Пустыня смерти

— Горбун был там один, — вспомнил Калл. Он редко когда говорил, разве только, если его спросят. Но теперь он подумал, что обязан напомнить майору о том, что ему довелось видеть.

— Когда он гнался за мной, мне казалось, что сзади бегут полсотни, а то и сотня команчей, — произнес Гас, приподнимаясь с земли.

— Ты вроде говорил, что он сидел на попоне? — спросил Длинноногий.

— Да, просто сидел, — ответил Гас. — Он сидел на бугорке, думаю, это была куча песка.

— Может, он сидел, поджидая Гомеса? — предположил Длинноногий. — Тогда ясно, почему мне приснился такой сон.

— Нет, нет. Этот сон не в руку, — запротестовал Чадраш. — Если под его командой уже собрались сотни команчей, то прихода новых подкреплений ему ждать не надо.

— Раньше мне всегда снились вещие сны, — настаивал на своем Длинноногий. — Я все же считаю, что он поджидал там Гомеса. Полагаю, они станут договариваться захватить Чиуауа сообща, а потом поделить пленников.

— Подумать только! Если здесь соберутся сотни команчей, да они нас из-под земли достанут и изрубят на мелкие кусочки, — с испугом произнес Верзила Билл. В душе он затаил недовольство. Как никак, он прискакал сюда из Сан-Антонио, чтобы помочь разыскать подходящий путь на запад, а не быть изрубленным на мелкие кусочки дикими команчами.

— Чтобы схватить нас, сотен индейцев не надо, — заключил Длинноногий. — Даже двадцати пяти будет слишком много, с нами справятся десять-пятнадцать.

— Твое замечание неуместно, — мрачно проговорил Боб Баском. Его задело, что Длинноногий так низко оценил боеспособность их отряда. — Полагаю, что с пятнадцатью индейцами мы все же справились бы.

— Но только после того, как половину из них уложила бы молния, — возразил Длинноногий. — Вчера я наблюдал, как наша молодежь тренировалась в стрельбе. Да половина из них не попала бы тебе в ногу, даже если бы дуло ружья упиралось в нее.

Чадраш снова принялся расспрашивать о чем-то старую индеанку. Она опять завыла. Плач был такой жалобный, что Каллу захотелось заткнуть уши ватой, да у него, к несчастью, не оказалось ни клочка.

— Про Гомеса она не знает ничего, — пояснил Чадраш. — Думаю, твой проклятый сон был все же не в руку.

— Ну что ж, увидим, — ушел от ответа Длинноногий. Он не стал спорить с Чадрашем, человеком, который не считался ни с чьим мнением.

Гас Маккрае наконец-то поднялся на ноги. Ему хотелось попробовать, как работает нога, на случай если придется драпать снова. Он медленно побрел прочь и подобрал свое ружье. Ягодица болела не сильно, но внутри живота ощущался холод. Когда ему в задницу впилось копье, он скорее увидел его, нежели почувствовал. Гас даже умудрился отломать на бегу древко и бросить его на землю. И вот теперь, когда он находился среди своих боевых товарищей, его вновь охватил страх. Собрав всю волю, он постарался загнать страх поглубже. Он никогда не полагал, что ему придется удирать от преследователей, а вот теперь у него внутри опять возникло чувство страха, такое, какое он пережил, когда бежал от Бизоньего Горба. Нужно было избавляться от ужаса перед этим индейцем, и как можно скорее. Гас все еще не знал, в какую сторону бежать.

Матильда заметила, что высокий молодой человек из Теннесси все еще напуган и чувствует себя явно не в своей тарелке. Матильде, хоть она и вела себя непреклонно с Гасом, когда тот назойливо приставал к ней, все же нравился этот молоденький рейнджер, она даже морщилась и переживала, когда из его тела вытаскивали наконечник копья. Он был веселый и полный жизни парень, немного ветреный, но в целом неплохой. Разок-другой она даже снисходила до того, что отпускала свои услуги ему в кредит — ему явно не терпелось, и минутка любви его обычно удовлетворяла. Матильда решила, что может уделить этому безалаберному пареньку немного времени, пока течет пустопорожняя болтовня.

— Присаживайся, Гасси, — пригласила она. — Тебе еще рановато натруждать ногу.

— Да пусть его натруждает, — перебил майор. — Упражнения укрепят ногу и разомнут ее. К тому же еще и рана кровоточит немного — пусть дурная кровь сходит.

