Джубал Сэкетт

К нам подошел Асатики, и я снова принялся объяснять ему, что Диего замечательный человек и мой друг.

— Он воевал против нас.

— Ну, он же воин. Делал что положено и, несомненно, дрался хорошо. Но он не хотел идти против вас и говорил мне об этом. Все затеял другой, тот, на серой лошади. Он их предводитель.

— Тот сумел уйти.

— Очень жаль. У него плохая магия. У этого — нет.

— Он их пленник.

— Разве ты не их вождь?

— Я ввел их в бой. Я их вождь. Я не могу приказывать, могу только советовать. Каждый человек сам себе хозяин. Он поступает так, как хочет. Они шли за мной, потому что хотели, а не потому, что я приказывал им. Он их пленник.

Я снова повернулся к индейцам:

— Может, вы продадите его мне или обменяете?

Они не отвечали, просто смотрели на меня, что я еще скажу.

После первого нападения на форт у нас во дворе осталась лошадь, ее седок погиб, и я предложил:

— Хотите за него коня?

Я сам мечтал иметь лошадь. Она могла многое изменить в нашей жизни.

— Хороший конь? — насторожились индейцы.

— Один из лучших, — заверил я, хотя и понятия об этом не имел. Я лишь мельком взглянул на нежданную гостью. Мне показалось, что лошадь хорошая. В тот момент мне было чем заняться, кроме лошади. Но какой же продавец станет хулить свой товар?

— Отличный конь, — продолжал я в том же духе, — очень сильный, очень быстрый.

— Мы хотим посмотреть.

Все вместе мы пошли к форту, и Асатики с нами.

— Подождите, — остановил я их возле ограды, — сейчас я выведу его.

Одну важную деталь я все-таки заметил в амуниции лошади — пороховой рог, привязанный к седлу. Кстати, и седло мне тоже понравилось. Я быстро снял с лошади седло, уздечку, взнуздал ее обрывком веревки и вывел из форта. Судя по весу, пороховой рог оказался почти полным.

Индейцы внимательно осмотрели лошадь и обошли вокруг нее. Если они видели ее в полном снаряжении, то потребуют отдать им все, что я оставил себе.

— Конь, — сказал один. — И мушкет.

Сжав в руке покрепче обрывок веревки, который представлял собой импровизированную уздечку, я повернул к воротам.

— Это хороший конь. Очень хороший. И торг справедливый, коня за пленника. Если он вам не нравится, забирайте пленника и сожгите его.

Я уже почти миновал ворота, когда один из индейцев крикнул:

— Мы берем! Давай коня!

Другой пони бросил Диего к моим ногам, схватил импровизированную уздечку и повел коня прочь.

— Нехорошо, — покачал головой Асатики. — За лошадь надо брать двух, даже трех пленников.

— Может быть, — согласился я, — но я не знаю других пленников. А это хороший человек. Когда-нибудь тебе будет трудно. Обратись к нему. Он поможет.

Асатики пожал плечами:

— Белый человек все забудет очень быстро.

Я посмотрел ему в глаза:

— Запомни, Асатики. Я не забыл этого человека. Его люди — мои враги. Но он — мне не враг, и я это помню.

Я поднял Диего, поставил его на ноги и разрезал веревку, которой его связали.

— Спасибо, — сказал он по-испански, растирая онемевшие запястья.

— Войди в дом и не показывайся. Они еще могут передумать.

Он последовал моему совету, а я пошел к солдату, которого убил стрелой. Его мушкет валялся среди камней. Сняв с его пояса пороховой рог, заполненный наполовину, и подобрав свои стрелы, я вернулся в форт.

На месте сражения бродили индейцы. Они уносили своих раненых и собирали трофеи, валявшиеся на земле. Пора было идти к Ичакоми.

— У тебя есть какая-нибудь еда? — спросил Диего. — Я очень голоден.

Я предложил ему кусок сушеной оленины.

— Оставайся пока здесь, — сказал я. — Через несколько дней ты сможешь вернуться в Санта-Фе. Тогда будет не так опасно.

— Сколько людей сумело скрыться?

— Кто знает? Несколько верховых и пеших.

— Гомес глупец, хоть и храбр. Он участвовал во многих войнах, но не с индейцами. Думал, что запугает их, показав свою силу.

