Путешествия П. А. Кропоткина

к отъезду: «Снарядим караван из 3—4 казаков, лошадей 12, заку-

пим товаров и поедем торговать. Я поеду тоже торговцем, и

сохрани бог подать вид, кто я, — могут не пустить, — знаешь, как

китайцы подозрительны, особенно если узнают, что я военный.

Потихоньку надо будет снять дорогу; для этого, может быть, дадут в

помощь топографа. Командировка, как видишь, в высшей степени

интересна, тем больше, что всякие сведения драгоценны, но нельзя

будет выдать себя, а потому надо быть очень осторожным, а

потому запасусь коробкой товаров, бусоль за пазуху, барометр в

карман— и марш. Одежда простого казака, буду приторговывать...

Вчера меня избрали в члены Сибирского отдела

Географического общества — избрали и ждут великих милостей. Рылся я

сегодня в библиотеке Главного штаба и ничего не нашел об этой

стране».

Кропоткин понимал, что его уже успели оценить как

исследователя, а «великими милостями» называл географические

открытия, которые он мог сделать в Маньчжурии.

«...Но, Саша, гут и поражает меня мое незнание мучительно.

Важно определить строение гор. А как я определю? Я шифера не

отличу от гранита или почти так. Растительность, как я ее опишу?

Срисую? Как?

Да, жалко, а можно бы было многое описать. Вести же

коллекцию невозможно — поймут, что я не казак; тогда и казенной цели

не достигнем. Спасибо, хоть съемку могу сделать, и то с трудом...

Нужен навык. Но это еще самое легкое, а строение гор и

растительность— вот беда...

Вчера помешали кончить. Сегодня я получил «Азию» Риттера

и пять карт этого края, то-есть ни одного лешего туда не носило,

' Бусоль — измерительный прибор с компасом.

ходили с Цурухайтуя на Пекин, но прямо на Айгунь никто не ходил,

и для исследований никто не забрел в этот угол. На картах

китайских все нанесено чрезвычайно нелепо и разнообразно, так что я

не могу составить себе даже приблизительного понятия о том, как

пойду, по каким рекам. Из Цурухайтуя мы выйдем в первых числах

мая; для этого мне придется перебраться в Забайкалье по

последнему льду на Байкале, то-есть в половине апреля, а потому

скоро — прощай Иркутск.

Теперь же придется заниматься преимущественно этим делом.

Надо читать, что есть по крайней мере, о соседних странах».

Почти детский стиль письма и крайнее возбуждение говорят о

душевном настроении молодого географа, о его увлечении.

Новый член Сибирского отдела Географического общества,

двадцатидвухлетний юноша собирался в путешествие с великими

надеждами не только увидеть новый край, но и дать описание

неизвестной страны.

Вскоре он снова пишет брату: «Подготовка к будущей поездке

составляет теперь главное мое занятие. Целые дни, кроме времени

от двух до семи часов, я просиживаю над «Азией» Риттера и

картой. Сведения об этой стране сообщаются только косвенные,

дающие возможность судить о ней по аналогии, и то в таких крупных

чертах, что можно с трудом их предугадать».

Из этого письма виден и самый метод научной работы

Кропоткина. Он находчив и изобретателен. Ему ясно, что, не имея прямых

сведений о северной Маньчжурии, он кое-что может узнать о ней,

познакомившись с соседними странами.

«Я теперь читаю разные разности о Китае, Маньчжурии и

Монголии, — пишет он. — Жизнь идет очень однообразно: утро за

книгами о Монголии, Маньчжурии и т. п. вещах».

«А завтра, тоже с утра, черчение карт по спутанным маршрутам

Ляне и т. п. дрянь», уже с раздражением и досадой добавлял

Кропоткин.

Несмотря на огромное напряжение и усердие, с которыми

готовился молодой географ к своей ответственной экспедиции, часто

труд на поиски затрачивался даром, так как материалов почти не

было. Даже при огромном терпении бесплодность труда утомляла,

настроение снижалось, и он торопился как можно скорее выехать

из Иркутска.

