Затонувшие сокровища

Таким образом, ход судов в конвое объяснялся не только необходимостью защищать торговые суда от нападения пиратов, но и тем обстоятельством, что практика судовождения была совсем ничтожной, и далеко не на каждом корабле был человек, способный им управлять. Да и между тогдашними лоцманами не было согласия. Рассказывают, что во время плавания одного конвоя адмирал собрал всех лоцманов, чтобы определить местонахождение флотилии. Одни утверждали, что Куба появится в пределах видимости через сутки, другие — через восемь часов. Однако в ту же ночь три судна сели на рифы, окружающие этот остров.

Конвой уже был в значительном беспорядке к тому моменту, когда предстояло оторваться от побережья Америки и взять курс на Азорские острова. Адмирал, который был обязан замыкать конвой и подгонять отстающих, не хотел слишком долго их ждать. Он спешил пересечь Атлантику до наступления неблагоприятного сезона.

Жизнь на борту

Огромный кортеж влачился по воле ветров и волн со скоростью, не превышающей четырех узлов. Первоначально галеон, судно округлой формы, которое тогда насмешливо называли «бочкой», или «корытом», нес прямые паруса. Однако выдерживать курс с прямыми парусами трудно, и на галеонах теперь появилось два треугольных паруса: один на бизани, другой на четвертой мачте. Что касается парусов на носу и корме судна, вроде тех, что находятся на бушприте, то они не были движителями и использовались только для управления судном и маневрирования. Если судно шло курсом галфвинд, его начинало сносить, и вскоре наступал момент, когда лоцманы уже не знали, где они находятся.

Одним из основных навигационных приборов была тогда «ампулка», или «пудреница», то есть песочные часы, заменявшие механические. В течение получаса верхний резервуар опустошался, и прибор надо было тотчас перевернуть. Эта обязанность возлагалась на гардемаринов.

Все офицеры на кораблях были испанцами, за исключением лоцманов, зачастую португальцев или итальянцев. Среди матросов испанцы составляли не более 20 %, остальные были выходцами из других европейских стран. Флотилия была настоящей вавилонской башней. Драки на борту не считались редкостью. В самом деле, многие матросы, независимо от того, попадали они на корабли насильственно или добровольно, были личностями отнюдь не респектабельными. Уже на борту корабля Христофора Колумба было два преступника-рецидивиста — англичанин и голландец.

Итак, корабли, поймав, наконец, попутный северо-западный ветер, отдались на его волю. Началось томительно долгое плавание в чудовищных условиях. Неизвестно еще, что было опаснее — штормы или штили.

Ведь последние затягивали плавание, а питьевой воды, как правило, не хватало.

Представьте себе, что должны были испытать 600 или 700 человек, скучившихся на судне длиной 40 метров и шириной от 12 до 14 метров. Находились ли пассажиры на передней или задней надстройке, их в одинаковой степени преследовали всевозможные испытания: болезни, грязь, невозможность уединиться. Для всех пассажиров был единственный галеон (на одно очко), вынесенный на передний край судна.

Пассажиры, солдаты, моряки спали па палубе вперемешку, прямо на досках, ничем не защищенные от непогоды. В большинстве случаев люди не переодевались в течение всего плавания. Когда начинало штормить, приходилось укрываться в трюмах, где наблюдалась невообразимая скученность. Случалось и так, что пассажирам за весь рейс не удавалось побывать на палубе, на дневном свете. Целыми неделями они оставались на одном месте в ужасном зловонии трюмов. Никаких иллюминаторов для проветривания закрытых помещений тогда не существовало.

У испанских матросов и солдат не было даже форменной одежды. На голове они носили конической формы колпак из красного сукна (их изготовлением славились толедские ремесленники), а если у них заводились деньги, то покупали серые плащи с капюшонами, чтобы защититься от дождя и соленых брызг.

