Ловушка для хищника (СИ)

Соскочив обратно, девушка оказалась на грани слёз. Державшаяся до этого, она знала, что слезы не помогут, да и выплакала она их все ещё там, в ожидании смерти и до того, от отношения к ней мужа и его матери. Но теперь, когда она почти смирилась с новой участью, всё шло не так, и она мешалась этим людям, которые убеждали, что спасли её. Спасли ради чего и для кого? Она сделалась обузой даже им. Лео спрыгнул с коня и, без лишних попыток как-то предупредить жестами, что собирается сделать, взял подол Заринэ двумя руками, натянул его и, пока ещё та не поняла, к чему всё идет, стал рвать на две части. Завизжавшая от того, что к ней, вернее её одежде, прикоснулся посторонний, Заринэ привлекла внимание ускакавших немного вперед Хонбина и Эна. Те остановились и вгляделись в происходящее позади. Девушке не пришлось кричать долго: Лео разорвал ткань от низа до бедра одним рывком. Тонкая и бледная по сравнению с черным одеянием ножка мелькнула в образовавшемся разрезе. Подхватив персиянку, как груз, он снова закинул её в седло, но теперь уже у неё вышло усесться, как надо. Одна нога преступно обнажилась, отчего Заринэ судорожно попыталась укрыть её одной из половин подола. Не обращая никакого внимания на её нервные и неспокойные попытки спрятать себя, Лео забрался ей за спину и, взяв поводья перед ней, обведя свои руки по обе стороны от неё, стегнул коня, сорвавшись с места, чтобы скорее догнать друзей. Прижатая спиной к широкой и твердой груди, Заринэ обратилась в каменное изваяние, придерживающее свои надорванные юбки. Никто никогда не смел из мужчин прикасаться к ней как-то, кроме мужа. Но тот прикасался с одним намерением – завалить её на матрас, придавив собой, совершить супружеское деяние и уснуть. В этом не было ничего приятного, скорее наоборот. Подобных посещений мужа она бы с радостью избежала раз и навсегда, но так надо было, потому ладно, если не бил хотя бы. Но когда бил – это уж становилось невыносимым. Оттого и решилась ведь попытаться убежать. Не получилось, поймали. А в итоге… в итоге она всё-таки избавилась от семьи, так мучившей её. Не воспринимать ли происходящее как вторую попытку бегства, только теперь удавшуюся? Когда она бежала в одиночестве, то ни на что не надеялась, кроме Аллаха и своих быстрых ног, но, в конце концов, заблудилась, выдохлась и поняла всю тщетность скитаний. Ей некуда было идти, а в одиночку она никогда бы не выжила ни в пустыне, ни в горах. А вот эти трое явно умели приспосабливаться везде. Они выглядели знающими и умелыми. А что, если это мукаррабуны*? Джабраил, Микаил, Рафаил… но почему тогда их только трое? Всё правильно, ведь Маляк аль-маут – ангел смерти, а она жива, и за её душой приходить рано. Так, неужели это посланники Аллаха? Заринэ задумалась над этим и принялась пересматривать своё отношение к происходящему.

- А я-то подумал, что тебя заинтересовала эта девчурка, - улыбнулся Эн подоспевшему Лео. – Столько крика, а всего-то… - поймав осуждающий и просящий прекратить глупости взгляд, Хакен замолчал. В другой раз бы он повернулся к Хонбину и дошутил, но и у того настроение было неподходящее. Заринэ приглушенно забормотала молитву под носом у Лео, напоминавшую жужжание мелкого насекомого. Вздохнув, он решил ничего не делать по этому поводу. Девочке нужна какая-то моральная опора, почему бы не обратиться за советом к Богу? Хотя самому Лео было не понять, как можно просить советов у бога, позволяющего закидывать камнями совсем юные создания, предварительно отрезав им нос. Что же такое божество насоветует? Придержав покрепче сидящую перед собой, следом за друзьями он перешел на галоп, и три всадника понеслись, по мере возможностей, по кажущейся бескрайней пустыне.

