Сущность Альфы (СИ)

Запах альфы был везде. Он заполнил каждую частичку тела омеги, проник в его кровь, превратился в воздух, которым Киба дышал, опутал его своей концентрацией феромонов. Тепло касаний мужчины медленно превратилось в какое-то внутреннее тепло, которое разливалось по телу, мелко пульсируя внизу живота. Поцелуи, казалось, достигали самых дальних уголков сущности, которая тихонько урчала внутри, отзываясь на ласки. Инстинкты не бушевали, но четко начинали давать о себе знать, подпуская альфу ещё ближе, прижимая тело омеги к нему, слегка выгибая его, побуждая на ответные ласки, дурманя, томясь в телесной оболочке и вырываясь наружу тихими стонами.

- Мелкий, - Хидан медленно отстранился и, ухмыльнувшись, взглянул на своего омегу, - ты безумно сексуально выглядишь

- Что? – шатен сперва не понял, ничего не понял, ему хотелось ещё, хотелось больше ласк, больше поцелуев, больше контакта с альфой в целом, поэтому-то и взгляд сфокусировать у него получилось не сразу, ведь его рассудок был все ещё затуманен запахом мужчины

- Говорю, ужин сегодня готовлю я, - пепельноволосый напоследок чмокнул слегка обескураженного Инудзуку, а после встал и неторопливо пошел на кухню

Киба лежал на диване, глупо пялясь в потолок и силясь понять, что же только что произошло. Тело казалось слабым, разнеженным, как после горячей ванны, жар заполонял его изнутри, концентрируясь более четко в одном месте. Биополе было насыщенным, ровным, спокойным, а сущность урчала, как сытый кот, который, правда, не отказался бы ещё раз изведать столь сладкое лакомство. Окружающий мир начал восприниматься более четко только спустя несколько минут, а вместе с жизненными реалиями к шатену пришло и осознание. Это было возбуждение, и Кибе не нужно было разбирать свои ощущения на составляющие, ведь они и так были более чем четкие, и не нужно было смотреть вниз, ведь он и так отчетливо чувствовал свою восставшую плоть.

Омега прикрыл лицо руками и перевернулся на бок, пытаясь совладать со своей, довольной происходящим, сущностью. Хидан не мог не заметить и не почувствовать, и Инудзука понимал это, от чего становилось до ещё более жаркой краски на лице стыдно, ведь, получается, это он, а не альфа, который все это время четко контролировал себя, дал слабину. Это пугало. Пугало омегу своей неизвестностью, ведь подобное с момента пробуждения его сущности он почувствовал впервые, и эти ощущения были абсолютно не похожи на те, которые он испытывал, будучи бетой. Это было острее, жгучее, настойчивее, желаннее, это было неотъемлемой частью его самого, как омеги. И это все было сейчас, после столь, по сути, невинных прикосновений альфы, и Киба, свернувшись калачиком, наконец, осмелился задать себе самый главный вопрос – а что же будет во время течки?

За окном было уже темно, но Наруто не спешил подыматься с постели, довольствуясь лампой, которая стояла на полу возле футона и давала малый, но вполне достаточный свет. Чтение всегда отвлекало его, блондин любил погружаться в придуманный мир, где главным героям, казалось, было под силу все, в то время как ему самому подобные свершения казались недосягаемыми. Он – альфа, уже сильный и зрелый мужчина, который имеет определенные обязательства перед кланом и обществом в целом, но Наруто специально сторонился жизни, предпочитая затворничество и аскетизм, как наказание за свое темное прошлое.

За пять лет блондин привык к одиночеству, ведь, по сути, он, и вправду, был одинок. Родители не сторонились его, нет, но тяжелый взгляд отца и постоянные переживания матери угнетали парня. Ментальная связь с лучшим другом казалась обременительной, причем именно для Собаку, ведь тот, определенно, не хотел такой жизни, в которую его невольно втянул Намикадзе чуть больше года назад, вынудив взять аловолосого ответственность за его срывы на себя. Лишь только двое из числа его родственников знали всю правду, поэтому остальные негодовали, требовали и высказывали претензии по поводу того, что молодой наследник вместо того, чтобы приобщаться к семейному делу, учительствует в школе, и это при том, что они ещё не были осведомлены о его планах отказаться от главенства в клане. Окружение давило на альфу, давило своими устоями, своими правилами, в рамки которых должна вписываться жизнь каждого, давило ментально, так как отгораживаться ото всех запахов и от каждой энергетики было трудно, особенно для него, давило морально, так как Наруто понимал, что он никогда не будет таким, как все, что никогда у него не будет той самой, нормальной, жизни, к которой так стремится это самое общество.

