Taedium phaenomeni (СИ)

      Аллен наглядно видел, что мальчонка очень и очень хотел спросить, очень и очень старался не спрашивать, но поражение самому себе потерпел так быстро, что Уолкер даже не успел удержать проскользившей по кромке рта торжественной улыбки.

      - В Ордене...? Что еще за Орден такой?

      - А тебе разве никогда не говорили? - удивился Аллен. Поймал надутое отрицательное качание головой. Выдохнув, примирительно приподнял уголки губ и, оглядевшись по сторонам, приметив возле стены низенький обшарпанный табуретик в белых разводах, быстро тот подтащил, уселся напротив Юу, обласкал взглядом марганцевые забинтованные ноги, через силу подавив желание к тем немедленно прикоснуться. Облизнув губы, осторожно проговорил: - Черный Орден - это то место, куда возвращаются все экзорцисты.

      - Возвращаются...? Откуда? - Синие глаза непонимающе потерялись, заблудились, уставились так, будто сейчас странный белоголовый человек мог нанести им удар топором в спину, перерубая пополам все успевшее завязаться между ними сомневающееся доверие.

      Аллен не выдержал: чертыхнулся, мысленно попросил прощения, протянул беспокойную руку. Пытаясь успокоить и самого мальчишку, и себя, погладил подушечками по соблазняющей, намертво приковывающей все мысли и стремления голени...

      Обнаружив вдруг, что мальчонка как будто и не возражает, как будто разрешает, не обращает даже внимания.

      - С разных частей света. Где-нибудь находится новая потерянная Невинность, Невинности угрожают пронюхавшие о ней же Акумы...

      - Это те твари, которых экзорцисты должны убивать?

      Аллен согласно кивнул.

      - Верховное руководство отправляет на ее поиски экзорцистов и искателей, а после завершения миссии, удалось получить Невинность или нет, экзорцисты возвращаются обратно в Орден. Он разбит на штабы, почти на каждом материке есть свое подразделение, и с учетом, что иного дома ни у кого из нас нет все равно, то оно рано или поздно становится местом, куда тебе по-своему хочется вернуться. Пусть и не всем и, наверное, не навсегда.

      Юу отчего-то похмурнел. Взбрыкнул тощей ногой, но приласкавшей руки не сбросил пока все равно. Поежился только, облизнулся, поковыряв пальцем привлекающий внимание бинт на колене, тихонько пробормотал:

      - И ты тоже там, получается, живешь, в этом Ордене?

      - И я тоже там живу, да.

      - И никому не покажется странным, если ты вдруг не вернешься обратно? - с неожиданной серьезностью уточнил детский припухший рот, на что Уолкер, вновь не сдержавшись, беззлобно рассмеялся, ласково потеребив смущенно поджавшуюся ногу.

      - Так вот что тебя, оказывается, смущает, Юу? Нет, можешь не волноваться: конечно, рано или поздно моей пропажей обеспокоятся, но уж точно не так скоро, чтобы немедленно бить воздушную тревогу - я никому не говорил, когда планирую возвращаться. В Азиатское подразделение я попал из-за некоторой... назовем это травмой, а о состоянии моего здоровья извещен один только Комуи, на которого, уверен, я могу положиться: тому, кому не надо, он не сболтнет ничего лишнего, так что я смело могу позволить себе побыть здесь с тобой, пока ты не...

      - Хватит уже это повторять. Бесит. Я же сказал, что никуда с тобой не пойду. Идиот ты непонятливый. Лучше скажи, что это за чертов Комуи еще такой?

      - Комуи? Смотритель нашего европейского подразделения.

      К новому запалу Уолкеровского удивления, Юу, побледнев до перегоревшей лампочки автофлуорисценции и подбитого осколками робкого потолка, тихонько фыркнул, раздраженно лягнул пяткой столовую - или, черти, неужели все-таки кроватную? - ножку.

      Подождав с немного, надорванно спросил:

      - Европейское - это где? Очень далеко отсюда?

      Аллен с новым изумлением приподнял брови. Хотел было уточнить – неужели мальчонке никто не потрудился объяснить даже этого, но, поймав в темнеющих глазищах отблеск и так слишком трудно давшегося откровения, прикусил язык, заталкивая все лишние вопросы на самое дно, придавливая сверху весом железной якорной цепи затонувшего в бездне бескрылого брига.

      - Очень далеко, хороший мой. Много-много суток на поезде, еще больше - на корабле, вплавь да по морю. Наши с тобой «дома» находятся в разных концах света, Юу, поэтому я и хотел бы забрать тебя с собой сейчас, не мешкая - вернуться повторно мне будет очень трудно, да и никто меня по-хорошему не выпустит: экзорцист вовсе не тот, кому позволено жить по его собственному хотению. Даже Генералам подобного не дано. Любой экзорцист прежде всего боевой солдат, обязанный выполнять команды своего властвующего верха - в данном случае Смотрителя, Учителя или Ватикана, к каким бы скотским или бездушным способам решения проблемы те ни приходили.

      В черных снова радужках промелькнул колючий блеск, недовольные терновые иголочки, упавшая в чернильницу луна, замаранная грязью человеческих жадных рук.

      Разговор выходил в корне дурным, в корне бессмысленным, и Аллен хорошо понимал, что таким образом он мальчишку не просто не заинтересует, но еще и оттолкнет от себя прочь, потому что наверняка даже сейчас во взъерошенной голове с длинной, накрывающей спутанные ресницы, челкой, бился о косточки этот чертов пагубный вопрос: «Ну и что ты станешь делать, экзорцист Аллен Уолкер, если я все же сдамся и ты заберешь меня отсюда? Тоже отведешь к своему руководству и постараешься слепить нового искусственного апостола, наплевав, что у ублюдков до тебя ничего не получилось? Или надеешься просто оставить на правах преданного потешного питомца? Или бросишь, потому что ты - закоренелый солдат, ты сам сказал, в жилах твоих загорелый табак, совсем не кровь, и ты не сможешь ослушаться приказа, велящего тебе возвращаться обратно под командорское крыло без лишней помехи в моем лице?»

      Ладонь Аллена ненавязчиво проползала вверх по стройной ноге, высвечивающей через кожу все теми же вездесущими костяшками. Забралась кончиками болеющих пальцев под обвязку марли, на пробу потянула, попыталась добраться до не дающей покоя кожи, чтобы понять уже, наконец, что там происходит с несчастной замученной плотью и почему Юу до сих пор ведет себя так, будто никакой боли не испытывает и в помине...

      Только в следующее же мгновение мальчонка, взбрыкнув, поспешно отстранился, ударил по ладони острым коленом, едва не вмазал ступней в вовремя увернувшееся лицо со шрамом, не то метясь в нижнюю челюсть, не то просто отскакивая случайной рефлекторной инерцией.

      Юу набычился, отполз назад маленьким прытким сгустком резины. Плотнее, нервознее закутался в нисколько не согревающую, наверное, простынь, все еще сохраняя на губах оттенок болезненной синевы, а после, покромсав уверенность Уолкера, что теперь между ними опять пронесется подорванной торпедой непримиримая ссора, уставившись глаза в глаза, с непробиваемым видом выдал снарядом в лоб, воинственно сведя вместе перекрестный бровный огонь:

      - Жрать хочешь?