Красные рельсы

Она беспомощно махнула рукой:

— Как раз перед тем, как он исчез навсегда. Надо было мне догадаться, что он врет…

Изуродованная часть лица оставалась неподвижной, будто каменная маска, и от этого единственная слеза, скатившаяся по гладкой правой щеке, выглядела еще печальнее. Конкэннон отвернулся, пока женщина шарила по кровати в поисках платка, и заметил, что стены лачуги оклеены старыми газетами, укрывавшими хозяйку от летней пыли и зимнего ветра. Он машинально прочел заголовки четырехлетней давности. «Война в Оклахоме: солдаты и колонисты вступили в организованное сражение».

Но думал он в этот момент совсем о другом.

Итак, Эйб Миллер, специалист по взрывному делу, был на грани нервного срыва и хотел оставить работу. Собирался уехать с Мэгги. По словам Сэма Спира, очень любил деньги. Но главное — после ограбления поезда Миллер исчез, и о нем больше не слышали. Конкэннону все сильнее хотелось побеседовать с этой загадочной личностью.

Он встал в узком проходе между кроватью и стеной.

— Благодарю за информацию, Мэгги. Если вдруг узнаете, где Эйб, сообщите мне в «Вояджер-отель», ладно?

Она живо кивнула головой и промокнула здоровый глаз.

— Может быть, Эйб произносил при вас имя некоего Рэя Алларда?

Она медленно покачала головой.

— Был такой полицейский, — продолжал Конкэннон. — Сопровождал важные грузы в Санта-Фе.

Этот вопрос оставил у него во рту горький вкус. «Прости меня, Рэй, но я должен все проверить». Мэгги посмотрела на Конкэннона и вздохнула.

— Нет. Я ни разу не слыхала об этом Алларде.

— Когда Миллер обещал забрать вас отсюда, он сказал, где возьмет деньги?

— Деньги? — Здоровая половина ее лица вдруг напряглась. — Это мне в голову не приходило. А какая разница? Ведь он все равно врал…

Конкэннон открыл дверь.

— Если что-нибудь вспомните, я буду в «Вояджер-отеле».

Он сел в фиакр, который только что привез очередного посетителя в «Ночную магию».

— Отвезите меня к Лили Ольсен.

Фиакр, качаясь, пересек рельсы и покатил в восточную часть города.

Несколько минут спустя его уже окружали шум и суета Бэттл-Роуд. Мимо здания мэрии, шатаясь, шли подгулявшие ковбои. Один из них выстрелил в воздух, обратив в бегство дюжину прохожих. Конкэннон спокойно откинулся на спинку сиденья и стал ждать, пока суматоха уляжется. После темной и угрожающей Второй улицы все это казалось ему детскими забавами.

Широко расставив ноги и заложив руки за спину, у дверей «Дней и ночей» его поджидал сержант Боун.

Конкэннон решил хотя бы раз опередить полисмена, который был уже готов задать свой любимый вопрос.

— Боун, — сказал детектив, ступив на тротуар, — что вам известно о взрывнике по имени Эйб Миллер?

Сержант недовольно посмотрел на него.

— А зачем вам это?

— Мне представляется, что Миллер замешан в хищении скотоводческих денег. Он специалист по взрывчатке, ему нужны были деньги, и он исчез как раз в это время.

— Больше Мэгги Слаттер вам ничего не сказала? — сердито проворчал Боун.

Конкэннон улыбнулся. Он был бы разочарован, если бы сержант не обратил внимания на исчезновение Миллера.

— Заходите. Я угощаю.

Боун сплюнул, подтянул брюки, спадавшие от веса «Кольта», и пошел прочь. Конкэннон вынул из внутреннего кармана портсигар, выбрал «корону» в черной обертке и с удовольствием закурил. Эти сигары было, конечно, трудно сравнить с отличными «гаванами» Джона Эверса. Но для простого железнодорожного детектива они были весьма неплохи.

Он начал подниматься по ступенькам, ведущим в бар Лили. Тут кто-то свистнул ему из-за угла дома. В полумраке маячила худая серая фигура.

— Вы ищете Эйба Миллера?

Узнав голос, не так давно предлагавший ему креольских девушек, Конкэннон сошел по лестнице на тротуар и, оглядевшись, приблизился к сутенеру.

— Вы что-то о нем знаете?

— Я слышал ваш разговор с Мэгги. Если мы сойдемся в цене, то я, пожалуй, помогу вам его найти.