Да, с этим всем было трудно уживаться, но возможно, но все же был у Намикадзе на душе камень, который он никогда не сможет сбросить, который давил на него изнутри, тяжелым грузом вины осев на душе. Когда-то он разрушил свою ментальную связь с братом, с человеком, которого любил больше всех на свете, причем разрушил сознательно и очень болезненно для самого омеги. Тогда блондин думал, что так будет лучше, для Дея, но после, имея достаточно времени для размышлений, Наруто понял, что сделал это для себя, и Дейдара это знал, что придавало его поступку ещё большей непростительности. Этот камень тяжелел с каждым годом, и если вдали от дома блондин мог хотя бы немного отвлечься, не думать, не вспоминать, не видеть, то сейчас тяжелее было вдвойне, потому что его сущность требовала восстановить оборванную связь, нити которой все ещё вились в его энергетике, а разум настойчиво твердил, что это не просто не возможно, это – бессовестно, и Дей никогда его не простит и не согласится на подобный шаг, да и у младшего блондина теперь был муж, достойный, сильный, видный, так что за брата Намикадзе был абсолютно спокоен.

Казалось, это было самое тяжкое его бремя, но нет, судьба превратна, а богам, наверное, слишком скучно на небесах, раз они, сговорившись, послали ему ещё одно испытание в виде влюбленного в него подростка-омеги. Ладно была бы это просто влюбленность, благодарность, интерес, кокетство, ан нет, блондин чувствовал, что Саске он нравится по-настоящему, нравится так, как омеге нравится альфа, и это, пожалуй, было самым большим бременем, которое только могли ниспослать ему боги. Нет, Наруто не злился и не упрекал вседержителей за то, что они создали его именно таким, ведь человеку не дается больше, чем он может вынести и вытерпеть, но ситуация с Саске была явным перебором. Если бы только младший Учиха был в него влюблен, то это не беда: альфа знал, как можно было отвадить от себя молодого омегу, который-то и чувств своих ещё толком не понял, а значит, и расстался бы с ними, не сожалея, - но у него самого тоже были чувства к этому мальчику, что и беспокоило альфу.

Нет, это не была любовь, симпатия, наверно, но это было и не мимолетное увлечение, и Наруто знал это, знал ещё с того момента, когда впервые увидел Саске в особняке Учих, когда учуял его сладкий запах недавно пробудившегося омеги, когда взглянул в эти настороженные, но смотревшие на него с интересом глаза, и понял, что попал. Альфа пытался отгородиться от своих чувств, не думать о мальчике, но тот, казалось, был везде: среди родственников, случайным прохожим на улице, его учеником в школе, - и последний факт Намикадзе вновь относил к проделкам богов, ведь он, соглашаясь на место учителя, и подумать не мог, что все обернется именно так. Гаара советовал ему попробовать начать отношения с Саске, и блондин, по своей глупости, согласился на дружбу с подростком, дав слабину и поддавшись желанию быть рядом со своим омегой. Пожалуй, если бы Наруто мог раскрыться полностью, то он бы незамедлительно связался бы с энергетикой брюнета, чтобы понять, подходят они друг другу или же нет, но это было невозможно, так что альфа мог полагаться только на собственные ощущения и интуицию: первые были приятными и теплыми, а вторая настойчиво твердила, что это именно тот омега. Но Наруто сомневался и боялся, ведь жизненный опыт общения с омегами был у него не просто неудачным, он был плачевным.

Звонок в дверь был настолько неожиданным, что Наруто дернулся и уронил книгу. Время было позднее, посетителей он не ждал, хотя, может, это кто-то из соседей или случилось чего, ведь трель была беспрерывной и настойчивой, что и заставило блондина подняться и пойти открывать позднему гостю. Сладковатый запах альфа учуял едва только он подошел к двери, а, распахнув её, застыл в недоумение, не веря своим глазам и пытаясь понять, что же могло такого произойти, раз именно этот человек пришел к нему.