Через семь границ (СИ)

— Можно с вами сколько-нибудь проехать в сторону Армении?

— Можем провезти пятьсот метров. И накормить!

— Спасибо, мы так доберёмся.

Микроавтобус куда-то уехал. Через пять минут возвращается.

— Поехали с нами!

Вчетвером садимся. Провезли метров триста, до маленького придорожного ресторанчика. Зашли внутрь — обыкновенный вагончик, как у строителей. Появился хозяин. Водители заказали огромное количество еды и выпивки. Просто невозможно было всё это съесть, тем более выпить. Рассказываем о нашей жизни, расспрашиваем об их… Многие ждут «присоединения» к России. Периодически забегает хозяин едальни и приносит очередную порцию рыбы, или салата, или вредоносной выпивки, а потом вновь исчезает.

…Наконец все остатки еды нам запихивают в полиэтиленовый пакет, мы садимся в машину и нас вывозят ещё километров за пятнадцать от города.

— Счастливой дороги!

— Спасибо! До встречи на земном шаре!

…Встретить на дороге четырёх незнакомых людей с рюкзаками, подвезти, накормить, вывезти на трассу — такое необычное, казалось бы, отношение мы встречали повсюду, и особенно на Кавказе. Таких случаев у нас было множество, хотя путешествие только начиналось. Сколько в этой поездке нас бесплатно подвозили, кормили, приглашали на ночлег! О таких случаях вы прочитаете и далее. Встречая такое отношение, невольно задумываешься: а как я отношусь к людям? к своим гостям, попутчикам, к близким или дальним знакомым, да и незнакомым? Какое сейчас, наоборот, отношение в центральной России к жителям Кавказа, уехавших со своей родины на север не от хорошей жизни? А если ко мне домой вечером постучат двое или четверо незнакомых вам жителей юга с просьбой переночевать? А к вам, читатель?

Машина вернулась в Ниноцминду, а мы остались на трассе, разделившись на двойки: Олег с Машей, я с Владом. Редкие деревца. Солнце, на небе — ни облачка. Горы остались позади, всё ровно и гладко, кроме дороги, которая вся в колдобинах, хотя и была когда-то, видимо, покрыта асфальтом.

Машины идут переполненные. Первыми уезжают наши коллеги, затем останавливается машина и нам. Старая-старая легковушка, вместо заднего сиденья какой-то хлам. Водитель — весёлый армянин Володя, лет сорока, говорящий по-русски почти без акцента. Мы слушали его всю дорогу.

— Отчего, спрашивают, развалился СССР? Говорят: виноваты нынешние руководители… Никто не виноват! Прежнее правительство виновато. Человек получал столько, что не мог себя обеспечить. Вот и приходилось брать сбоку. И вот, весь советский народ получился вор. Ну, было 10, 15 процентов, кто не воровал, а так — воры, все. Потому что государство не платило. И все деньги уходили на войну. А теперь говорят: как! что! разваливают страну! Вот было у нас 15 республик. Ну и пусть будет 50 государств. Ну кто считал, сколько в той же Африке государств? или в Европе.

— А ну и страна у нас была! — продолжал Володя. — Вот

я работал фотографом. Раз надо было фотобумагу купить, и нигде не было! В Ереване — нет, в Москву полетел — и там нет, а много надо было, очень много. Вдруг слышно: в Баку есть. Летим в Баку… Купили! И там идём — нас ОБХСС задержало, что, мол, несём, откуда… Вот какая страна! А потом работал я в Кузнецке, журналистом…

— А кем теперь работаете?

— Никем! Вот крестьянствую. Возил помидоры на базар в Ахалцихе,

в Грузию. Поэтому и заднее сиденье снял — всё помидорами завалил, это 800–900 килограмм. Это сколько труда ушло, посчитай. День собирали с женой, сортировали, вечером выехали. В Ахалцихе уже утром. Три дня торговали, и сегодня домой — четыре дня мы с женой работали, считай! А получили всего 100 долларов. Выручка, конечно, больше, ну 250 — но это таможня, это дорога, поборы, местная милиция стоит — даже без палочки: дай лари! И 150 долларов ушло на эти расходы. А у меня дочка в университете учится, в Ереване, обучение триста долларов стоит за год, а здесь это очень большие деньги.