— Индейцев трудно напугать, — согласился я. — Война — их образ жизни.

Мой взгляд был обращен в долину. Меньше всего я хотел выдать то место, где спряталась Ичакоми. Скоро настанет ночь и она поймет, что бой окончен. Кое-что они, должно быть, слышали.

— Гомес не воспринимает советов, — покачал головой Диего. — Он бросается в бой и старается внушить противникам страх.

— Я думаю, он сбежал.

— Конечно. Он реалист, а мертвые солдаты не побеждают. Завел их в ловушку, но не остался, чтобы погибнуть вместе с ними. В следующий раз будет умнее.

— Может быть. — Я поднялся. — Лежи и отдыхай, Диего. Я скоро вернусь. Здесь ты в безопасности.

Пони, которые еще недавно бродили вокруг, теперь медленно тянулись обратно, в свою деревню. Я постоял немного, глядя им вслед, потом обошел место недавней битвы, останавливаясь то тут, то там.

Второй мушкет валялся там, где упал. Пони каким-то образом не заметили его среди камней. Но рожка с порохом при нем не оказалось. Дальше лежал мертвый испанский солдат, красивый юноша. С него сняли скальп. Еще один из тех, кто отправился в далекую страну, чтобы в бою добыть себе счастье. Наверное, он надеялся, что убьют кого-то другого, но только не его. Он-то уж обязательно выживет. Теперь мечты обратились в прах. Остался лишь скальп, который долго будет висеть в одном из вигвамов пони.

Прежде всего — похоронить мертвых, брошенных испанцами, иначе они станут пищей для сарычей, койотов и муравьев. Все эти люди что-то взяли от земли и теперь возвратят свой долг. Вечный цикл замкнется.

Надо собрать вместе весь порох, который мне достался, и посмотреть, сколько его. Не так много, конечно, но все же он выручит меня, пока я не найду серу. Если мне повезет.

И еще. Священный Огонь для Ичакоми. Я только сейчас начал понимать, насколько он важен для нее, но передать ей Огонь без соответствующей церемонии — пустое занятие. Все должно быть обставлено по правилам.

Долина лежала передо мной, зеленая и прекрасная, как драгоценный камень в изысканной оправе остроконечных гор.

Это была моя земля, и я любил ее, дикую, нетронутую, где человек еще не оставил шрамов-дорог, да и вообще никаких следов своего пребывания.

В этой земле я пустил корни. Здесь надеялся растить своих сыновей и дочерей, которым выпадет честь приветствовать путешественников, идущих на запад. И зимой мы будем вместе сидеть у костра и я расскажу им об их дедушке Барнабасе и об Англии. Я расскажу им также и о Сакиме, попавшем сюда из волшебной страны Арабских Ночей, чьи слова приобрели для меня особую, волшебную окраску, потому что он сам принадлежал к тому миру.

Асатики подошел ко мне своей странной походкой (он выворачивал кривые ноги коленками наружу), остановился и произнес:

— Нам пора.

— Пора?

— Мы уходим. Идем в свою деревню. Мой народ ждет этого.

— Мне будет не хватать тебя, Асатики. — Я протянул ему руку. — Ты настоящий воин.

— Ты тоже. — Мы стояли, глядя в зеленую долину. — Добро пожаловать к нам. Наши деревни расположены к северу и к востоку по течению второй большой реки.

— Может, когда-нибудь и приду.

Мы еще немного постояли молча, потом он пошел прочь. Я смотрел ему вслед и понимал, что нам действительно будет не хватать их.

Теперь мой путь лежал к пещере. Должно быть, женщины уже знали, что бой окончен. Мне не терпелось увидеть Ичакоми.

Пони удалялись. Остановившись, я наблюдал, как они тонкой цепочкой поднимались в горы, каждый с грузом шкур и мяса. Они гнали табун из семи лошадей, а я так и остался без коня. Зато у меня есть Пайзано!

Подходя к пещере, я окликнул Ичакоми, но ответа не получил. Встревожившись, я ускорил шаги и снова позвал Ичакоми. Тишина.

Я добрался до небольшого отверстия, которое служило входом в пещеру, и остановился, пораженный.

В пыли возле пещеры смешались следы многих ног, но один из них я узнал сразу. Большой четкий след мокасина. Он мог принадлежать только одному человеку из тех, кого я знал.