Сверхестественный дневник сумеречного Хогвартса 4. Последняя битва (СИ)

Военрук тут же застыл, не в силах пошевелиться, а Темный Лорд, засмеявшись, уже рассек палочкой воздух, с криком «Авада Кедавра!».

Неведомая сила, а точнее чья-то рука дернула Деймона в сторону, тем самым спасая от смертоносных лучей. Рухнув животом на древко чьей-то метлы, военрук прохрипел какое-то ругательство и, смахнув с лица кровь, сочившуюся из разбитого виска, поднял глаза на спасителя.

- Стерва!

- Скучали, профессор? – пафосно сказала Гермиона и бегло огляделась, высматривая Кэтрин.

Но так как Кэтрин была занята тем, что ниже, метрах в пятидесяти от них, мутузила Беллу Свон, пытавшуюся отнять у нее медальон Тома Реддла, Гермиона усмехнулась.

- Нет, стерва, – тут же пискнул Деймон, разгадав тайный замысел.

Губы стервы заткнули крик военрука поцелуем, таким страстным, что даже Кристиан Грэй бы покраснел, как пионер, при виде этой картины.

Оторвавшись от губ военрука, соленых от крови, стерва хитро изогнула брови. Деймон, отплевавшись, хотел было матернуться, но, увидев,что и без него в принципе неплохо справляются, вон уже отогнали ребятушек Аро на добрых пять километров, задумался.

- А, хрен с тобой, – отмахнулся от назойливой совести генералиссимус и впился в губы стервы с той же неугасаемой похотью.

Поцелуй длился целую вечность. Выстрелы, крики, хохот, плач Эдика – все это звучало как через толщу воды. Наконец, прозвучал заветный вопль пахана: «ВРАГ ОТСТУПАЕТ! ПОЙ, КЛАУС, ОТ ЗВУКОВ ТВОЕЙ ПЕСНИ ОНИ ТЕРЯЮТ ВОЛЮ!».

Отпрянув от губ разлучницы со звуком вантуза, резко оторванного от раковины, Деймон воровато огляделся по сторонам. Кэтрин была далеко. Это хорошо.

Стефан был рядом. Это плохо.

Стефан, в руках которого в результате боя оказался казан с Убивашкой, парил на метле в метре от брата.

Деймон ойкнул.

- Убивашка говорит, что ты пидор, – уничтожающе произнес Стефан. Словно в подтверждение его слов, из казана высунулась Убивашка, глядя на отца, как Сталин на Гитлера.

- Стефан, – взмолился военрук.

- Пойдем, племяша, – вздохнул Стефан. – Твой папа занят.

Враг отступил. Практически без потерь (косметичка Джереми не в счет) армия добра отбила атаку и вовсю мчалась по направлению к Москве, дабы оттуда поездом добраться до Нижнего Тагила.

И песня Клауса звучала, даже чайки ему подпевали. И мантия пахана развевалась, как знамя победы. И медальон Волан-де-Морта, загадочная побрякушка, звенел в лифчике у Кэтрин. Все было хорошо.

А Деймон Сальваторе впервые в жизни не радовался победе.

====== Глава 7. ======

Поезд «Москва-Нижний Тагил»

5.30 утра.

Проводница поезда, весьма пышнотелая дама бальзаковского возраста, сжимая в руках пару стаканов с чаем, протиснулась в узенький накуренный тамбур,

наорала на пухленького трудовика с папироской в зубах, странно взглянула на сидящего прямо на полу небритого мужичка, тихонечко завывающего песню «На поле танки грохотали», и, без стука вломившись в нужное купе, опустила чай на столик.

- Вам постельное выдавать? – сухо спросила проводница.

- Не надо, у нас все с собой, – не менее сухо ответила Елена Гилберт.

Проводница хмыкнула и, толкнув задом двери, удалилась в тамбур, охмурять Дина Винчестера.

В купе, которое заняли братья Сальваторе и Елена Гилберт, повисла неловкая пауза. Стефан и Елена, сидевшие в абсолютно одинаковых позах, сверлили осуждающим взглядом синюшно-бледного военрука, которому кто-то уже наспех перебинтовал голову.

Обстановка действительно угнетала. Мучимый внутренними терзаниями, Деймон давился чаем, а Стефан и Елена смотрели на него взглядом священников, вызванных в камеру смертников к серийному убийце. Вдобавок, в тамбуре Клаус пел грустную песню о том, как на поле танки грохотали, и его чуть хрипловатое пение до ужаса напоминало реквием по семейной жизни товарища генералиссимуса.

- Деймон, она же несовершеннолетня, – покачал головой Стефан. – Для нее это такая травма…

- Она ж еще ребенок, – добавила Елена.