Ночь в деште была поистине холодной. Делая передышку, путники остановились и, достав небольшую газовую горелку, стали готовить ужин. С собой они много еды не возили, но та, что была – была сытной и питательной. Булгур, сушеное мясо (для всех, кроме Лео, который так и остался вегетарианцем, даже выйдя из монастыря в котором вырос), рис, сухофрукты, сушеная рыба, консервированная фасоль, обязательно чай, чтобы заваривать его себе хоть иногда.

Усадив Заринэ на свой спальный мешок (их они возили скрученными в рулон небольших ковриков, тех, что стелились во время намаза, так проще было сливаться с местным населением) и сунув ей металлические миску и кружку, Лео вернулся к разведенному из нескольких поленьев, везомых с собой, костру. Готовили они на газу, а согреваться предпочитали от живого огня. Хонбин и Эн разлили на троих чай, достав сахар и добавив себе – Лео от него отказался.

- Почему-то чем ближе возвращение домой, тем сильнее я ощущаю, как соскучился по Логу, - сказал Хакён, подув на кипяток и ожидая, когда можно будет отпить. – Как давно я там не был…

- Я больше года, - посчитал Бродяга, вспомнив, что наведывался на родную Каясан прошлым летом. Тут погода почти всегда одинаковая, и сезон не понять, но в Корее сейчас осень. Листья желтеют, народ утепляется в кожаные куртки и наматывает на себя шарфы. Здесь же если от чего и прячешься, то от обжигающего солнца. Хотя, после заката, если ты в сердце пустыни, тебя тут же пронизывает холод. Как хочется домой… Но для Хонбина монастырь «Тигриный лог» был домом условным. Он пришёл туда сам лет в девять, сбежав сначала из детского дома, потом из семьи приёмных родителей, потом от чуть не поймавших его полицейских. Он всё своё детство куда-то бежал, пока не забрался на Каясан и не очутился в буддийском заповедном местечке, в котором осел. Однако прозвище «Бродяга» за ним так и закрепилось. Молодой человек до сих пор с трудом удерживался долго где бы то ни было. Ему всегда предпочтительнее было скучать издалека в разлуке, чем томиться скукой без движения. В этом был он весь, хотя непостоянным его назвать было бы несправедливым. Искренне и глубоко умеющий уважать, любить, ценить и дорожить, Хонбин всего лишь был слишком сложен по своей натуре, чтобы проявлять это ежедневно. Проще сохранять в себе свои чувства, быть рядом в трудные минуты, приходить на выручку, спасать кого бы то ни было и скитаться, как перелетная птица, чем изо дня в день доказывать что-то сиднем сидя в городе ли, в поле, в лесу, на горе – где угодно!

Вот для кого Тигриный лог был настоящим домом, так это для Эна, потому и получившего своё второе имя «Неизвестный», что был найден настоятелем однажды в конце лета у калитки, в корзине, как ветхозаветный Моисей. Без записок и опознавательных знаков, двухмесячный младенец. Так он и вырос в монастыре, получив всё, что требовалось для полноценной жизни от старика-воспитателя и других мастеров, давших ему образование и умения воина. Лео появился в Логе последним, вместе с ещё одним мальчишкой, который не выдержал сложностей аскетизма и ушел с Каясан, едва ему исполнилось шестнадцать. И тогда их осталось трое ровесников, ставших лучшими друзьями, братьями на века.

- Да ты всё равно начнешь торопиться обратно уже на второй день возвращения, - махнул на Бродягу рукой Эн.

- Я хочу найти того, кто ищет нас вперед. Лучше ведь опережать врага, не так ли? Особенно когда он невидимый.

- Невидимок не бывает, - хмыкнул Хакён. – Самые лучшие в деле подражания невидимости – мы, но не со зрением и слухом Лео кому-то пытаться нам уподобиться. А его нюх? Да он учует любую шкуру за километр, - Лео равнодушно отпивал чай, как всегда только слушая. Чтобы что-то добавить, ему нужно было бы написать, а для этого требовалось слишком много суеты, которой не хотелось перед сном.

- Я не об этом… я о том, когда не знаешь, кто же именно враг, - серьёзно заметил Хонбин, заставив Эна напрячься и отложить на время свою браваду. – Терпеть не могу думать, что кто-то что-то обо мне знает, а я не знаю, кто это… и я вообще об этом ком-то ничего не знаю.