Лестница в небо (СИ)

- Дерьмовый денек, а, неудачники? – спросил он, всматриваясь в картинку на нагрудном значке одного из панков. – Че, великому Мастеру служишь?

Тот еле кивнул, почувствовав холод лезвия у шеи, и нашел в себе силы посмотреть в зеленые глаза неведомой твари.

- За нас есть кому мстить, имей в виду, – панк сглотнул и сжал дрожащие пальцы в кулаки.

- Увидим, – урод холодно усмехнулся и перерезал ему горло.

Не оборачиваясь, швырнул штык во второго, постоял минуту, вслушиваясь в затихающие конвульсии тела у себя за спиной, потом подошел и выдернул оружие.

- Не служили бы, я бы оставил Вас копам.

И неслышно покинул разгромленный магазин, так и не узнав, что за ним пристально следили две пары внимательных глаз.

- Я дальше сам, – Раф тронул за плечо Лео, застывшего рядом с ним, и вскинул голову, прикидывая маршрут погони.

Они выследили Кодаму.

Неделю копытили город, кружа по крышам, сходя с ума от неизвестности и успев передумать все самое поганое.

Даже в Цитадель сунулись за мелким…

- Где Ёдзи?

Холодное лезвие касается шеи Миднайта одновременно с шелестом этого спокойного шепота, отбивая всю охоту орать или звать на помощь.

Прибежать-то прибегут, тут на каждом углу полно футов, но вот только прибегут совершенно точно к остывающему трупу.

Раф спокойно и размеренно дышит в затылок брату Кадзэ, отчетливо понимая, что перережет ему горло, если тот только пискнет чуть громче, чем требуется. Не пожалеет. И Миднайт тоже это отлично понимает.

- Не знаю, – Мид шумно сглатывает. – Я не видел его.

- И твой хозяин тоже, полагаю? – Раф улыбается так холодно и ласково, как умеет один он.

- Угу, – Мид кивает. – Он убежал отсюда неделю назад.

- Ясно, – лезвие протирается по его щеке, как по фетровой тряпочке, и за спиной остается пустота.

- Будь осторожен, – Лео слабо улыбнулся в ответ. – Мне противно от всего этого. За родным существом, как за преступником, доглядываем.

- Глядя на то, что он творит, сложно считать его кем-то еще, – Раф вздохнул и качнул головой.

Ему тоже с души воротило вот так вот выслеживать Кодаму, прячась от него, и знать, что тот видеть их не хочет.

Парень встал на скользкую дорожку, где слишком близко сходились хорошие дела с дурной местью.

Они пробовали уже поговорить с ним…

- Отвалите от меня! – злые глаза сверкают зеленью. – Мне от вас ничего не надо! Что могли дать, то вы уже в полной мере мне отсыпали! Благодарен за все!

- Кодама, – Лео подходит ближе, настороженно всматриваясь в искаженное гневом лицо. – Ты должен вернуться домой, за тобой охотятся…

- Ничего я вам не должен! Это вы… вы должны были спасти Бофу, а не бросать его там! Или хоть отомстить, раз уж уберечь не сумели!

Кодама отворачивается и бежит прочь.

Лео дергается следом, но Раф удерживает его за руку.

- Оставь. Пока не отболит, никого не подпустит…

«Отболит».

Раф сморщился, перескакивая на соседнюю крышу.

Врать Лео у него хоть и хреново, но получалось, а вот себе…

«Как оно отболит-то, если я его слышу в каждом шорохе ветра, словно час назад расстались? Куда оно денется из сердца? И когда? Когда так болеть и ныть перестанет?»

Сэнсэй говорил, что нужно смириться и принять смерть.

Раф просто не мог этого сделать, как ни старался.

Стоило только попробовать заставить себя, и тут же накатывали чернильные сны, полные звуками и верой в него самого, любовью, теплом. Словно он видел мир незрячими глазами Кадзэ и чувствовал его сердцем.

Как тут отболит-то?

Сегодня снова снилась черная духота, шум моря и крики неугомонных чаек…

Снова, как до всего этого ада, словно замыкался огромный круг, чтобы начаться сначала или спустить его на еще один ярус сумасшествия.

Выслеживая приемыша, Раф с некоторым удивлением отметил, что тот направился вглубь городского парка, и решил проследить за ним дальше, пока не показываясь на глаза, ну и попутно присмотреть, чтобы сюда же не наведались футы, которые разыскивали парня по всему городу.

