Тропа (СИ)

Рэндал почувствовал, как древко стрелы распарывает воздух и сильно ударяет его в грудь… Он покачнулся, но устоял на ногах… Что-то произошло… Стрела оставалась на тетиве… Мгновенное видение собственной смерти отхлынуло, глухота, законопатившая уши, перешла в свист и снова превратилась в привычный шум – топали лошади, невероятно громко кричали люди… Медвежья маска держала лук натянутым, но не выпускала стрелу… Что-то происходило. Было похоже на то, что дикарь растерялся. Он будто слушал кого-то и не мог поверить тому, что слышал…

За его спиной и по обе стороны фургона столпились взбудораженные соплеменники, размахивая дубинами и щитами. Медвежья маска вдруг резко опустила лук и повернулась к ним. Раздражённым голосом этот индеец закричал на остальных и стал взмахивать рукой, словно отгоняя всадников прочь. Они ответили возмущенными выкриками. Кто-то поднял копьё с ворохом волос возле наконечника. Но человек в медвежьей маске вздыбил своего коня и решительно двинулся на негодующих воинов.

–  Хиа! Хиа!– повторял он, то и дело бросая через плечо горящие взгляды на белого человека.

Индеец, под которым Рэндал подстрелил кобылу, уже забрал себе лошадей из повозки и, явно недовольный поведением медвежьей маски, опустился над телом Кейта Мэлбрэда. Двух взмахов тяжёлой дубины с вделанными в неё острыми лезвиями хватило ему, чтобы отсечь покойнику голову. С торжествующим воплем индеец схватил её за рыжие вихры и, подскакав вплотную к Скотту, злобно потряс страшным трофеем. Кровь стекала по поднятой руке дикаря и капала с покрытого пылью локтя на его лоснящуюся от жира мускулистую грудь.

Несколько дикарей уже возились в коробах, сложенных в фургоне, выбрасывали наружу цветные тряпки, перебирали стеклянные бусы, то и дело издавая восторженные крики.

Рэндал закрыл глаза…

Внезапно индейцы помчались прочь. На одном из них красовалась высокая шляпа Кейта с болтающейся лентой, расшитой бисером. Последним скакал человек в маске медведя. Перед тем как скрыться за холмом, он остановился и долгим взглядом посмотрел на Рэндала. Его лошадка нетерпеливо топталась на месте, поднимая ленивую пыль. Затем он сорвался с места и скрылся.

Рэндал без сил свалился на вспоротые мешки. Сознание готово было покинуть его. Небо вздувалось над ним, то втягивая белоснежные облака в какую-то воронку, то опуская их к самому лицу Скотта. Временами небосвод становился непроглядно чёрным, и тогда от белизны облаков начинало резать глаза, но через несколько секунд лазурь возвращалась и мир становился привычным. Оседающая пыль пахла лошадьми.

Ночью он присыпал обезглавленное тело Кейта Мэлбрэда сухой землёй и устроился под одеялом возле колеса фургона. Совсем близко от него громадной тенью вздымался крутой утёс, от которого веяло могильным холодом. Спать Рэндал не мог, напряжение было слишком велико. Тогда он извлёк из вещевой сумки толстую тетрадь в кожаном переплёте, расстегнул застёжку на тонком ремешке и принялся судорожно излагать события предыдущего дня. Красноватые отблески слабенького костра плавали по его усталому лицу.

Ближе к рассвету в мутном сером воздухе проявилась отдалённая тень всадника. На голове различалась могучая морда медведя. Завидев страшного гостя, Рэндал напрягся всем телом. Что могло означать возвращение странного дикаря?

Рэндал Скотт закрыл тетрадь и поднялся.

– Что тебе нужно? – воскликнул он, вытянув перед собой руку, в которой лежала тетрадь.

Дикарь насторожился. Бледнолицый направлял на него свой таинственный предмет и, похоже, выкрикивал заклинания. Возможно, это был маленький квадратный щит? Всякий щит несёт в себе охранительную силу, и у каждого воина щит отличается от других. Щит Светлоглазого странен, но в непонятных вещах живёт особая сила – против неё часто бессильны самые опытные шаманы. Щит Светлоглазого странен. Волшебство его уходит корнями в неведомое, поэтому, быть может, Медвежий Бык заступился за белого человека.

Индеец тряхнул головой. Он отберёт охранительный предмет Светлоглазого, а тогда и убивать чужеземца не надо – сам помрёт без своего амулета. Сделав такой вывод, Медведь вскинул руки к светлеющему небу и, не взяв оружия, погнал коня на Рэндала Скотта.

