Железный мустанг

Рэйли Барлоу, несомненно, готовил нечто подобное и для их четверки. Даже Вэйда Симпсона не могла спасти его молодость. Для Слокума самым главным были не поиски денег. Сначала надо было как-то устроить, чтобы мальчишка выбрался с поезда целым и невредимым. Тут двух мнении быть не могло.

Двадцать девять друзей Барлоу и четверка по очереди выполняли всю грязную работу, необходимую для того, чтобы поезд продолжал движение. Однажды за Пайл-Сити они остановились, чтобы пополнить запасы дров и бакалеи. На четверых лошадях отрядили четверых добытчиков. Они ограбили склад, взяв там продовольствие, фураж и все, что попалось под руку. В местном салуне они взяли выпивку. Шесть ящиков «Таос Лайтнинг» были свалены в багажном вагоне. Удалось достать и оружие с боеприпасами.

Барлоу принял добычу и поздравил доставивших ее людей. Впрочем, он тут же напомнил, что для того, чтобы добраться до Нового Орлеана, придется достать значительно больше разнообразных продуктов.

— Не знаю, как вы, ребята, — сказал он, — но я не собираюсь всю дорогу до Нового Орлеана сидеть на диете из бисквитов, бобов и грязи.

Слокуму определили место у топки. И. В. стоило большого труда научить его поддерживать огонь Было не так-то просто, как выяснил Слокум, равномерно разбрасывать дрова и избавляться от дыма. Он старался изо всех сил. Поленья были мелкие, но очень сырые. Несмотря на все его усилия, иногда дым от топки попадал в кабину, к большому неудовольствию машиниста.

— Следи за паром, дружище, — предупреждал его машинист, плотный, краснолицый ирландец. Он неохотно признался, что заработал двадцать лет в тюрьме Дирлодж за повторное участие в вооруженном ограблении. — Давление должно быть сто сорок фунтов. Если оно повышается, надо приоткрыть створку, а когда падает — подкидывать дрова двумя руками. Будешь подкидывать дрова как бешеный, пока мы заберемся вверх на эти горы.

Машинист был терпелив, но Слокум так и не смог проявить своих талантов на месте кочегара. Чуть больше практики — и он сумел бы, однако, управляться лучше. На этом месте требовалась только выносливая спина. Рано утром на следующий день его вызвал Рэйли Барлоу. Он попросил его временно поменять обязанности и вместе с Ханикаттом забраться наверх, чтобы управлять тормозами.

Слокум бы первым признал, что работа на высоте — занятие не для него. Его не тревожили высившиеся перед ним горные вершины. Но когда он смотрел вниз в разверзшиеся там и казавшиеся бездонными ущелья, дух его захватывало, щеки бледнели, появлялось чувство тревоги. Да и само управление тормозами было связано со многими опасностями. Для него необходимы уравновешенность, ловкость, бесстрашие, сила и полнейшее безразличие к высоте. Слокум же мог положиться только на силу своих плеч и спины, но больше ему рассчитывать было не на что. Если верить И. В., при спуске вниз на отдельных участках пути нужно было тормозить по восемь-десять минут на одном отрезке, чтобы не потерять управление поездом.

Перед тем как Джон забрался на крышу багажного вагона, И. В. предупредил его, чтобы он не ослаблял тормоз при спуске. При этом увеличивалась вдвое нагрузка Ханикатта, державшего середину привода. Если они упустят поезд из-под контроля, потом нельзя будет ничего поделать.

— Есть, — сказал И. В., — умная штука — воздушный тормоз. Ее изобрел парень по имени Вестингхауз. Она может остановить два паровоза и сотню вагонов, несущихся со скоростью шестьдесят миль в час, в шесть раз быстрее всех ручных тормозов мира. Но на старом паровозике нет тормоза Вестингхауза. Вы с Ханикаттом служите тормозной силой, да благословит вас господь. Если упустите поезд, можете прощаться со всеми святыми и готовиться гореть на адском огне.

— Не очень-то я люблю высоту, — спокойно сказал Слокум.

— Тогда закрой глаза.

— От этого эти проклятые горы не выравниваются.

— Не смотри вниз.

— А у меня возникает искушение.

— Так не поддавайся ему. Дерьмо такое, да что я с тобой нянчусь! Давай, поднимай задницу, лезь со стариком Хани наверх и делай уж, пожалуйста, все, как я тебе сказал.