В эти же дни не успел он еще выехать в Маньчжурию, как

получил второе предложение от Корсакова — совершить другую

экспедицию по Маньчжурии, перерезать ее с севера на юг по реке

Сунгари.

Это подняло упавшее было настроение географа, и в апреле он

пишет брату: «Скоро я еду, дней через пять, шесть. Вообрази,

какая здесь недостача в грамотных. Говорили, не поспею ли я

раньше выйти, чтобы взять на себя историческую часть экспедиции,

которая, кажется, пойдет на Сунгари (правый приток Амура)».

Энергия молодого Кропоткина неистощима. Еще не выехав в одну

экспедицию, при этом очень рискованную, он соглашается

отправиться в другую — по реке Сунгари. В ней он будет участвовать

как историограф — так была определена в приказе его должность.

Чтоб выполнить эту задачу, ему тоже надо рыться в архивах,

изучать новые материалы, но о Сунгари их оказалось много в архивах,

и это радует Кропоткина.

К тому же он намеревается еще проплыть по Амуру до его

устьев, до города Николаевска, поскольку ему не удалось в

предыдущем году попасть в низовье реки.

* * *

Полтора месяца Кропоткин провел в суете сборов, в волнении и

напряженной работе по подготовке к экспедиции. Наконец

сборы закончились, и 9 апреля 1864 года он выехал из Иркутска в

Читу.

Кропоткин ехал в Читу не спеша, чтобы за три дня переезда хоть

немного отдохнуть. В Чите он рассчитывал пробыть не больше двух

дней, чтобы ехать в станицу Чинданскую, на границе с

Маньчжурией. Но оказалось, что реки еще не прошли, а лед на них был

так слаб, что нельзя было и думать переправляться. Кропоткину

пришлось задержаться в Чите на две недели, но и здесь он не

терял даром времени.

Нужно было подобрать людей для экспедиции из казаков —

торговцев-гуртовщиков. В Чите Кропоткин разузнал и проверил все,

что его интересовало. Оказалось, что лучше всего начинать

путешествие именно от станицы Цурухайтуй, как он и наметил это

заранее, еще в Иркутске.

В начале 60-х годов русским правительством была объявлена

свободная — без пошлин и налогов — торговля с Монголией и

Китаем. За кобылу монголы давали десять кирпичей чая, который

стоил тогда по рублю серебром, и рублей на десять китайки и

других бумажных и шелковых материй. А сами они перепродавали

этот скот в несколько раз дороже Из расспросов Кропоткин

выяснил, что русские ходили только из Цурухайтуя до Хайлара и из

Айгуня на Мэргень и Циника})

Кропоткин решил итти из Цурухайтуя через Айгунь к

Благовещенску.

Схема маршрута путешествия Кропоткина по Маньчжурии.

По слухам, в этом направлении была дорога. Утверждали

также, что в этих местах есть население, живут какие-то кочевые

племена.

Прямым заданием экспедиции было установить, действительно

ли здесь есть дорога и можно ли прогонять по ней скот (об этом

настойчиво хлопотали казаки).

Себе же Кропоткин ставил задачу более широкую — получить

всесторонние сведения об этой стране.

Трудно представить, как этот аристократ по происхождению,

человек, выросший в княжеской роскоши, бывший камер-паж

всероссийского самодержца, мог оказаться талантливым

исследователем с такой всесторонней широкой подготовкой и бесстрашным

п утешественн иком.

Но на самом деле было именно так. Еще мальчиком Кропоткин

глубоко полюбил природу. А в пажеском корпусе он начал мечтать

о путешествиях и серьезно готовиться к ним.

В его бумагах сохранилось письмо к брату Александру. Оно на-

писано на двух листах почтовой бумаги мелким, бисерным