Грядет новый мир (СИ)

Мокрые ветви хлестали нас по ногам. Никогда в жизни я не перестану ассоциировать лай собак с настоящим животным страхом за свою жизнь. Я так бежал, как будто у меня открылось второе дыхание, но, скорее всего, это был тот самый инстинкт самосохранения. Не было ни единого признака того, что мы в мире, где время еще сохранило свой ход. Я слышал лай собак, пульсацию крови в ушах и страх внутри себя. За удивительно короткий срок мое существо переключилось с эфемерных потребностей на вопросы моего существования. Я ни о чем не думал, кроме своей жалкой жизни, которую я так хотел спасти. Мне казалось, что мы будем бежать вечно. Но дети начали падать один за другим, и хотя Енох прикрикнул на Хью, он и сам напоминал астматика в тяжелом статусе. Я дышал так, что был готов к обмороку. Стало понятно – больше мы бежать не можем. Из-за шума в ушах я уже не понимал, слышу я собак или нет. Фиона сотворила для нас темное, крошечное и сырое убежище. Здесь нам предстояло ждать нашей участи. Один за другим мы залезли в этот шалаш, где благодаря тесноте мы наконец смогли согреть воздух своим дыханием.

Здесь было так темно, что я не понимал, кто где. Я нашел относительно пустой участок в самой глубине, где плюхнулся на землю. Весь пережитый ужас пытался вылиться, но я держался. Здесь были дети. Клэр плакала. Нужно было молчать, чтобы собаки не услышали нас. Было решено читать сказки, но мне лично сказка по барабану . Я хотел найти Еноха, но он опередил меня. Я с благодарностью позволил ему обнять себя, пряча лицо в изгибе его плеча. От страха меня трясло. Или от холода. Или от усталости. Я не мог держаться. Моих сил хватало только на то, чтобы молчать. Мне пришлось закусить мокрую ткань его куртки, чтобы вообще не издавать не звука. Я дышал, сконцентрировавшись на правильном ритме. Его спокойная поддержка помогала мне успокоиться. Я приходил в себя, избавившись от мыслей, страхов и всего, что повергало меня в состояние истерики. Мне должно было быть стыдно, но в сложившихся ситуации я решил, что реагирую нормально. Я сжимал его в ответ до боли, стараясь превратить страх в силу объятия. Енох пошатнулся, прислонившись к стене. Я впечатал его в стену, удивляясь, откуда во мне столько сил, ведь я весил так мало, что не мог в других обстоятельствах сделать этого. Я вложил в объятие все доступное мне чувство, которое сочеталось и смешалось вместе с ощущением от происходящего. Я не знал, пытается ли Енох справиться также. Я молча использовал его, вот и все. Я прятался в нем. Я сбежал к нему, как ребенок. Его защита была единственным, благодаря чему я смолчал и не выдал нас. В темноте никто не видел моего позорного момента, только Еноху было доступно все мое жалкое существо. И он не собирался отворачиваться от него за это. Прошло несколько минут или полчаса, я не знал, но страх начал спадать. Я слышал сонное сопение Клэр. Дети начали засыпать. Я позволил себе ослабить хватку на его руках. Я так вцепился в него, что мои руки свело от долгого напряжения. Я хотел отпустить его и перестать использовать, но Енох сам не отпустил меня. И тогда я прижался к нему снова, безмолвно сгорая в благодарности к нему. Холод его кожи обжег меня. Я потерся носом о его шею, прямо под ухом. Передо мной был барьер сомнения в том, что я делал с ним только что перед этим побегом. Енох едва слышно выдохнул, и я повторил свое нехитрое движение. Его рука взметнулась к моим волосам. Я ничего не мог с собой поделать, за секунды превращаясь в ненавистное мне желе, стоило ему провести рукой от виска к затылку. Я не мог стоять. Я хотел увернуться от его руки, потому что не хотел добавлять себе слабости в такой момент.

Мне показалось, что это обидело его. Я испугался. Это был другой испуг, не смерти, нет. Испуг того, что я больше никогда не смогу повторить с ним того, на чем нас прервали.

- Я упаду тут же, - прошептал я прямо ему на ухо.

