Путешествия П. А. Кропоткина

Тишину нарушали только белки, щелкавшие кедровые орехи.

Певчих птиц в кедровнике совсем не было, его населяли тетерева и

глухари.

Под ногами неперегнившим слоем лежала сухая, опавшая хвоя,

как толстый мягкий ковер, в который нога уходила по

щиколотку.

В таком кедровнике вас охватывало ощущение всемогущей

силы природы.

Казалось, вечно стояли здесь кедры и будут так и стоять.

Ничто не сможет нарушить их могущества и величия. Даже самые

сильные бури не проникали в чащу этого старого кедрового леса,

и только по самым верхушкам гигантских деревьев мог играть

ветер.

Спокойствие кедровника нарушали только грозы с ливнями

Гроза проносилась, и в зеленом сумраке кедровника вновь

наступала торжественная тишина.

Все могущество, незабываемую красоту и очарование лесов

Сибири Петр Алексеевич Кропоткин впервые ощутил в этом

первобытном кедровнике.

ГЛАВА ВТОРАЯ

ПУТЕШЕСТВИЕ ПО МАНЬЧЖУРИИ

Говорят, на ловца и зверь бежит. Для того, кто упорно ищет

случая, он почти всегда оказывается налицо. И Кропоткину такой

случай представился.

Забайкальские казаки из станицы Цурухайтуй, которая

находится в юго-восточной части Забайкалья, не раз обращались к

генерал-губернатору с просьбой установить прямое сообщение с

Благовещенском и со всей средней частью Амура через

Маньчжурию.

Генерал Корсаков, как администратор края, и сам понимал,

какое большое хозяйственное значение могло иметь не только для

них, но и для всего населения на Амуре установление здесь

быстрого и удобного сообщения.

Казаки были особенно заинтересованы в этом, потому что в

Благовещенске, они знали, был спрос на скот, а у них имелись

большие стада рогатого скота и косяки лошадей.

Монгольские купцы обычно покупали у станичников в Цурухай-

туе скот за бесценок и перегоняли его на средний Амур через

горный хребет Большой Хинган. Торговля была широкой и

прибыльной для монголов. От купцов казаки знали, что, двигаясь прямо

на восток от Цурухайтуя, можно было вскоре выйти на старую

китайскую дорогу, которая пересекает Большой Хинган. Эта дорога

приведет в город Мэргень в Маньчжурии, который стоит на реке

Нонни, притоке реки Сунгари. А уж от Мэргеня до Амура шел

хороший, удобный колесный тракт.

Зимой казаки-забайкальцы снова возобновили свои ходатайства

перед генерал-губернатором, но Корсаков колебался принять

решение. Предприятие было опасное: незадолго перед этим русский

топограф Ваганов, направленный в эти места топографическим

отделом штаба Корсакова, был убит. Но Кропоткина неудачи

предшественников не испугали.

Собираясь в это путешествие, он знал, что будет пионером

великого дела, понимал его громадное политическое и экономическое

значение для русского народа. Он чувствовал, что идет

прокладывать трассу для будущей великой магистрали между

Атлантическим и Тихим океанами, хотя тогда, восемьдесят лет назад, о

железной дороге в этих местах еще никто не думал.

Помимо всех трудностей путешествия по неизвестным местам,

экспедиция была рискованная и по политическим причинам.

В Айгуньском договоре 1858 года России с китайскими

богдыханами значилось, что русские могут торговать с Китайской

империей и с Монголией, а Маньчжурия в этом договоре совсем не была

упомянута.

Как это случилось, было неизвестно. На этом основании

китайские власти утверждали, что у русских нет права торговли в

Маньчжурии.

Забайкальских купцов китайские власти пропускали за взятки,

но для официальных лиц, для русских чиновников, въезд в

Маньчжурию был закрыт. Тем рискованнее было проникнуть туда

офицеру казачьих войск, да еще из штаба генерал-губернатора.

И все же, несмотря на сильные колебания Корсакова,

Кропоткин вызвался совершить экспедицию из Цурухайтуя прямым

направлением на Благовещенск, с тем чтобы освоить путь и

исследовать на этом пути Маньчжурию.

Ни один европеец еще не посещал этих мест. Лишь два иезуита

при императоре Кан-Си в конце XVIII века проникли сюда с юга

и прошли до Мэргеня. Они определили тогда его положение. Весь

же громадный край к северу, шириной в семьсот пятьдесят и

длиной в девятьсот километров, был совершенно неизвестен.

Кропоткин предложил Корсакову простой, хотя и очень риско-

ванный план: он проберется в Маньчжурию вместе с

забайкальскими казаками-торговцами под видом иркутского купца.

Кропоткин был человеком самых разносторонних талантов.

Были у него и большие артистические способности. Еще в раннем

детстве, побывав однажды в балете, он вместе с братом

Александром с увлечением исполнял роль в фантастическом представлении

на домашнем детском празднике. Любовь к театру не оставляла его

и позже. В первую же зиму в Чите и в Иркутске он организовал

любительские драматические кружки и выступал на сцене. Ставил

пьесы Островского, и в них он с большим успехом играл роли

купцов-самодуров. Он так удачно перевоплощался в своих героев, что

одно время собирался даже целиком отдаться театральному

искусству.

И вот судьба предоставила ему случай сыграть роль не на

сцене, а в жизни, роль купца из забайкальских казаков —- торговца

скотом и всякой галантереей. Играть ее надо было не в течение

одного вечера, а целый месяц, в условиях не только трудных, но и

опасных. Но чем труднее было дело, тем оно казалось заманчивее

молодому Кропоткину.

Начал он с того, что приобрел костюм забайкальского купца и

стал носить его. Он выработал соответствующие манеры,

прислушивался к купеческому говору и перенял его. Надо было, чтобы не

только китайские власти, но и забайкальские казаки —

торговцы-гуртовщики, с которыми он должен был ехать — не могли

заподозрить его в переодевании. Дело было серьезное: раскрытие

офицерского звания на маньчжурской территории грозило

смертью.

Войдя в свою роль, Кропоткин накупил в Иркутске и взял на

комиссию различные товары. Затем он получил паспорт, в котором

значилось: «Иркутскому 2-й гильдии купцу Петру Алексееву с

товарищами».

Этот паспорт Петру Алексеевичу Кропоткину вручил сам

генерал-губернатор. При этом он сказал:

— Ни в коем случае не выдавайте меня и не называйте себя,

что бы с вами ни случилось, даже если китайские власти арестуют

вас и повезут в Пекин, а оттуда через Гоби до русской границы в

клетке на спине верблюда! (Так китайские власти обычно возили

арестованных через Монголию и Маньчжурию.)

Кропоткин, не задумываясь, принял эти условия.

Обширный неведомый край привлекал любознательного путеше-

ственника. Он считал эту экспедицию стоящей риска, на который

шел. Кропоткин был уверен в себе и знал, что выполнит поручение.

К путешествию по Маньчжурии Кропоткин готовился с большим

душевным подъемом. Получив официальное поручение, он в

библиотеке Географического общества и во всех местных архивах с

удвоенной энергией разыскивал сведения о крае, куда

направлялся, но найти ничего не мог» Даже у китайских геОграфов не было

никаких сведений о нем. Кропоткин отыскал только китайские

карты очень древнего происхождения, запутанные, с неясными

обозначениями, на которых не были показаны даже водоразделы

между речными системами. Было неизвестно, какие реки куда

текут, куда впадают.

В письме к брату Кропоткин так рассказывал о приготовлениях