Слокум и любитель приложиться к фляге полезли наверх, на смену двум друзьям Барлоу.

— Что бы там ни было, не отпускай тормоз при спуске! — завопил тот, которого сменял Слокум. — Когда Кассиди дает свисток, крепко тяни за привод.

— Знаю, слышал.

Ветер бешено завывал, и поезд раскачивался, угрожая сойти с рельсов то влево, то вправо. Вечнозеленые растения внизу окаймляли ущелья и расселины, которые уходили, казалось, к самым недрам земли. Когда их устья опасно расширялись, Слокум крепче держался за колесо, слегка сгибая колени и закрыв глаза.

«Сукин ты сын, какого черта, спрашивается, я здесь делаю?»

Поезд скрипел, стонал и раскачивался на поворотах, взбираясь выше и выше к узкой межгорной впадине, вырванной, как казалось, из гряды каким-то неземным чудовищем. Слокум сглотнул, чтобы образовалась слюна и отпустило горло, перехваченное в тисках страха. Впадина была все ближе и ближе, а двигатель тянул все слабее по мере того, как наклон становился круче. Через впадину просвечивало синее небо. Дым, насыщенный золой и сажей, обволок Ханикатта, а потом распространился вдоль поезда до тормозного кондуктора на последнем вагоне. Частицы сажи больно обжигали кожу. Стоя с закрытыми глазами, Слокум представлял себе, как его осаждает рой ос. Дым добрался до его носа, проник в горло и легкие. Он кашлял, отплевывался, скулил и пританцовывал. Расправив плечи, он пытался освободиться от крошечных красных частиц, выпущенных дымовой трубой и осаждающих его. Собрав последние силы, паровоз втянул поезд на перевал, тендер и вагоны болтались за ним. Не в силах противиться искушению, Слокум открыл один глаз в тот самый момент, когда его вагон уже перевалил через впадину и стал спускаться на другую сторону.

— Боже всемогущий!

Перед ним на глубине восьми тысяч миль простиралась долина. По крайней мере, так ему казалось. Вниз вел зигзагообразный спуск с четырьмя поворотами налево и тремя направо, после чего рельсы выходили на длинную плавную излучину.

Слокум сразу же почувствовал усилившееся давление задних тормозов на железный круг, зажатый между его кулаками. Опустившись на одно колено, он уперся другим в вертикальный шток. Он дергал изо всех сил за колесо, чувствуя, как усилие передается на плечи и спину. Он поворачивал колесо все резче и резче, до тех пор, пока цепь не начала скрипеть, а из-под колес не вырвался целый сноп искр. Ковбой согнулся, выкручивая колесо, так что стало казаться, что он вырвет железное основание крепления. Но все его усилия никак не передавались вниз, на тормозные колодки. Поезд начал набирать скорость, поднялся ветер, его завывания становились все выше и выше. Они стали спускаться вниз, волоча за собой пышный шлейф из дыма, насыщенного искрами, золой и сажей.

— Держи проклятую цепь! — отчаянно кричал Ханикатт. — Крепче! Крепче!

— Я не могу крепче! Вся эта чертова махина рухнет! — взвыл Слокум.

Ханикатт, стоявший против ветра, не расслышал ни слова. Постепенно его лицо исказила маска ужаса — его осенила мысль, что слабак, который не может удержать последний вагон, может упустить поезд и обречь его на верную гибель.

— Сло… кум!

— Заткнись ты, пьяный сукин сын! Я делаю, твою мать, все, что могу!

— Сло… кум!

— Так тебя перетак вместе с твоей семьей! — грубо прошептал Слокум самому себе.

Сжав зубы, он вцепился в колесо так, что костяшки едва не отлетели от пальцев, а кисти задергались, как высушенные прутья. Шея и лицо налились кровью, побагровев от напряжения. Ковбой ругался так, как никогда раньше.

Зеленые лесные участки, ущелья, обнажения пород пролетали внизу. Линия, по которой они двигались, вилась, как лента, небрежно размотанная с катушки. При скорости миля в минуту их неожиданно швырнуло к горе, к тому же они вышли на первое закругление — рельсы опасно прижимались к склону и развертывались в серпантин. Отличная возможность, подумал Слокум, чтобы весь этот чертов состав слетел с рельсов, отскочил от поверхности склона и вдребезги разбился о скалы, как жемчужная нитка от удара о каменную стену.