Конагер

Выбора не было. Преследователи приближались. Как только они обогнут скалу, он будет у них как на ладони. И они не промахнутся. Кон нырнул в жесткий кустарник, отчаянно продираясь сквозь перепутанные колючие ветви.

Удачно, что он упал на него сверху и скорее прополз по нему, извиваясь, как червяк, задыхаясь от боли и страха, чем прошел насквозь. Наконец ему удалось ухватиться за толстую ветку и подтянуться, и он упал по другую сторону куста, часто дыша.

Несколько минут лежал оглушенный, без единой мысли в голове. Воздух с хрипом вырывался из его груди.

Оглядевшись наконец, обнаружил, что находится в чашеподобной ложбинке, окруженной зубчатыми скалами. Она напоминала по виду вулканический кратер.

На дне ложбинки был клочок земли площадью не более одного акра, покрытый зеленой травкой. У одной стены росло несколько деревьев; ухо Кона различило журчание воды.

Преодолевая боль, он ползком пересек ложбину и добрался до ручейка с хрустально-чистой и холодной водой, напился и прилег. Видимо, в какой-то момент потерял сознание, потому что, когда очнулся, солнце уже зашло и совсем стемнело.

Кон страшно замерз и, не в силах подняться, продолжал лежать, пытаясь унять озноб. Вокруг стояла тишина. Опираясь на винтовку, как на костыль, он заставил себя подняться и, спотыкаясь чуть ли не на каждом шагу, дохромал до деревьев. Постояв в нерешительности, начал собирать сухие сучья. Конечно, он рисковал, разжигая костер, но ему вдруг стало как-то все равно, будут его искать или нет. Трясущимися пальцами накрошил коры, наломал прутиков и поджег, потом добавил веток потолще. Костер ободрил его; согревшись, он почувствовал себя лучше и снова внимательно огляделся: его окружали деревья и густые кусты.

Разматывая назад нить воспоминаний, он проследил свой извилистый путь с того момента, как появился на фоне петушиной скалы. Верхом в ложбинку, где он оказался, проникнуть невозможно, а сидя в седле, очень трудно заметить проход между навалившимися плитами.

Итак, для преследователей он исчез.

Вернутся ли они утром? Скорей всего. Но выход из ложбинки он возьмет на мушку, и никто не войдет сюда, пока у него хватит сил и патронов.

Кон осторожно ощупал спину и нашел отверстие, где пуля вонзилась в плоть, она прошила его насквозь под ребрами и вышла наружу, прорвав мускулы.

Болезненная рана оказалась не очень опасной. Могло быть и хуже. Он потерял много крови, но ребра, кажется, целы. Пуля, должно быть, угодила в луку седла, а потом рикошетом попала в него. Холод и плотно прилегающее к телу толстое шерстяное белье, которое было на нем, способствовали быстрому прекращению кровотечения.

Ни кофе, ни еды у него уже не осталось. Подогрев воду в берестяной плошке — старый прием, которым пользовались большинство ковбоев (пламя не повредит бересту, если оно касается посудины ниже уровня воды, поглощающей тепло), — Кон напился кипятку. Вырыл ямку в слое листвы и опавшей хвои под деревом, завернулся поплотнее в полушубок и заснул.

Проснувшись рано утром, когда на небе еще блестели последние звезды, он, дрожа от холода, попытался подняться, но снова упал. Скрученный болью, ясно осознал, что попал в препаршивейшую передрягу: до ранчо «СТ» очень далеко, конь сбежал, еды нет да еще и рана в придачу. И не важно, что по календарю весна. Любой зеленый новичок понял бы, что на него обрушилась большая беда.

С огромными усилиями ему удалось снова развести костер. К счастью, вокруг валялось достаточно сухих веток и сосновых шишек, чтобы набрать топлива, не делая много движений. Когда огонь занялся, Кон, превозмогая боль, сумел принять удобное положение, повернувшись к теплу раненым боком, и долго сидел смирно, тихо греясь и время от времени подкидывая по ветке в костер.

