Чик Боудри — техасский рейнджер

Почти все население Меските, которое составляло триста пятьдесят два человека, собралось на улице рядом с танцевальным залом, служившим одновременно и залом суда. Никто из собравшихся не видел, как вчера поздним вечером в город въехала повозка. Поклажу сгрузили в заброшенной конюшне, и Чик остался сторожить ее.

Видевшие Боудри перед конюшней удивлялись, что делает здесь этот человек в черной шляпе с низкой тульей и двумя револьверами на оружейном поясе. К нему присоединился худощавый рыжеволосый ковбой, который тоже стал охранять конюшню.

Костлявый судья Эрни Уолтере, судья милостью Ниро Татума и еще двух крупных землевладельцев, объявил о начале заседания. Как всегда, заседания шли вне всякой процедуры и в основном зависели от знания законов судебными властями или от отсутствия оного.

Клод Баттен, обвинитель, выступал в суде против Петтибона.

Уолтере ударил в гонг и строгим взглядом оглядел зал.

— Если кто-то тут вздумал устроить суд Линча, то пусть выкинет это из головы. Петтибона ждет справедливый законный суд, а уж потом мы его повесим. Объявляю заседание открытым!

Начал Баттен:

— Ваша честь, господа присяжные и публика, суд собрался, чтобы выслушать показания и вынести приговор этому никчемному воришке Джошу Петтибону, который обвиняется в отравлении великолепной вороной кобылы нашего хорошего друга и примерного гражданина Ниро Татума. Петтибон уже сидел год в тюрьме за преступление против Багса Татума, брата Ниро. Освободившись, он приехал сюда, отхватил кусок земли рядом с владением Ниро Татума и ждал своего часа, чтобы расквитаться. Он отравил лучшую племенную кобылу, какую только можно найти отсюда до Сан-Антонио!

Сверкающим взором он оглядел собравшихся, остановившись на мгновение на бесстрастном лице Чика Боудри — единственном незнакомом лице в зале.

— Фосс Дил! — приказал Баттен. — Подойдите сюда!

Дил вышел и сел на свидетельское место. Смоченные водой волосы были приглажены, однако побриться он не удосужился. Его жестокие голубые глаза остановились на Петтибоне.

— Фосс, расскажите суду, что вы видели.

Дил откашлялся.

— Я ехал искать отбившийся скот и видел, как Петтибон отравил моргановскую кобылу Татума. Он дал ей яд, и через несколько минут лошадь упала и померла!

В зале суда послышался шум.

Баттен оглядел присутствующих.

— Слышали? По-моему, этого достаточно! Судья, предлагаю передать дело на обсуждение присяжных!

— Одну минуту, ваша честь!

Боудри встал. Уолтере, Баттен и Татум давно обратили внимание на худощавого молодого человека с твердым выражением лица и ломали голову, кто он, поскольку чужие редко заезжали в Меските. Городок лежал в стороне от главной дороги, и они не ожидали, что кто-нибудь вмешается в их дела. До сих пор им легко удавалось проделывать подобные штучки.

— Кто вы? Какое вы имеете право прерывать заседание?

Боудри улыбнулся, улыбка осветила его лицо и сразу расположила к нему присутствующих.

— В этом деле, ваша честь, я выступаю в роли защитника. Вы говорили, что суд над Петтибоном будет справедливым Если это правда, то ему надо дать возможность высказаться, а адвокату — опросить свидетелей и, возможно, представить доказательства его невиновности.

Уолтере в нерешительности посмотрел на Ниро Татума. Татум сказал, чтобы заседание прошло как положено, однако в незнакомце было что-то такое, что обеспокоило судью и подсказало, что в судебных разбирательствах он не новичок.

— Что он еще может сказать? — зашумел Баттен. — Фосс Дил видел, как обвиняемый отравил лошадь!

— Это еще вопрос. Он видел, как кобыле давали яд?

— Мы не обязаны слушать все, что вы надумаете высказать, — сказал Уолтере. — Садитесь!

— В таком случае, джентльмены, я вынужден написать подробный рапорт о данном разбирательстве и направить его губернатору Техаса!

— Что? — Уолтере испуганно встрепенулся. Губернатор был силой, хотя и далекой, но внушающей благоговейный трепет. Он взглянул на нахмурившегося Ниро Татума.

— Собственно, кто вы такой, молодой человек?

— Меня зовут Чик Боудри. Я — техасский рейнджер.