– Я не боюсь тебя! Смотри! Я не боюсь тебя! – выкрикивал он на своём языке, приближаясь к Бледнолицему. Его ладони демонстративно смотрели в стороны. Подскакав вплотную к Рэндалу и объехав его два раза по кругу, Медведь резко наклонился и вырвал из пальцев Скотта тетрадь. В следующее мгновение он ударил коня пятками и понёсся обратно, по-прежнему расставив руки, но теперь в одной из них была стиснута таинственная вещь Светлоглазого.

Рэндал разразился проклятиями. Поведение дикаря не укладывалось в его голове. Он готов был драться, готов был умереть, готов был долго и нудно объясняться знаками. Но он не собирался быть предметом насмешек размалёванных туземцев.

– Будь ты проклят, чучело вонючее! – горлопанил Скотт. – Попадись ты мне когда-нибудь ещё, я тебе ружьё в задницу запихну! Я тебе собственное дерьмо скормлю! Я тебе вместо медвежьей морды мешок на голову натяну и вздёрну на ближайшем дереве!

Он стоял в одиночестве посреди бесконечной гористой местности, через которую ему предстояло идти пешком, идти неизвестно куда. Он был чужим, ничего не знал и всего опасался теперь. Он мог бы просить заступничества у Создателя, но он не верил в Бога, он привык полагаться лишь на себя, на собственные силы. Бог для него оставался красивым, но вымыслом, а окружающий мир всегда ощущался очень ясно и нередко болезненно.

– И это всё лишь потому, что мои дурные руки не умеют вовремя сдержаться! Обязательно нужно смухлевать во время игры! – Рэндал отчаянно ударил мыском башмака по земле и поднял целый фонтан пыли. Он представил себя в гуще шумной толпы на городской площади, где уютно гомонят лавочники и цокают женские каблучки. Да, не ведомо человеку, куда может забросить его судьба…

На третий день пути, таща на спине громадный тюк с провизией, Рэндал понял, что силы его истощились. Из мешка пришлось высыпать большую часть содержимого, но и то немногое, что осталось на его пыльном дне, тянуло к земле. Сперва он старался идти по следам фургона, на котором он приехал с Кейтом. Однако следы колёс утерялись к вечеру первого дня пути. Теперь он брёл наугад. Ноги то и дело цеплялись за каменья и корешки, жаркий воздух сплетал перед глазами сложные узоры, пересохшее горло казалось вздувшимся и слипшимся.

Вечером, рухнув на землю, он обнаружил в полуметре от себя два неподвижных тела, в каждом торчало по несколько длинных стрел. Вокруг были разбросаны мелкие предметы: мешочки, сумки, куски кожи, деревянные миски, ложки. Немного поодаль Рэндал различил в траве крупную собаку с размозжённым черепом.

– Дьявольщина! – Он поморщился, чувствуя подкатывающую тошноту. Кровь на расчленённой плоти и на земле вокруг уже засохла, но было видно, что убийство произошло совсем недавно. Поблизости прыгало несколько ворон, но стервятники ещё не спустились, чтобы приступить к пиршеству.

Скотт тяжело поднялся, буквально слыша, как гудели уставшие ноги и как по ним тончайшими нитями струился огонь.

– Нужно убираться отсюда…

Он с огромным трудом доковылял до тёмного бора на склоне длинного зелёного холма и упал на траву в умирающую вечернюю тень гигантских сосен, которые величаво плавали густыми верхушками в оранжевой краске безоблачного заката.

Ночью ему пригрезились чьи-то негромкие голоса и приглушённый конский топот, но усталость не позволила ему поднять голову и проверить, сон ли это. Утром он увидел свежие следы копыт на влажном берегу тоненького ручейка, журчавшего в десятке метров от места его ночлега.

– Значит, не сон… Повезло тебе, мистер Рэндал Скотт… А может, не повезло вовсе? Разрази меня гром, если попасть сейчас под нож краснокожим тварям – это не худший выход из моего положения. По крайней мере, не придётся больше мучиться и страдать от неизвестности…

Он склонился над прозрачной водой, и на него повеяло прохладой. Ручей был настолько чист, что вода просто не различалась, лишь случайная веточка, скользившая над неглубоким песчаным дном, слегка колыхала поверхность потока, отчего вокруг её плывущей тени образовывались призрачные световые пятна. Рэндал окунулся в воду всей головой и с наслаждением испытал её ледяное прикосновение.