтобы я глаза ему не мозолил, поэтому после первой течки меня сразу же и стерилизовали, ведь какому держателю нужны бастарды от наложника

- Бред, - Акасуна со стоном уже в который раз повалился на кровать и прикрыл лицо ладонью. Это что ж получается? Его Пара не сможет родить ему детей? Никогда? Сасори плохо разбирался во всех этих медицинских терминах, да и всей сути процесса стерилизации не знал, но факт того, что после подобной процедуры особь становиться бесплодной, был ему более чем понятен. Он был зол? Нет, скорее опустошен. Ему нужно было время, чтобы разобраться, чтобы понять, чтобы хоть что-нибудь придумать, просто время в одиночестве, без Хаку, которого искусственно сделали ущербным.

Внезапно альфа почувствовал, как звонко натянулись нити уз Пары, вибрируя и сопротивляясь. Сасори сперва подумал, что это он как-то спровоцировал нестабильность их связи, но сразу же опомнился, понимая, что это Хаку пытается их разорвать, причем делает это сознательно и по собственной воли.

- Ты что делаешь?! – вскипел Акасуна, подрываясь, сбрасывая из себя мальчика, прижимая его своим весом к кровати и грубо подавляя ментально, дабы не позволить своему Истинному сконцентрироваться на нитях Пары. – Зачем ты рвешь связь?!

- Чтобы не обременять вас, Сасори-сама, - морщась и явно испытывая жуткий дискомфорт, все-таки честно ответил омежка. – То, что мы – Пара, лишь принесет вам ненужные хлопоты и омрачит вашу жизнь, - Хаку, едва сдерживая слезы и пытаясь сопротивляться ментальному давлению альфы, посмотрел красноволосому в глаза. – Я матка, которую имел в рот чуть ли не каждый альфа улья, к тому же стерилизованный. Вам, Сасори-сама, нужен кто-то, кто имеет менее запятнанное прошлое и более светлое будущее

И Сасори понял, вот так вот просто, всего из пары фраз, он понял, почему Хаку вел себя именно так. Мальчик знал, что они Пара, и поэтому заведомо пытался сделать так, что бы он, Акасуна, разорвал связь и выбросил его из своей жизни. Омега просто провоцировал его, посчитав себя недостойным, решив, что будет обузой и балластом, он сделал так, потому что… любил. Да, именно сейчас Сасори почувствовал то, что так старательно скрывал от него его Истинный, то, что сперва принял за обожание и желание, то, что, как бы смешно это не звучало, в силу своей неопытности, не смог понять сразу.

- Ты нужен мне, Хаку, - альфа крепко обнял своего омежку, вновь окутывая его ментальным коконом и восстанавливая все трещины в нитях их уз. – Нужен таким, какой ты сейчас, с твоим прошлым и нашим общим будущим

Вместе со словами Акасуна попытался передать мальчику все те чувства, которые бурлили у него в груди, надеясь, что Истинный поймет искренность, искренность всего: и слов, и чувств. Хаку помедлил немного, но после все-таки обнял своего альфу в ответ, больше не противясь силе соединяющих их нитей. Сасори же в это время, вдыхая запах своего мальчика и чувствуя биение его сердечка, решил, что плевать ему на проделки богов и их испытания, если рядом с ним всегда будет его любимый.

Было жарко, жарко до такой степени, что хотелось содрать из себя кожу, хотя это вряд ли бы помогло. Жар был внутри, он расползался по венам, дурманил голову, выгибал тело под немыслимыми углами, заставляя руки цепляться за скомканное одеяло, а пальцы ног подгибаться от столь невыносимой пытки. Глаза слезились, и от этого мир казался мутным, бесцветным, пустым, в нем были только очертания предметов и какой-то непонятный свет вдали. Сущность куда-то рвалась, что-то требовала, манила за своими инстинктами туда, где был источник того дивного аромата, который, казалось, даже сейчас витал в комнате, ещё больше распаляя пожар желания внутри.

Саске скручивался калачиком, прижимая коленки к груди, вытягивался во весь рост на спине, переворачивался на живот и утыкался лицом в подушку, перекрывая себе кислород, но все было тщетно. Запах никуда не исчезал, он был везде, был в воздухе, на нем, в нем, и подросток, охваченный жаром течки, никак не мог избавиться от этого аромата, невольно вдыхая его ещё глубже. Его колотило, выгибало, подбрасывало, поэтому Саске никак не мог занять удобное положение, скуля и мелко ерзая на скользкой клеенке. Это было унизительно, настолько унизительно, что порой омега всхлипывал от осознания того, что под него, как под младенца, подложили клеенку, дабы он не пачкал простыни смазкой, которая постоянно выделялась из его дырочки. Пижаму он тоже надевать не стал, понимая, что это бессмысленно, что все равно она сразу же промокнет, но клеенка – это больно. Возможно, именно сейчас подросток был слишком впечатлительным, в нем слишком ярко бурлили эмоции, а на настроении сказывались гормональные скачки, но все равно было больно. Почему-то Саске считал, что мать просто отвернулась от его состояния, облегчив себе домашние хлопоты, связанные со стиркой, а отец нарочно запер в комнате, чтобы не отвлекаться на утешительные речи и беспокойство о младшем сыне. Вот почему омега всхлипывал, понимая, что единственное, что ему остается, это ерзать на этой скользкой клеенке, пачкаясь в собственной смазке и не имея сил подняться, чтобы сходить в ванную.

Новая волна жара была настолько сильной, что подросток невольно заскулил и уже в который раз перевернулся на спину. Член, как говорят, стоял колом, нет, хуже, он нестерпимо болел и причинял дискомфорт при каждом движении, был настолько твердым и покрасневшим, что Саске реально начал опасаться за свое здоровье. Но стоящий член это было ещё полбеды, главной проблемой и самой сладостной пыткой для подростка была его дырочка, которая пульсировала, выталкивая порции вязкой смазки, от чего по телу разливалось непонятное томление, а внутри казалось слишком пусто, настолько пусто, что хотелось чем-то заполнить себя, чем-то большим и горячим, чем-то твердым и тоже пульсирующим, чем-то таким, что могло бы унять этот жар.