Армения

..Вот уже и таможня. Володя вышел из машины, перекинулся парой слов с таможенниками, и те, даже не проверив наши с Владом паспорта, пропустили машину в Армению. Едем дальше.

Проехали Ашоцк (он теперь называется Гукасян). Остановились у источника.

Рядом остановилась старая горбатая «Волга» — в ней ехала

Володина жена и ещё какой-то человек. «Волга» всю дорогу шла сзади. Откуда-то появился кофе — в маленьких чашечках, густой, как смола (наверное, у водителя был термос с кипятком). Я с удовольствием запил водой это питие.

— А это фонтан, источник. У нас их много. Вот в Азербайджане пробурят скважину, идёт нефть, её весь мир покупает. А у нас пробурят скважину, идёт вода, никто её не покупает… Вот… Хорошая вода.

На закате солнца проезжаем Ленинакан.

— Сейчас будет Гюмри, раньше назывался Ленинакан… Здесь, и в Спитаке, самые большие разрушения были, после землетрясения, в декабре 1988 года. Самые большие жертвы были. Все приезжали, Горбачёв приезжал, весь мир приезжал: отстроим! А люди до сих пор в бараках живут и в вагончиках. Одни дома, что больше всего разрушились и опасны, их посносили. А которые слегка разрушились, до сих пор стоят, вот увидите; но жить в них всё равно нельзя.

(Ленинакан через девять лет после землетрясения. Развалины, пустые стены — без домов. Часть отстроили заново. В некоторых домах живут только на первом этаже, а верхние этажи — руины. Многие до сих пор, действительно, живут в бараках и вагончиках. Уцелели некоторые здания, построенные ещё при царе. Я решил не фотографировать.)

Наступил вечер.

— В Октемберяне, он сейчас Армавир, я сворачиваю — едем ко мне, переночуете. Если у вас на карте есть — совсем близко от Еревана, Маркара, прямо на границе с Турцией. Оттуда автобус до Еревана ходит.

— Маркара? А это не погранзона?

— А вы откуда знаете? Да, до 1982 года у нас была погранзона. Всем, даже родственникам, кто приезжал, нужен был специальный пропуск. А если свадьба или похороны, какие проблемы были! Как всем сразу пропуск оформить? Очень долго добивались, и наконец в 1982 году в Маркаре и ещё в одном соседнем селе сняли режим. С тех пор свободно. И вообще сейчас все погранзоны открыли… А завтра на автобусе до Еревана доедете.

И вот мы в гостях. Володя и его жена угощают нас арбузом, дыней, сыром, лепёшками, виноградом, грушами и прочими продуктами сельского хозяйства. Всё своё. Араратская долина — единственное место в Армении, где можно выращивать фрукты: остальная часть страны — горы. Наполнившись рассказами хозяина, мы укладываемся спать в отведённой нам комнате.

Утром встали довольно рано, но хозяева поднялись ещё раньше. Позавтракали. Хозяин предложил:

— А хотите, я вам Турцию покажу?

— Давайте, — согласились мы, недоумевая.

— Пошли, вот, с крыши моего дома видна! — и мы поднялись на крышу. Всё село — каменные полутораэтажные дома, огороды, виднелись слева, а справа между нашим домом и границей проходил только один ряд домов. За ними сразу, метрах в двухстах, была граница: контрольно-следовая полоса, вышки, речка, — а вдалеке снежная вершина Арарата.

— Ходят, охраняют, патруль каждый час проходит. Колючая проволока, всё, как положено, Государственная Граница Эс-эс-эс-эр. А турки почти не охраняют. Раз в день, может, пройдёт, с винтовкой на плече.

— А сфотографировать можно?

— Сейчас можно. Раньше кто бы увидел, что я тут на крыше стою и показываю в направлении границы, приехали бы, и меня и вас посадили… Сейчас можно.

— А в Турцию из Армении проехать или пройти можно?

— В Турцию — нельзя. Дорога есть, но пройти нельзя. Только один раз было. Когда только Советский Союз развалился, границу плохо охраняли. И здесь, в Маркаре и в соседних сёлах, армяне сломали границу.