Кодама вырос окончательно, сменив подростковую угловатость на сильное, выносливое тело, став даже чуть выше самого Рафа и таким же мощным и злым, как тот в ранней юности.

Даже, наверное, злее, учитывая, что некому было сдерживать его нрав и учить хоть немного думать о других.

А может, все дело было в чувстве вины, которое парень так остро и так болезненно переживал, не умея выплеснуть из себя и срывая на людях.

Боль же такая тварь – сколько ее ни дели и ни разделяй, меньше она не становится.

Пока они разыскивали Кодаму, чтобы вернуть домой, тот взялся мстить Клану Фут, упаковав себя в черную кожу и навязав красно-серую бандану с иероглифами.

Раф криво усмехается, когда Майки сует ему под нос газету с новостями о загадочном народном герое.

Ночной Дозорный.

«Ой, был уже тут Ночной Всевидящий! Тоже в черную кожу одевался».

Он чуть кривится, всматриваясь в сводки о «подвигах» Дозорного.

«Но я не убивал, Кодама, я просто чистил улицы от мелкой шушеры, а не мстил всему свету».

Хотя, видит небо, Раф отлично понимает парня – сам бы давно так же вылил боль на любого из футов, нанизав на сай, как бабочку на иглу.

Но это не лечит расколотое сердце в груди, которое все еще стучит, потому что он здесь нужен родным.

Это не лечит… Кодаме это пока что неоткуда знать.

Раф поднимается и зовет Лео.

Они просто обязаны разыскать приемыша Кадзэ.

Расположившись на дереве, Рафаэль с горьким интересом уставился на севшего около большого камня Кодаму.

Слежку тот чуять так и не научился, или настолько был погружен в свои мысли.

«Хреново, парень, так и попасться недолго».

Раф прислушался, поняв, что Кодама тихо разговаривает с надгробием.

- Бофу, я надеюсь, ты мной гордишься теперь. Я защищаю город, я вырос, я стал сильным. Ты же хотел меня видеть таким… Я уверен. Я отомщу за тебя, обещаю. А потом мы встретимся с тобой обязательно, только подожди на той стороне Моста.

Раф стал вслушиваться внимательнее и даже всмотрелся в конверт, который Кодама положил около надгробия, сооруженного им самим.

Камень не вызвал у Рафа никаких эмоций, словно этот могильный символ принадлежал кому-то другому, а не его Кадзэ, в чью смерть он так и не поверил окончательно, даже похоронив тело, даже зная все-все и во всех подробностях.

- Я нашел путь в Цитадель твоего Мастера, – Кодама уперся виском в камень и обнял его одной рукой, как друга. – Я убью его за все, что с тобой случилось.

Помолчав немного, он вздохнул и поднялся, спиной отступив от надгробия и все еще всматриваясь в него, как в живое существо.

- Мне одиноко, отец. Мне тебя не хватает. Я знаю, ты бы хотел, чтобы я вернулся к дяде Рафу, но он же бросил тебя, он сказал, что ты жив, что мы поплывем однажды… а я, как дурак, повелся…

- Он жив, Кодама, – с дерева, как по волшебству, спрыгнул только что упомянутый дядя Раф и тяжело облокотился на надгробие, примяв локтем оставленные на нем оригами.

Кодама вскинул глаза и отскочил в сторону, выхватывая катар из ножен за спиной.

- Слышал уже это, – огрызнулся он, неумело пряча растерянность. – Мастер Саки обещал, и Мид – тоже. Может, и ты скажешь, что способен это доказать?

Раф качнул головой.

Доказывать он ничего не хотел.

Тем более, как докажешь, когда вот могила, вот камень, где выбит иероглиф ветра, а тело он сам сжег на реке, сам вынес его из подвала и сам приготовил к погребению.

Как докажешь, если это просто чувство, которое горит у него в груди?

Он просто знает, что Кадзэ жив… но дать это знание никому больше не может.

- Он жив, – Раф обошел камень и спокойно скрестил на груди руки. – Я это чувствую.

- Я не верю тебе, – Кодама отошел на пару шагов, словно опасаясь, что дядя попробует его поймать. – Саки врет, чтобы я ему служил, Мид, чтобы выжить и выкрутиться. А вы? Вы зачем врете? Я знаю, что Бофу нет, что это я виноват в его смерти, и знаю, кто его убил. Мне хватит сил жить с этим, не отгораживаясь сказками о лунной дорожке. Он здесь, под этим камнем, а не где-то! И я смогу за него отомстить, потому что вы этого делать не желаете! Я за него мщу!