На этих судах, потрепанных переходом через Карибское море, швы протекали, и воду приходилось непрерывно откачивать помпами. В льяло, куда стекала вся вода из трюмов, работали помпы, царило такое зловоние, что, прежде чем войти в это отделение, приходилось опускать туда зажженную свечу. Если свеча гасла, то льяло прочищали уксусом или мочой, разбавленными пресной водой, и только после этого посылали туда матросов.

Женщины на борту

Чтобы скрасить однообразие столь длительного трансатлантического плавания, знатные сеньоры, капитаны и матросы изобретали всякого рода празднества и увеселения. Все начиналось обычно с церковных обрядов — ежедневных утренних месс и торжественной мессы, отправляемой по воскресеньям. Всем угодникам, упомянутым в святцах, поочередно воздавались должные почести. К этому постепенно добавлялись менее возвышенные занятия. Устраивались петушиные бои и бега, в которых состязались свиньи, взятые на борт в качестве провианта для почтенных пассажиров. При этом зрители бились об заклад. Кроме того, все испанцы, будь то знатные сеньоры или голодранцы, как известно, увлекались боями быков. Их разыгрывали в пределах доступного свободного пространства матросы и солдаты, изображавшие быков и матадоров. На борту некоторых судов, главным образом торговых, находились женщины. По действовавшим на корабле правилам, их следовало изолировать. Но эти правила не соблюдались, поскольку их основными нарушителями были знатные сеньоры и офицеры. Они требовали себе спутниц, которых плашкоуты перебрасывали им с одного корабля на другой. Это приводило к тому, что на некоторых надстройках на корме возникали оргии, кончавшиеся из-за безудержного пьянства зачастую трагедиями. Пища на борту не годилась для людей, истощенных пребыванием в тропиках и не имевших ни малейшего представления о гигиене. Заготовленные впрок продукты быстро портились и не годились к употреблению. Пассажиры умирали от голода и жажды. Но еще больше людей погибало от болезней. Цинга, бороться с которой тогда не умели, косила людей на борту кораблей, где, разумеется, никакие правила санитарии не соблюдались. Мало того, никто не боялся брать на борт больных пассажиров.

Только случайность спасала от распространения эпидемий дизентерии и желтой лихорадки, которые могли разразиться в любой момент с ужасающей силой. После отпевания покойника труп немедленно выбрасывали за борт, а оставшиеся в живых радовались тому, что стало чуть больше свободного места.

Из 80 судов, входивших в конвой, почти двум третям удалось сделать остановку на Азорских островах, что считалось исключительной удачей. Остальные наугад прокладывали путь к берегам Европы. За несколько лет до этого штормы выбросили на берег около Тарифы несколько судов флотилии, в том числе адмиральский корабль. Из обломков, кроме официального груза, оцененного в 150 тысяч пиастров, были извлечены другие товары на сумму 350 тысяч пиастров. Все это было добыто грабежом, махинациями на черном рынке и спекуляциями, в которых были замешаны и высокие должностные лица. Таким образом, кораблекрушение обернулось большой удачей для короля, которые немедленно приказал конфисковать все это добро.

Прибыв на Азорские острова, адмирал немедленно отправил один из плашкоутов в Кадис с доброй вестью о благополучном возвращении флотилии.

Королевские долги

Все в Испании, начиная от короля и кончая самыми скромными чиновниками из многочисленных контор Каса де Контратасьон, с нетерпением ожидали прибытия флотилии.

В честь этого события будут устроены пышные празднества. Подготовка к ним уже ведется. Но до того как начнутся торжества, предстоит выполнить все формальные предписания Каса де Контратасьон. Ни один человек не может сойти на берег, ни один товар нельзя выгрузить, прежде чем государственные инспекторы не поднимутся на борт каждого корабля и не составят инвентарные описи. И тут снова открывается широкое поле для всевозможных ухищрений. Инспекторы охотно закрывали глаза на лишних пассажиров и на грузы, перевозившиеся галеонами для знатных сеньоров и купцов, разумеется, при условии, что им от этого кое-что перепадет.