- …а молодого командира несли с пробитой головой, – завывал Клаус.

- А с хрена ли вы волнуетесь за психику стервы? – парировал Деймон.

- Какой стервы? Мы про Убивашку, олигофрен, – проскрипел Стефан. – Стерва…а ты все о ней думаешь. Стыдоба.

- …в углу заплачет мать-старушка, смахнет слезу старик-отец, – надрывался Клаус.

- Убивашка меня ненавидит, – спрятав лицо в ладонях, простонал Деймон.

- Мы тоже тебя ненавидим, – успокоила его Елена.

- И молодая не узнает, какой танкиста был конец, – доносилось скорбное пение из тамбура.

Не вытерпев такой экспрессии, Деймон вскочил на ноги, рывком открыл дверь и заорал на весь вагон:

- Клаус, ёб твою мать! Спой что-нибудь веселенькое! Аж рыдать охота от твоих завываний!

Клаус оскорбленно поджал под себя ноги и, брынча на гитаре незамысловатые аккорды, мигом сменил репертуар. По вагону прокатился гимн Хогвартса.

Стефан и Елена переглянулись. Деймон, снова сев на нижнюю полку, сплюнул на пол и снова предался страданиям.

- Будьте людями, – взмолился Деймон. – Никому не говорите.

- О таком стыдно говорить, – холодно отозвался Стефан. – Променять свою женщину и свою дочь на стерву….низко, подло и недостойно моего брата. Да, дорогая?

- Я не знаю, что я чувствую, – призналась Елена, на всякий случай протянув Деймону носовой платочек.

- Раз так, уйдите, супруги, етить вашу коромыслом. Уйдите, я в печали.

Стефан и Елена согласились с этой просьбой, тем более, что Деймон уже глушил вторую бутыль бормотухи и рыдал над фотографией дочери. Но только они собирались подхватить свои скромные пожитки, состоящие из набора бигудей и томика Маяковского, как в купе вошел Сэм Винчестер.

Деймон взвыл еще протяжнее, чем подстреленный в полнолуние волк.

- Пахан вызывает, – важно сказал повар. – Дело срочное. Купе пахана прямо рядом с туалетом, не заблудитесь.

И, глянув краем глаза на еле живого от горестей людских военрука, добавил.

- Вызывает всех. Особенно военнослужащих старшего офицерского состава.

Генералиссимус, отставив бутылку, поднялся на ноги.

Когда вызывает пахан, грусть и тоска должны быть заперты в далеком и надежном тайнике.

Когда семья Сальваторе, состоящая из пьяненького военрука, скорбно смотревшего на него библиотекаря и девушки, не определившейся в своих чувствах, посетила поездные покои Альбуса Дамблдора, обнаружилось, что вся армия чудом втиснулась в купе. Мало того, со всеми вещами.

Виктория, Аларик и Клаус восседали на правой верхней полке, а на левой жались друг к другу Эдвард и Джереми. Дин Винчестер сидел на полу и чистил воблу. Сэм присел на нижнюю полку. А Кэтрин и пахан сидели у столика, друг напротив друга и внимательно разглядывали стыбренный у Темного Лорда медальон.

- Что за фенька? – поинтересовался Гарри Поттер, вернувшись из сортира. Застегнув ширинку, он плюхнулся рядом с паханом.

Пахан повернул к Избранному свои ясные очи и задумался.

Поттер не блистал умом, честно говоря, единственное, чем он блистал, – стеклами заклеенных клеем ПВА очков. А информация, которую собирались впихнуть в его неокрепший подростковый мозжечок, могла быть непосильной.

- Мальчик мой, – начал пахан, нервно дергая себя за бороду. – Перед тобой – медальон Салазара Слизерина. Который долгие века принадлежал одной немаловажной семье из городка Малый Зажопинск. Последней владелицей медальона была некая Кармелита Братиславовна Мракс, из могилы которой Том Реддл и спионерил эту феньку несколько десятков лет назад.

Гарри недоуменно вскинул брови.

- Мать цыганенка Тома, даун очкастый, – разозлился пахан. – Я тебе перед каникулами рассказывал!

Гарри хлопал глазами.

- Но что медальон Слизерина делал у Кармелиты Мракс? – поинтересовался Холмс, который, как оказалось, пытался спать на верхней полке.

- Хороший вопрос, профессор, – кивнул пахан. – Предки Тома Реддла, чистокровные молдавские цыгане, стырили у Слизерина медальон на вокзале. С тех пор все вещи, которые Реддлы тырили у основателей Хогвартса, несут в себе частичку души Темного Лорда. Он сделал из вещей крестражи.