- Всегда можно сесть, - угадал я в слабом движении его губ. Хорошо, что я не видел его лица, иначе я впал бы в свое недавнее безумие. Хотя нет, чем больше я находился рядом с ним, тем больше я заводился. В темноте прикосновения к нему казались еще острее, еще чувствительнее. Он буквально уложил меня к себе на колени. Я послушался без единого промедления, подложив на его мокрые штаны свой капюшон. Его пальцы путешествовали по моей голове в непредсказуемом танце. Я вдруг осознал, что устал смертельно. Чем дольше он гладил меня, тем сильнее закрывались мои веки. Я проваливался в дрему, хотя еще минуту назад не был уверен в том, что смогу уснуть. Я протестовал. Я хотел обнимать его, но ничего не мог поделать с дремой. Сон забирал меня в свои объятия, ревнуя к Еноху. Я проиграл сну. Я заснул, думая о том, что люблю его руки.

Черт возьми, я люблю его руки.

**

Я проснулся ночью. Я потрогал руки Еноха, проведя по его плечам. Он спал сидя. Я ненадолго вышел в сырой туманный лес, после чего снова забрался в душное логово. Я аккуратно прошел в самую глубь, в потемках различая Еноха. Я сел, устраивая его на своих коленях. Он даже не проснулся. Мне было бы стыдно бессовестно проспать всю ночь в удобном положении, поэтому я даже не подумал о том, что спал не так много, как мне хотелось. В предрассветных сумерках заблудших сюда первых частиц утреннего света я смотрел на него, не представляя, почему все так случилось. Я не жалел, ни в коем случае, но как человек, ни разу не испытывавший подобных чувств, я с недоверием относился к ним. Я искал, тщетно искал в нем то, что поначалу мне так не понравилось в нем. Он был язвителен, иногда груб, замкнут и мрачен, но это была специфика его личности, которой я так легко подарил свою независимость. Его тело без его личности, его характера меня абсолютно не интересовало. Я поиграл с прядью его еще влажных волос, убирая их со лба. Крупные кудри этой пряди легли на мой палец так, словно для этого и были созданы. Он спал так крепко, что никак не отреагировал на мои прикосновения. Я осмелел, поглаживая его по голове. Как бы я хотел узнать, что он думает обо мне. Как самый книжный герой романа, влюбленный по уши, я мечтал залезть в его голову и подтвердить ответное его чувство, которое просто обязано было быть похожим на мое. Я так замечтался о возможности проникнуть в его сознание, что провалился в какой-то сон наяву, продолжая гладить его по волосам. Я представлял то немногое из его жизни, что знал. Я пытался представить, как может выглядеть дом гробовщиков, и черное низкое деревянное здание с отдельным входом с заднего двора тут же предстало перед моими глазами так ярко, что я мог услышать даже звон колоколов храма, что находился ниже по улице. Эта картинка производила гнетущее впечатление. Я хотел представлять дальше, но Енох подскочил, как ошпаренный. Я различил панику на его лице. Этот ужас был похож на инстинкт самосохранения, только глубже. Он оглядывался и не понимал, где он. Я протянул руку и аккуратно поймал его, привлекая к себе. Он часто и неглубоко дышал. Кошмар. Это нормально в такой-то обстановке. Я снова провел по его волосам, и он довольно быстро успокоился.

- Расскажешь? – спросил я тихо. Енох пожал плечами.

- Просто кошмар, - отрезал он. Я не сомневался. Я хотел бы узнать, что за кошмар может присниться такому некроманту, как Енох. Но в мое сознание упорно лезло мрачное здание с отзвуком колоколов. Енох снова дернулся.

- Какого черта, - выругался он, доставая из кармана куртки человечка. Он повторил спешно свой ритуал, и человечек нехотя начал подниматься. Енох разобрал его так же быстро, как и собрал. Что-то пугало его. Я молчал, считая, что если нужно, он расскажет сам. Он потряс головой и потер лицо руками. Я ждал. Наконец он снова прислонился к моему плечу.

- Как будто я теряю силы, - пробормотал он. Я в третий раз принялся успокаивать его движениями левой руки, под которой он сидел. Енох откинул голову мне на плечо, не возражая против моей попытки успокоить его. Как он обнаружил свои пугающие, в общем-то, способности? Я вдруг увидел во тьме очертания столов и каких-то силуэтов, лежащих без движения. Они резко сели, все разом, и от неожиданности я вздрогнул. Это совпало по времени с отпихнувшим меня Енохом. Он смотрел с ужасом на меня, и в этом не было никаких сомнений.