Через пустыню

— Может, и так, — мрачно ответил я. — Обычно я не ищу приключений. Мы, Сэкетты, народ миролюбивый.

Харди вдруг как-то странно хмыкнул.

— Ты сказал Сэкетт? Тебя зовут Сэкетт?

— Ну да. Тебе знакомо наше имя?

Он отвернулся.

— Уезжай. Уезжай, пока жив.

И быстро направился прочь, но, сделав пару шагов, остановился.

— Она знает, как тебя зовут? Ты говорил ей?

— Нет… Нет, не говорил.

— Конечно нет… конечно.

Харди смотрел на меня, но я не видел выражения его глаз. Света хватало, только чтобы разглядеть лицо, скрытое широкополой шляпой.

— Послушай моего совета и не говори ей своего имени, пока не доберетесь до Лос-Анджелеса. Если вообще доберетесь.

Он ушел, оставив меня озадаченным и одновременно убежденным, что уезжать следует сейчас же.

Заглянув в окошко салуна, я увидел, что люди у бара продолжали пить и переговариваться между собой. Черноглазой девушки не было видно.

В отеле было только четыре отдельные комнаты: одну занимал я, а во второй поселилась Робизо. Я скользнул к черному ходу, подобрался к ее комнате и еле слышно постучал.

Изнутри послышался быстрый шорох одежды и какой-то звук, напоминающий взводимый курок револьвера. Затем женский голос произнес:

— Я вооружена. Уходите прочь.

— Мэм, — прошептал я, — если хотите попасть в Лос-Анджелес, открывайте дверь, и побыстрее.

Она чуть приоткрыла дверь. Револьвер, показавшийся в щелке, был не какой-нибудь там дамской штучкой, а настоящим кольтом 44-го калибра.

— Если хотите ехать со мной, одевайтесь, мэм. Времени у нас только двадцать минут.

Надо отдать ей должное: безо всяких ахов и охов она опустила дуло револьвера и ответила:

— Через двадцать минут я буду готова. Встречаемся у конюшни?

— У переправы. Но реку придется переплывать, паром уже не работает.

Я ни на секунду не расставался ни с золотом, ни с винтовкой, тем не менее пришлось зайти в свою комнату, взять оставшиеся вещи, кинуть полный сожаления взгляд на постель и на цыпочках выйти в коридор, а затем — на конюшню.

После того как Харди сторговался со мной, он дал в придачу к лошадям старое седло, и теперь я оседлал обоих коней.

Мы поедем на этих, ведя в поводу двух оседланных сменных лошадей и мою вьючную. Меняя лошадей, мы поскачем быстрее преследователей — я на это очень рассчитывал.

Но не только на это. В запасе у меня было еще кое-что. Хотя мне не приходилось ездить по здешним тропам, я слышал о них множество рассказов, и мне вдруг пришло в голову, что можно найти еще один малоизвестный путь, если, конечно, повезет. Эту дорогу надо иметь в виду.

Когда я подъехал с лошадьми к реке, черноглазая колдунья уже ждала с вещами, и было заметно, что собиралась она в спешке. Я подал ей руку, чтобы подсадить в седло, и почувствовал, что это настоящая женщина — от кончиков волос до кончиков пальцев. Она легко прыгнула в седло, как амазонка, и мы тронулись в путь.

Вода была темной, течение быстрее, чем можно было ожидать. Заведя лошадей в реку, я указал на противоположный берег.

— Плывите к той горе, а если нас разнесет течением, не кричите, а просто ждите меня на берегу. Я вас найду.

Держа винтовку и оружейный пояс над головой, я послал коня в воду. Девушка последовала за мной.

Я почувствовал, как жеребец перестал касаться ногами дна и поплыл. Он оказался хорошим пловцом, и оглянувшись, я увидел, что девушка следует сразу за мной — ее конь тоже не подкачал. Мы добрались до берега, я оглянулся и услышал, как на том берегу хлопнула дверь, потом кто-то закричал и выругался.

— Что за черт, — сказал я. — Неужели они уже узнали?

Она остановила коня рядом.

— Может быть, им сказал паромщик?

— А паромщик-то откуда знает?

Она поглядела на меня, словно я был слабоумным.

— Я же просил его перевезти. Он отказался.

