Красные рельсы

— Мое мнение никого не интересует.

Конкэннон начинал понимать, что пришел напрасно.

— Рэй, все это к лучшему. Не знаю, что решит суд, но если ты останешься здесь, то точно умрешь. Твоя рана гноится: это ясно по запаху в доме. Если тобой займется врач, то все может наладиться.

— Зачем лечить того, кого потом придется вешать?

— На здешней территории есть хорошие адвокаты. Если ты поможешь полиции, Эверс поддержит тебя. Скажи им, где деньги. Ведь тебе они уже ни к чему.

Глаза Рэя медленно прояснились. Он едва заметно улыбнулся, и Конкэннон почувствовал, что в его воспаленном мозгу созрело какое-то решение.

— Может быть, ты и прав, — вздохнул Аллард, сделав неопределенный жест рукой. — Что мне теперь с ними делать?

— В них, возможно, заключена разница между жизнью и смертью, — сказал Конкэннон.

— Ты помнишь, где мост? — медленно спросил Рэй, взвешивая каждое слово. — В километре от того места, где мы остановили поезд?

— Да, это место я знаю.

— Там они и лежат. Между шпалами и первой опорой. — Он засмеялся, казалось, из последних сил. — Ты удивился, что я все же сказал?

Конкэннон действительно удивился, но ответил:

— Что тебе еще оставалось?

— Теперь, когда ты получил то, что хотел, убирайся, — сказал раненый.

— Извини, Рэй.

— Убирайся.

«Вот как все кончается, — подумал Конкэннон. — После стольких лет дружбы, радостей, печалей, опасностей…»

— До скорого, Рэй, — сказал он и повернулся к двери.

Вдруг волосы на его затылке зашевелились от предчувствия опасности. Размышлять было некогда. Нужно было действовать мгновенно. Он отскочил от двери как раз перед тем, как от нее полетели щепки, отбитые пулей из «Кольта». Следующая секунда тянулась медленно, как в кошмарном сне, и Конкэннону врезалось в память искаженное гневом лицо Рэя, сидевшего на кровати и сжимавшего обеими руками «сорок пятый». Тогда Конкэннон понял, почему Рэй сказал ему, где деньги. Он не собирался выпускать детектива из дома живым.

Конкэннон почувствовал в своей руке рукоятку револьвера, хотя, как всегда, не заметил, как доставал его из кобуры. «Тридцать восьмой» издал оглушительный грохот. Конкэннон не сделал второго выстрела и лишь смотрел сквозь облако дыма в бледное искаженное лицо Рэя.

Негромко вздохнув, Рэй Аллард повалился на бок, глядя перед собой широко открытыми мертвыми глазами.

Дверь резко распахнулась, и на пороге появился Джон Эверс. За ним стояли полицейские. Эверс посмотрел на кровать.

— Идиот! — заорал он. — Кто мне теперь скажет, куда подевались деньги!

Угроза Марвина Боуна, обещавшего сводить Конкэннона на экскурсию в «Тополиную рощу», осуществилась самым непредвиденным образом. В течение целой недели раздраженные полицейские допрашивали его об обстоятельствах гибели Боуна. Испытание было не из приятных, но однажды тюремщик открыл дверь его камеры с любезной улыбкой.

— Хорошо иметь высокопоставленных друзей, верно, Конкэннон?

Детектив изумленно посмотрел на него.

— Я свободен?

— Муниципальный совет требует, чтобы вы покинули территорию до захода солнца. Это все, что мне известно.

Конкэннон спустился в подвал за своими вещами. Там он обнаружил Джона Эверса.

— Это вам я обязан своим освобождением? — спросил Конкэннон.

Эверс пожал плечами.

— В течение пяти лет вы безупречно выполняли обязанности детектива. Компания этого не забыла.

Он выбрал себе одну из сигар и понюхал ее с видом знатока.

— Во всяком случае, в моих показаниях не было ничего противоречивого. По правде говоря, им не хотелось раскапывать дело как следует. История с Боуном могла пролить нежелательный свет на всю местную полицию.

— Большое спасибо за помощь, мистер Эверс.

— До свидания, Конкэннон.

Они не подали друг другу руки. Конкэннон повернулся и вышел.

После полудня один из полицейских проводил Конкэннона на вокзал и убедился, что тот взял билет на первый же северный поезд. Фамилия полицейского была О'Дул. Это был высокий молодой парень с почти честным лицом.

Когда они сидели в зале ожидания, в проходе показался кучер фиакра; он нес два чемодана; за ним шла Атена Аллард.

Конкэннон инстинктивно встал, увидев ее, но тут же замер: женщина смотрела на него так, словно он вообще не существовал. Подойдя к окошку кассира, она взяла билет до Канзаса.

О'Дул наблюдал за этой безмолвной сценой с некоторым интересом. Он знал по слухам, что детектив был неравнодушен к вдове Рэя Алларда, но то, что она не отвечает ему взаимностью, было видно с первого взгляда. Отойдя от окошка кассы, Атена поглядела сквозь Конкэннона, будто он был оконным стеклом, затем неторопливо прошла на перрон.

— Послушайте, — сказал Конкэннон после паузы, — вам ведь все равно, куда я поеду — на север или на юг, не так ли? Ведь главное — чтобы я убрался отсюда, верно?

Полицейский пожал плечами.

— Да вроде так.

— Не могли бы вы обменять мой билет на другой, в Техас? А мы в ожидании поезда пообедаем…

Эта идея пришлась полицейскому по душе. Конвоируемые не каждый день угощали его обедами.

Обменяв билет, они пошли в привокзальное кафе, где Конкэннон заказал обед на двоих.

Однако есть ему не хотелось. Он выпил пива, посмотрел как О'Дул уплетает свинину с фасолью и закурил, стараясь отогнать мысли, витающие вокруг Атены Аллард.

Вот двухчасовый северный подошел к перрону… Надсадно свистнул локомотив, проезжая стрелку…

«Сейчас она уедет, — подумал Конкэннон, — и завтра в это время уже будет у своих родителей в Канзасе».

То есть, все равно, что на Луне…

Он слушал пыхтение паровоза «Болдуин», который уже набирал скорость, покидая вокзал, слушал замирающий вдали стук колес.

Затем они с О'Дулом вернулись в зал, чтобы еще два часа ждать техасский поезд.

Конкэннон закурил и уставился на входную дверь.

Ему смутно хотелось, чтобы хоть кто-нибудь пришел с ним попрощаться. Например, Лили… Или даже Джон Эверс…

Но никто не пришел.