— Да, это хорошо, — подтвердил Сэм. — В противном случае он вскоре начнет умирать.

— Команчи мажут наконечники копий собачьим дерьмом, — поведал им Длинноногий. — Если хотите помочь ему, не допускайте, чтобы это дерьмо в нем находилось долго. Лучше пусть оно вытекает вместе с кровью.

— Садись, садись, Гасси, — повторила Матильда. — Садись рядышком со мной, если еще любишь меня хоть немножко.

Гас заковылял к ней и присел рядом. Он удивился — с чего бы она так приветлива к нему. Конечно же, не потому, что он ее разлюбил, а наоборот, потому что очень любит. В какой-то момент ему даже страстно захотелось кинуться в ее объятия и заплакать. Само собой разумеется, что такой порыв уронил бы его авторитет в глазах суровых рейнджеров, и вместо того, чтобы заплакать, он как можно быстрее прижался сбоку к объемным телесам Матильды, не дав ей возможности облапить его. Секунду-другую он задыхался, с трудом сдерживая слезы, но все же пересилил себя, не дал сломаться и разрыдаться. Краем глаза он видел, как старый Чадраш вскочил в седло и умчался куда-то в темень. Чадраш не сказал ни слова, а никто не осмелился задержать его и спросить, куда это он направляется.

— Разве он не знает, что огромный индеец с горбом все еще шныряет вокруг? — удивленно спросил Гас. Он подумал, что старый рейнджер, должно быть, совсем рехнулся, если ускакал в темноту, где притаился кровожадный враг.

Калла тоже немало удивил внезапный отъезд Чадраша. Ведь поблизости околачивается Бизоний Горб, и даже Чадраш ему в пометки не годится. И вообще никто не годится, был твердо уверен Калл, хоть он и видел этого человека всего какую-то секунду при вспышке молнии.

Но так или иначе, Чадраш ускакал, и никто не сказал ему ни слова предостережения. Длинноногий и рта не открыл при его отъезде и не просил того хорошенько подумать, а майор Шевалье лишь неодобрительно нахмурил брови, когда увидел, как старый рейнджер вскочил в седло и умчался в темноту.

— Что теперь будем делать, майор? — спросил Эзикиел.

Вопрос был из таких, на который с готовностью ответил бы любой, и майор Шевалье пропустил его мимо ушей. Он не сказал ни слова.

Эзикиел посмотрел на Джоша Корна, а тот на Рипа Грина. Верзила Билл взглянул на Боба Баскома, а тот, в свою очередь, — на Джонни Картиджа.

— Куда все же Чад направился в такую глухую пору ночи? — задал вопрос Джонни. — Если бы меня спросили, я бы сказал, что сейчас не совсем подходящее время, чтобы упражняться в выездке или покидать отряд.

— Не слышал, чтобы Чад о чем-то спрашивал тебя, Джонни, — заметил Длинноногий.

— Что ни говори, а он уезжает уже второй раз за день, — подчеркнул майор. — Вот это-то и тревожит.

Длинноногий пошел к границе бивака, там распростерся ниц и прижал ухо к земле.

— Он что, слушает, как червяки ползают? Неужто рыбу собирается удить? — спросил Гас Калла, которого поведение Длинноногого совсем сбило с толку.

— Да что ты, миленький. Он пытается уловить стук копыт лошадей команчей, — пояснила Матильда. — Замолчи и дай ему слушать.

Вскоре Длинноногий встал с земли и подошел к костру.

— Сейчас никто не скачет, — сказал он. — Если бы двигались сотни лошадей, я наверняка услыхал бы. — И добавил: — Но это отнюдь не значит, что они не появятся здесь завтра.

— Почему завтра? — в один голос спросили рейнджеры. — Завтра уже началось час-два назад.

— А потому, что они поскачут в полнолуние, — пояснил Длинноногий. — Этот день называют еще луной команчей. Они любят совершать набеги на Мексику по старой тропе войны, когда светит полная луна. Им нравится эта древняя традиция — скакать при луне команчей по бесконечным прериям.

Майор Шевалье понимал, что в его распоряжении всего час для принятия решения относительно тактики действий. Разумеется, старуха, может, и валяла дурака, может, у команчей и нет никакого плана захватить Чиуауа крупными силами в несколько сотен воинов, выступивших с плато Ллано-Эстакадо, чтобы терроризировать поселенцев в Мексике и Техасе. Может, это бредовые мысли сумасшедшей старухи, испугавшейся, что ей отрежут нос.