Найдут ли они его, если вернутся? На осыпи, по которой он шел, снег уже растаял, но почва так замерзла, что на ней почти не оставалось следов. Бандиты могут заметить сломанные ветки в том месте, где он продирался через кустарник. Но это тоже проблематично. Да и зачем им вообще его искать? Они же знают, что он ранен, что все еще стоят морозы. У раненого человека, потерявшего много крови, выстоять против холода почти нет шансов. Им нужно всего лишь не выпускать его отсюда. Искать, рисковать собственной шкурой, идя по его следам, — все равно что ловить медведя в берлоге. Кому это нужно? Достаточно оставить сторожевой пост.

Среди нападавших был сам Смок Парнелл. А тот голос, который он слышал? Похоже, Тайл Кокер… Оба крутые ребята.

Согревшись достаточно, чтобы снова обрести интерес к сопротивлению, Конагер огляделся. Насколько он мог судить, его укрытие имело только один вход — тот самый, через который он и проник в него. В этом защищенном от ветра месте, на южном склоне холма, уже зазеленела трава и на тополях набухли почки. Но на дальней стороне ложбинки, куда солнце заглядывало реже, лежал смерзшийся снег.

За топливом далеко ходить не приходилось. Нависающие скалы образовывали естественное укрытие от дождя и снега. Возможно, на лугу росли травы, нужные для лечения раны. Левой рукой Кон ухватился за ветку, подтянул ее и выпрямился. Ковыляя вдоль склона, нашел горный розан — смолистое, сильно пахнущее растение, иногда называемое также хининовым кустом. Его молодые побеги служили зимним кормом для оленей, коров и овец; а, судя по остаткам, найденным в пещерах, первобытные индейцы изготавливали из его лыка обувь, веревки и циновки. Индейцы хопи делали также и стрелы, но для Конагера сейчас было важнее, что из этого растения приготовлялся отвар для обработки ран.

Собрав немного коры, листьев и мелких прутьев, он залил их водой и начал нагревать в своей импровизированной берестяной миске. Доведя отвар до кипения, разделся и с помощью шейного платка осторожно промыл рану. Чтобы не замерзнуть, ему пришлось накинуть на плечи полушубок.

Ему не очень верилось в целебность процедуры, хотя хопи клялись, что розан поможет. Потом побродил вокруг, нашел несколько сухих пятнистых стручков, раскрошил их в пальцах и присыпал порошком рану — еще одно средство, используемое индейцами хопи и теуа.

Полежав у костра около часа, Кон стал задумываться о еде. Ему часто приходилось пропускать обед или ужин, и состояние голода его обычно не угнетало, хотя он не мог назвать его приятным, но сейчас пища была необходима для восстановления сил, требующихся для преодоления враждебных обстоятельств.

Птицы и звери должны знать это место, подумалось ему. Если люди здесь и бывали, то никаких знаков после себя не оставили. Но если сюда забредают звери, то есть надежда поймать или подстрелить кого-нибудь.

Через некоторое время он поднялся и перенес свой лагерь под скалистый выступ, где имелись большие запасы топлива. Сидя у огня, внимательно изучил все растения, которые видел вокруг, и пожевал несколько листьев солянки, едва ли питательных, но приятных на вкус, а главное, дававших работу челюстям.

Его мучила жажда, и приходилось часто спускаться к ручью. На берегу он увидел кроличий помет. На мокром песке у воды остались следы еще каких-то маленьких животных.

Немного погодя Кон снова лег, ощущая сильную усталость. Ему стоило больших усилий поддерживать огонь, но это было необходимо. Сухое дерево горело почти без дыма.

Проснулся беглец неожиданно — от ночного холода; наступил вечер, костер прогорел до золы — только один маленький сучок еще тлел. Кон бережно подкормил огонь кусочками коры, потом прутьями и снова снял рубашку. Прикрыв плечи овчиной, еще раз промыл рану теплым отваром горного розана и присыпал раскрошенным стручком. Затем, одевшись, осторожно спустился на берег ручья. В прибрежных кустах поставил пару силков, а потом подошел к расселине, через которую попал в ложбину.

Выглянув, увидел лишь кусок неба. Ниже в темноте лежала долина.

Встав на колени, он начал охотничьим ножом срезать ветки, пытаясь проделать туннель на другую сторону. Поработал несколько минут, замирая и прислушиваясь. Однажды ему почудился какой-то шорох, но, сколько ни вслушивался, больше звук не повторился. Через некоторое время, проделав лишь небольшое углубление в толще кустарника, вернулся к костру, добавил веток в огонь и лег, завернувшись как можно плотнее в свой полушубок.