Он беспокойно оглянулся.

— Не стойте на свету. Мне не хочется, чтобы меня застали за разговором с детективом.

Конкэннон ступил в тень, которую отбрасывало здание, и слишком поздно понял свою ошибку. В темноте блеснул какой-то продолговатый предмет — скорее всего, ствол револьвера. Сводник попятился, выставив перед собой руки, словно желая показать свою непричастность к происходящему.

Но Конкэннон этого не увидел. В голове у него будто вспыхнул огонь. Когда он падал, чьи-то могучие руки подхватили его и втащили в узкий переулок. Он получил удар в бок и, задыхаясь, упал на колени. Два человека, обутые в тяжелые ботинки, стали молча и умело пинать его ногами. Сутенер, стоя поблизости, восхищенно скалил зубы.

Вдруг удары прекратились, и один из нападавших наклонился над детективом:

— Хочешь дружеский совет, Конкэннон? Оставь в покое Эйба Миллера и не лезь не в свое дело.

Кто-то схватил его за плечи и как следует потряс.

— Ты слышал?

Конкэннон пошевелил губами. Он был не в силах говорить. Сутенер ухмыльнулся. Один из тех двоих пожал плечами и плюнул на стену «Дней и ночей».

— Он слышал.

— Точно? — сказал другой. — Ты меня слышишь, Конкэннон?

— Да, — проворчал детектив.

— Кто приказал тебе заняться Эйбом Миллером? Конкэннон осторожно набрал в легкие воздух. Угадав его намерения, один из людей в ботинках вытащил «тридцать восьмой» у него из кобуры и забросил подальше.

— Никто, — с трудом проговорил детектив. — Это же проще простого: сейф взорвали нитроглицерином. Вот я и ищу специалиста по нитроглицерину.

— Может быть, это и просто, — сказал один из них. — Очень даже может быть. Знаешь, что тебе нужно делать теперь?

Конкэннон пробормотал что-то невнятное.

— Вот что тебе нужно делать, Конкэннон: ровным счетом ничего. Ты забудешь Эйба Миллера, нитроглицерин и все остальное. Скажешь своему шефу, что дело слишком давнее. — Он сделал паузу, чтобы усилить значение сказанного. — Сделай так, Конкэннон, и нам не придется тебя убивать.

Глава третья

Первое, что Конкэннон услышал потом, был голос сержанта Марвина Боуна.

— Очнитесь, Конкэннон! У меня много дел, и мне некогда щекотать всяких там железнодорожников…

Конкэннон с чувством сильного отвращения вернулся в реальный мир. Голова его раскалывалась. Ему казалось, что у него сломаны все ребра. Он лежал на спине, окруженный любопытствующими зеваками, хотя на Банко-Эллей вид избитого человека давно перестал возбуждать интерес.

Он понял, что его вытащили из узкого прохода между лачугами на освещенное место напротив «Дней и ночей».

— Давно я здесь? Боун пожал плечами:

— Минуты две-три. Я услышал, как вы закопошились, и вытащил вас на свет. Кто это вас так?

— А зачем это вам? Хотите их поблагодарить? Полисмен усмехнулся. Прохожие поняли, что спектакль окончен, и стали нехотя расходиться.

— Вы можете идти? — спросил сержант. Конкэннон что-то проворчал с угрюмым видом: рано или поздно идти все равно придется. Боун помог ему встать сначала на колени, затем в полный рост, но увидев, что он пошатнулся, усадил его на ступени крыльца «Дней и ночей».

— Держите, — сказал Боун едким тоном, протягивая Конкэннону его револьвер. — Он скромненько лежал на той улочке, где я вас нашел. Интересно, зачем вы вообще его носите.

Конкэннон поднял голову. Он повел себя как нельзя глупее и прекрасно это понимал. Но он чувствовал себя слишком плохо, чтобы об этом размышлять.

Последние «зрители» уже разбрелись кто куда; Боун и Конкэннон на время остались одни.

— Сколько их было? — спросил Боун.

— Двое. И еще сутенер со Второй улицы. Он рассказал полисмену все, что помнил. Боун почесал подбородок.

— Вы считаете, что одним из ваших «приятных» собеседников был Эйб Миллер?

Конкэннон подумал.

— Нет. Не знаю почему…

— По-вашему, это те, кто грабил поезд? Этот вопрос Конкэннон уже успел обдумать: