Daigaku-kagami (СИ)

Сердце пропустило удар, стоило их взглядам столкнуться. Первой мыслью, ворвавшейся в замерший разум, было простое «бежать», но ноги словно приросли к земле. Иван смотрел на девушку, чувствуя странную слабость во всем теле, и она тоже не спешила действовать. В ее глазах плескалась нечитаемая смесь чувств, ее руки дрожали, и Брагинский только сейчас заметил, что она безоружна.

А потом ее ноги подкосились, и девушка рухнула на колени. Иван не мог сказать, что им двигало, но был уверен, что эти чувства не принадлежали ему. Он выронил свой пакет с продуктами из рук и бросился к девушке. Она сидела на холодном асфальте, и не отрывала взгляд от земли, так что ему пришлось опуститься на колени рядом с ней, чтобы убедиться, что все в порядке. Иван не хотел спрашивать, но его язык двигался по воле другого человека:

— С вами все в порядке?

Она подняла на него взгляд, и Иван подумал, что никогда не видел таких синих глаз. Ее губы задрожали, когда она попыталась что-то сказать, а на глазах выступили слезы.

— Я, — с ужасным акцентом начала она, и продолжила на другом языке. — Я не понимаю.

Русский? Иван удивленно взглянул на девушку: конечно, у нее были светлые волосы и синие глаза, но так могла выглядеть любая европейская девушка. А эта заговорила с ним по-русски. Он так давно не слышал родного языка, что простая фраза оказалась сложной для понимания.

— Вы не говорите по-японски? — Иван был рад, что все еще мог нормально общаться на русском.

Он слышал истории о людях, которые, прожив в чужой стране десять лет без языковой практики, забывали родной язык. Если бы он забыл свой — это стало бы проблемой. Но девушка, услышав его вопрос, кивнула и заметно успокоилась, а Брагинский почувствовал облегчение. Кажется, ее жизни действительно ничего не угрожало.

Он помог ей подняться и заметил, что девушка едва держится на ногах, но при этом сжимает его руку так, будто от этого зависит ее жизнь.

— Вы в порядке? — спросил он еще раз, уже по-русски.

— Да, спасибо, — она кивнула, но живот тут же опроверг ее слова и вогнал девушку в краску.

Сколько же нужно было голодать, чтобы так ослабнуть? Иван обернулся на свои продукты, разбросанные по дороге и мокнущие под дождем. Все его естество говорило ему бросить девушку и отправляться домой. Но Ваня был против, он не видел в ней опасности, не чувствовал угрозы и не понимал, почему Иван так обеспокоен.

— Тут неподалеку есть кафе, — против воли выдавил Иван. — Если вы не против, мы могли бы переждать там дождь и перекусить.

Она посмотрела на него так, будто он был святым, и кивнула. Где-то внутри Ваня был рад, что ему удалось хоть кому-то помочь, но Иван едва держался, чтобы не задрожать от ужаса. Кафе? Этот парень в своем уме? Они медленно двинулись в противоположную «Кагами» сторону. Кафе располагалось неподалеку от автобусной остановки, и это была, скорее, придорожная забегаловка, чем действительно «кафе», но местечко отличалось уютной обстановкой и, в отличие от местных баров, не пользовалось популярностью у учеников.

Иван проводил девушку до одного из столиков, и сразу же заказал ей горячий чай с лимоном. Официантка удалилась за заказом, а он перевел взгляд на свою спутницу.

— Простите, что не представился раньше. Я Иван Брагинский, — Ваня хотел улыбнуться, но вышло удивительно плохо. — Могу я узнать ваше имя?

— Наташа, — она сидела прямо, сложив руки на коленях, и постоянно отводила взгляд, стоило только Ивану на нее посмотреть. — Наталья Арловская. Же… — она прервала себя на полуслове и уставилась в пол.

Брагинский посмотрел на девушку в ожидании продолжения, но это его, кажется, только еще сильнее отсрочило. Официантка принесла чай, и Наташа тут же уцепилась за него, как за спасительную соломинку.

— Женись на мне, — прошептала она куда-то в чашку, сдувая пар.

— Что? — на секунду Ване показалось, что он ослышался.

— Женись на мне.

Его сердце забилось чаще. В памяти всплыла та злополучная записка, страх подступил к самому горлу. Наташа смотрела на него своими удивительными синими глазами, и в них отчетливо читалось навязчивое желание.