Если бы в зале взорвалась бомба, она произвела бы меньший эффект. Татум поймал взгляд Уолтерса и кивнул головой. Клод Баттен сел, с беспокойством глядя на Фосса Дила. Прокурор с самого начала возражал против суда, но не из принципа, а потому, что дело было шито белыми нитками. Он ни на секунду не обольщался насчет Фосса Дила и не верил в это смехотворное подобие процесса. Уже не раз он пытался растолковать Татуму, что время произвола прошло.

— Ладно уж, — проворчал Уолтере, — допрашивайте свидетеля.

Боудри подошел к Дилу, который смотрел на него с вызывающим презрением.

— Какой это был яд? — спросил Чик.

— А? Что вы сказали?

— Я спросил, каким ядом он отравил лошадь?

— Откуда я знаю? Я с ним рядом не стоял.

— Откуда же вы знаете, что это был яд?

— Ну уж яд-то я сумею различить!

— Вы очень счастливый человек, — сказал Боудри. Он вынул из кармана два маленьких бумажных пакетика и развернул их. В каждом лежала кучка белого порошка.

— Вот вам, мой друг, два пакетика. В одном — сахар, в другом — смертельный яд. Решайте, что есть что, и докажите нам вашу правоту, выпив то, что вы не считаете ядом.

Фосс Дил, не мигая, смотрел на пакеты. Потом облизал губы. Сидя спиной к Татуму, он не знал, что предпринять. Он заерзал на кресле, подыскивая подходящие слова.

— Ну же, мистер Дил! Вы ведь умеете различать яды. Мы полагаемся на ваши знания.

Баттен вскочил на ноги.

— Что вы задумали? Хотите отравить свидетеля?

— Конечно нет! — сказал Боудри. — Здесь же нет никакой опасности! Ведь этот свидетель только что дал показания, что узнал яд с расстояния в двести ярдов!

— Нет! Я такого не делал!

— Если вам знакомо то место, где пала кобыла, то вы должны знать, что в радиусе двухсот ярдов нет никакого укрытия, из-за которого можно было бы наблюдать, оставаясь незамеченным!

— Правильно! — сказал кто-то из присутствующих. — Я и сам об этом подумал!

— Порядок в суде! — сердито закричал Уолтере.

— Послушайте, — сказал Боудри, — а разве вы не хотели согнать Петтибона с участка, чтобы потом самому получить его?

— Ничего подобного!

— Значит, — продолжил Чик, — если Петтибона осудят, вы не будете подавать заявку на его землю?

Дил покраснел.

— Ну, я…

— Ну да ладно, — сказал Боудри. — Вы говорили, что видели, как Петтибон отравил кобылу? Или, во всяком случае, как Петтибон что-то дал кобыле.

— Точно.

— Он был один?

— Да, он был один.

— Дил, где вы были позапрошлым вечером?

— А?

Дил торопливо глянул на Баттена, но помощи не получил Настроение у Клода Баттена совсем испортилось. Меньше всего он ожидал появления техасского рейнджера. До сих пор все дела подобного рода шли гладко, не вызывая ничьих протестов. А теперь ему хотелось умыть руки и побыстрее смотаться. Ниро Татум зашел слишком далеко, и, независимо от того, как повернется дело, Боудри придется написать рапорт. И вообще, если Баттен правильно понимал тактику рейнджеров, то все говорило о том, что рапорт уже написан, а Боудри просто исполняет приказы властей.

— Где вы были в пятницу вечером? — настаивал Боудри.

— Ну, я был… я точно не помню.

— Я могу этому поверить! — сказал Боудри. Он повернулся к присяжным: — Джентльмены, я готов доказать, что данного свидетеля вообще не было в районе Меските или ранчо Петтибона в интересующий нас день. Я готов представить свидетелей, которые присягнут, что Дил лежал смертельно пьяным в конюшнях О'Брайена в Валентайне!

Дил выпрямился в кресле. На его лице был написан ужас.

— Вы отрицаете, — сказал Боудри, — что вы были в конюшне О'Брайена вечером в пятницу? И что завтракали в «Ma-Кеннеди» на следующее утро?

Фосс Дил хотел что-то сказать, остановился, затем попытался обернуться, надеясь поймать взгляд Татума. Татум отвел глаза. Ему уже хотелось только одного — выйти из этого дела. Выйти как можно быстрее и как можно тише. Баттен предупреждал, что рано или поздно подобное должно случиться. Ему следовало прислушаться к тем словам.