Всё было совсем не так (СИ)

— Иди в жопу! — был мой ответ.

Чувствуя, что режим сэннина меня покидает, причём раньше на несколько минут, из-за того что этот толстяк жрёт мою чакру, я обмяк, полностью расслабляя все мышцы, только так можно добиться совершенной неподвижности.

— Отлов девятихвостого завершён, — рано обрадовался Пейн.

— Не спеши, — не удержался от комментария я, втягивая в себя природную энергию, которую тут же забирал, не давая мне вернуться в режим отшельника, толстяк. Его руки и тело раздулись и покрылись бородавками. Даже спокойное лицо главного Пейна выглядело удивлённым.

— Никто не может без подготовки работать с сэн-чакрой, — пояснил я.

Толстяк окаменел, отдавая свою дань природе, и я разбил его руки, освобождаясь. Правда, без своего режима сэннина толстяк до последнего жрал чакру.

— Всё готово, Наруто-чан! — я обернулся на голос Фукасаку, который махнул мне лапкой.

— Твой жабий учитель, да? — проследил за моим взглядом Пейн. — Ты узнаешь, что такое боль!

Мой крик и крик Шимы слились в один. Он всё равно это сделал. Притянув к себе жабьего дедка, Пейн пронзил его сердце своей чёрной железякой, что достал из рукава.

— Ах ты, урод! — пелена злобы замутила моё сознание.

Снова! Это проклятое «снова и снова»! Я кинулся на него, но только ощутил его руку на своём горле и удар, которым он припечатал меня к земле так, что я на секунду потерял сознание. Очнулся я уже от боли, потому что этот козёл проткнул обе мои ладони, сведенные вместе своей чёрной железкой.

— Теперь ты угомонишься, девятихвостый?

И тут меня снова накрыло, словно эта фраза была каким-то ключом к гендзютцу или чем-то таким: я говорил и говорил. Ругал его, а он задвинул свою фишку о том, что мир должен познать всю боль, и тогда он повзрослеет.

Я понял, что должен играть по правилам. По придуманным кем-то правилам игры, в которую играют мои «кукловоды», «боги», «высшие силы» или «козлы, сидящие на небесах», и самое страшное было для меня, что кто-то вмешается в нашу игру. Я говорил, а сам про себя молил Саске не вмешиваться. Мой друг может сломать этот любовно выложенный кем-то карточный домик, и тогда все те люди, что погибли, учитель Фукасаку, все они останутся мертвы.

Их жизни были ставкой в этой игре, и я не желал таких жертв. Нет, только не такой ценой.

Пейн воткнул в мои плечи, талию и икры свои железяки, я чувствовал себя пришпиленным насекомым в какой-нибудь коллекции Абураме Шино.

— Проколы неглубокие и не задевают важных органов, — «утешил» меня Пейн.

Его чакра тут же стала вторгаться в мою, мешая сконцентрироваться, и, несмотря на мою неподвижность, было невозможно набрать и природную энергию. И плюс боль, эти железяки словно плавились кислотой внутри ран, создавая просто адскую боль.

— Не слушай его, Наруто-чан! — закричала Шима, которая снова оплакивала мужа. — Ты дитя из пророчества, ты должен принести мир. Веря в это, мой муж отдал за тебя жизнь! Ты не можешь сдаться! Если ты сейчас опустишь руки, я никогда тебя не прощу! — бесновалась «бабка-жабка», пока Пейн не толкнул её своей техникой, впечатывая в землю на обрыве котлована. Не уверен, но Шима, кажется, тоже присоединилась к числу ставок в этой игре.

— Ненавижу земноводных… — пробормотал он. — Пришло время нам покинуть это место.

Его зрачки расширились на половину глаза. В это мгновение на площадку выскочила Хината и атаковала его, оттеснив от моего беспомощного тела.

Я снова просил её уйти, не мешать, не желая, чтобы погибла и она, особенно если у меня не получится, ведь в этой жизни слишком много появилось разных «если», но она не послушалась. Впрочем, она никогда меня не слушает и умирает.

Все умирают… и это так больно. Глаза застелила чернота.

Часть 3. Глава 19. Секрет Учиха Саске.

— Я сконцентрировал печать таким образом, чтобы при высвобождении восьмого хвоста появиться в твоём сознании…

Я тупо смотрел на своего отца, стоящего в жёлтых отсветах моего внутреннего мира перед клеткой с Курамой.

Мне много раз рассказывали в прошлых жизнях многочисленные свидетели битвы с Пейном, что я становился одержимым Кьюби, дрался с глазастиком-риннегастиком, он меня запечатал в огромный шар, и я почти превращался в лиса, выпуская восемь хвостов.

В данный момент я совершенно не помню, как и когда теряю свой контроль… Последнее, что осталось в сознании, это как упала окровавленная Хината, что-то говоря мне, потому что из-за бьющейся крови в ушах, боли от железяк Пейна я её совсем не слышал, а потом наступила чернота. Следующим воспоминанием в прошлых жизнях был разговор с Нагато.

И вот теперь передо мной стоит Четвёртый Хокаге, Намикадзе Минато, и по совместительству мой отец, и препирается с лисом, который ругается в своей клетке.

Что за неожиданная хрень вообще происходит?!

— Зайди ко мне сюда и повтори свои слова! — чуть не грыз решётку Курама.

Но появившийся передо мной мужчина, который был словно моё отражение в зеркале, только старше лет на десять, лишь усмехнулся.

— Как-нибудь в другой раз. Мне гораздо интереснее поговорить со своим сыном.

Я пытался собраться с мыслями, да и вообще, просто смотрел на него. Неожиданно по щекам побежали горячие дорожки слёз.

Это стресс, наверное.

Курама возбухнул на игнор, и отец щелчком пальцев переместил нас в какой-то белый свет с еле различимыми разводами, мы стояли, но там не было ни пола, ни потолка, ни стен — ничего. Очень похоже на техники Саске, когда он пытается дезориентировать в пространстве, только у него обычно всё чёрное или словно в небе стоишь, а тут всё светлое.