— Как давно ты преследуешь меня? — сглотнув, спросил Иван, а Наташа пожала плечами. — Зачем?

— Потому что я люблю тебя, — как нечто очевидное сообщила она. — Я так тебя люблю! — она прикрыла глаза, вся светясь от счастья. — Соня пыталась удержать меня, но я сбежала, чтобы быть с тобой. Она не найдет нас, она больше не помешает нам, Ванечка. Я сделаю все, что угодно, чтобы быть с тобой, ведь я так тебя люблю!

Более безумных вещей Ваня в жизни не слышал, а он долгое время жил с Гилбертом и слышал всякое. Но больше всего его пугали даже не слова Наташи, а ее глаза. Такие красивые, наполненные безумием и страстью, глаза человека, который пойдет на все ради достижения своей цели. Ему хотелось уйти, но эти глаза не позволяли ему шевелиться.

— Я полюбила тебя сразу, как только увидела, — ее тон смягчился, и безумие ушло из глаз, оставив только неприятный осадок в груди Вани. — Мы учились в одном здании, только на разных направлениях. Я все время пряталась, наблюдала за тобой. Ты не знал о моем существовании, но успел стать самым дорогим человеком для меня, — Наташа тепло улыбнулась своим воспоминаниям, и Ваня подумал, что она очень милая. — А потом ты уехал, и моя жизнь кончилась. Я места себе не находила, искала тебя повсюду, но никто не знал, где ты. Три года я искала тебя, как одержимая. Соня говорила мне остановиться, она беспокоилась за меня, но я ее не слушала. И я нашла тебя — в Японии, подумать только! — ее глаза странно блеснули. — Я мечтала, как встречу тебя здесь, расскажу о своих чувствах, и мы станем счастливы. Но я не смогла даже подойти к тебе. Все время наблюдала издалека, боялась приблизиться… Недавно Соня приехала за мной, хотела снова отнять тебя у меня. Но я сбежала. Мне было так страшно, что я, — она посмотрела Ване в глаза, — я пошла к тебе, чтобы признаться в своих чувствах. Я люблю тебя, Ваня. Я хочу быть с тобой.

Наташа грела руки о кружку с чаем, и от ее слов пар, поднимавшийся от напитка, извивался и рассеивался. Иван смотрел на нее глазами Вани, и понимал, что в его существовании нет и никогда не было никакого смысла.

Иногда убегать — страшнее, чем встретиться лицом к лицу с тем, от чего бежишь.

— Веселого Рождества, дети! — хорошо поставленным голосом пропел Тим.

— Веселого Рождества, дорогой снеговик! — хором прокричали ему в ответ Халлдор, Феликс и Артур.

Альфред заглянул в текст, чтобы проверить свои слова, и поймал на себе строгий осуждающий взгляд. Конечно, он выучил текст, учитывая, сколько они уже репетировали, просто решил подстраховаться, чтобы не испортить им сцену. Но кричать об этом Артуру он не стал. Это испортило бы репетицию финала новогодней сказки даже сильнее, чем она уже была.

— В ночь перед Рождеством снежинки всегда кажутся волшебными, — намеренно отложив сценарий, Альфред выразительно проговорил все заключительные слова, не забывая играть на публику.

— Хорошо, — кивнул Артур, спускаясь со сцены. — Думаю, на этом можем закончить. Всем спасибо за работу, увидимся завтра.

Постепенно зал драмкружка опустел, последними, попрощавшись с Артуром, ушли Йонг Су и Мэттью. Альфред хотел последовать за ними, но остановился на полпути. Керкленд разбирал бумаги на столе и пока не замечал его присутствия. Ал давно подумывал поговорить с ним, объяснить ситуацию и помириться, но боялся того, что будет дальше. Тогда они сказали друг другу много лишнего, и Альфред не был уверен, что сможет нормально общаться с Артуром после этого.

Ну, лучше жалеть о том, что сделал, чем о том, чего не сделал, верно?

— Артур, — тот отвлекся от своего занятия и посмотрел на Альфреда с немым вопросом во взгляде. — Мы можем поговорить?

— Мне казалось, мы все обсудили, — холодно обронил он.

— Да, как раз об этом, — Ал запустил руку в волосы и, смутившись, покраснел. — Пожалуйста, просто выслушай меня, ладно? — он приблизился к Артуру, чтобы не повышать голос, и его сердце едва не выпрыгнуло из груди от волнения.