Лично я никогда в жизни не ударил женщину, но в тот момент еле сдержался. Развернув копя, я направил его в сторону Дэд-Маунтинс в таком настроении, что запросто справился бы с гризли голыми руками.

— Мэм, — грубо сказал я, — вы все испортили. Единственная причина, по которой мы отправились именно сейчас, — это оторваться от них как можно дальше до рассвета. Теперь вы их предупредили, и они тут же бросятся в погоню.

— Но это невозможно! — запротестовала она. — Он не… Я хочу сказать, зачем кому-то ловить нас?

— Вам лучше знать, но даже Харди было известно, что люди в салуне наблюдают за вами. Он мне сам сказал.

Тогда она замолчала, потому что, во-первых, ей нечего было возразить, а во-вторых, некому — я быстро повел жеребца вперед по тропе. Эти два коня дадут передышку моим лошадям, а они очень нуждались в отдыхе.

Тропа под копытами лошадей казалась выбеленной; ночь в пустыне была тихой. Мой гнедой шел, словно у него земля горела под ногами, и я отдал должное черноглазой девушке: она крепко сидела в седле и от меня не отставала.

Не знаю, что те люди хотели от нее, но в те времена встречались белые, у которых на руках было больше крови, чем у всех индейцев вместе взятых. Перед самым рассветом я натянул поводья, и мы сменили лошадей, но прошел еще час, прежде чем я схитрил в первый раз.

Дэд-Маунтинс остались позади, и я свернул в сухое русло ручья. Если память мне не изменяла и я точно запомнил рассказы у костра, здесь в сезон дождей течет Пайош. Русло довольно долго вело на север, а затем его пересекала тайная тропа, уходившая к Пайош-Спрингс.

У меня не было времени для объяснений, да я и не хотел ничего ей объяснять, мне нужно было только обогнать преследователей. Они или пустились за нами в погоню, или ждали пароход, если они его ждали.

У ручья Пайош-Спрингс, на восточных предгорьях, мы остановились напоить лошадей и попили сами. Долина перед нами, заросшая низкорослыми деревьями, казалась ровной. Мы выехали с предгорий на равнину, и сначала деревья попадались нечасто, потом стали попадаться рощицы, и тут мы замедлили шаг, чтобы поднимать как можно меньше пыли.

Там, в долине, росли тысячи деревьев, под ними можно было надежно спрятаться. Сверху, если постараться, нас Можно было заметить, но только сверху, а не с самой равнины, поэтому здесь мы поскакали быстрее, параллельно Правительственной дороге из форта Мохаве.

Солнце уже зашло, когда мы добрались до нужной Нам лощины. Через сотню ярдов заблестел ручей Рок-Спрингс. Там оказалось совсем мало воды, и это меня устраивало — после нашего отъезда воды вообще не останется.

Робизо побледнела и выглядела уставшей, но не хотела этого показывать, когда я протянул руки, чтобы снять ее с седла. Опустившись на землю, она задержала руки на моих плечах и сказала:

— Вы очень сильный.

— Так оно и должно быть.

Она как-то странно на меня посмотрела, но я отвернулся и стал собирать хворост для костра. Мы выбрали защищенное со всех сторон место, где могли выпить кофе и перекусить.

Я разбивал лагерь часто и делал все быстро, поэтому, когда я расседлал лошадей, вода уже закипела, а еда была почти готова.

— Вы не сказали, как вас зовут.

— Меня называют Телль.

— Только Телль?

— Этого достаточно.

— А я Доринда Робизо.

Похоже, имя она выдумала, но я знал людей, чьи имена тоже звучали, как выдуманные.

— Рад с вами познакомиться.

— Вы не спросили, почему я не могла ждать дилижанса.

— Это ваше дело.

Мне показалось, что ей хотелось объясниться, но я не собирался глубже ввязываться в эту историю. Хватит того, что я и так оказался дураком, взяв ее с собой; теперь надо отделаться от нее как можно скорее.

Сидя под яркими звездами, мы перекусили, потом выпили сваренный мной кофе.

— В кострах что-то есть, — сказала она. — Мне так нравится смотреть на угли.

— Посмотрите в последний раз, я его сейчас погашу.

Закидав песком костер, я сказал:

— Дурацкая вещь смотреть на пламя. Когда вы отворачиваетесь от огня, то в темноте ничего не видно. Из-за этой глупости погиб не один человек.