Сафари

Хатако со вздохом облегчения вышел из чащи. Холодный серый свет разгонял тени ночи. Прислонившись к белому стволу засохшего дерева, Хатако оглянулся назад. Его тело дрожало от утреннего холодка. Он стоял неподвижно, не отрывая широко открытых глаз от высоко вознесшейся к небу вершины горы. Полосатые, золотистые, алые облака водили хоровод вокруг горящей пурпурным пламенем ледяной крыши страны духов. Лучи восходящего солнца летали к далеким, безлюдным вершинам, как обагренные кровью копья.

От волнения вытянув вперед руку со слегка согнутыми пальцами, смотрел дикарь на вершину. Губы полуоткрытого рта вздрагивали; при виде этого зрелища в его душе что-то звучало, как если бы таинственная рука касалась натянутой струны, и по телу его пробегала слабая дрожь, словно от внутреннего холода. Утренняя заря осветила его коричневое лицо; его дикие глаза светились тихим, ясным светом, словно полуденный луч проник в вечный мрак пропасти.

Бесшумно, блестя медно-красными кольцами, сползала по дереву большая змея. Она остановилась, свернула в сторону, и передняя часть ее сверкающего тела свесилась с сука. Ее пятнистая желто-красная голова с играющим жалом раскачивалась над головой неподвижно стоящего внизу человека. Грозное шипение послышалось над ним и сразу же вернуло его к сознанию опасностей окружающего его дикого мира…

Он мгновенно отскочил, содрогаясь от того несказанного ужаса, который испытывают дикари перед змеями. В припадке ненависти и мстительной ярости он схватился за нож и прыгнул вперед, чтобы отрубить дразнившую его голову. Но непривычная одежда стесняла его движения, и змея, не искавшая битвы, гибким быстрым движением соскользнула с сука и исчезла в траве.

Он с разочарованием посмотрел ей вслед, еще раз содрогнулся от отвращения и продолжил свой путь. Перед ним возникло болото, зажатое между двумя холмами. Его поверхность заросла водяными растениями. Сотни тысяч сверкающих лазурью цветов образовали великолепный ковер. Он сиял такой ослепительной красотой, что приковал взор дикаря, обычно столь равнодушный к прелестям природы. Он с изумлением смотрел перед собой, затем вскинул глаза к небу, словно желая проверить, не с сияющего ли лазурью свода упал этот чудесный ковер.

Пестрые стаи болотных птиц приветствовали наступление нового Дня хором свистящих, щелкающих и щебечущих голосов. Черно-белые аисты в поисках тепла раскрывали навстречу солнцу сияющие крылья, серые и белые цапли торопливо ныряли в воду, чтобы утолить свой вечный голод, змеино-длинношеие птицы, невероятно вытянув шеи, чистили свое оперение, толстый пеликан, покачиваясь, расхаживал по берегу; огромные дикие утки с громким гоготанием стремительно бежали к воде, спугнув группу красновато-розовых фламинго, хохлатых секретарей и длинноногих ибисов, которые взлетели пестрой шумной стаей и исчезли среди деревьев.

Поднявшись на вершину холма, Хатако приложил к глазам руку и стал вглядываться в далеко расстилавшуюся степь, желтая трава которой была залита теплым золотистым светом утреннего солнца. Над равниной возвышалась кирпично-красная верхушка постройки термитов. Ее-то он и искал. Он отбил кусок выжженного солнцем известняка, разломал и растер его, затем смешал порошок с комочком талька, который он достал из своей кожаной сумки. Красновато-коричневой мазью он натер косу и волосы на голове. Его парик стал твердым и блестящим, как медный шлем. Тщательно очистив с одежды и тела серую грязь гор, которая могла его выдать, он двинулся в южном направлении. Таким образом, он должен был где-нибудь выйти на большую дорогу в Паре.

Строго придерживаясь прямой линии, он шел через молчаливую степь. После ночи, проведенной в непрерывной ходьбе, он чувствовал сильную усталость. Время от времени стремительный бег карликовой антилопы, топот потревоженной при рытье свиньи. или сердитый крик сороки заставляли его вскидывать вверх дремотно свешивавшуюся на грудь голову. Тогда он усилием воли заставлял ноги ступать в нужном темпе.

Темная извилистая линия тянулась по краю степи, резко выделяясь на фоне вялой сероватой зелени. Это был, наверное, лес вдоль берега реки… Теперь путник точно знал, где он находится…

Хатако свернул на восток. Через час он наткнулся на тропинку, сильно вытоптанную людьми в самое недавнее время. Подобно туннелю, она высверлила путь к берегу реки сквозь стену дико разросшихся кустов.

Спустившись к воде, Хатако громким голосом выкрикнул: «Кенге!» Он много раз повторил свой зов и долго ждал, пока ему ответили с противоположного берега. Наконец из непроницаемого мрака прибрежных деревьев на сверкающую под солнцем середину реки выплыло выдолбленное бревно. Старик, нагота которого была прикрыта только крошечной шкуркой, правил неуклюжим челном.

Хатако нагнулся, поднял камешек величиной с орех и положил его в рот. Опустив глаза, он ждал…

— «Иямбо баба!» — поздоровался он со стариком. Голос его звучал неясно, глухо и не так, как всегда.

— «Пеза моя! Унапата реца?» (Одно пезо! У тебя деньги есть?) — спросил старик, не отвечая на приветствие и не причаливая к берегу. В ответ Хатако показал монету в четверть рупии. Угрюмое лицо старика немного прояснилось.

— Входи! Знаешь, все время являются теперь эти наглые вадшагга и велят их переправлять! А затем оказывается, что у них нет денег и они платят мне ругательствами и побоями. Ты мазаи?

— Да. Но что делают здесь в степи вадшагга?

— О, они ведут войну против вазунгу (европейцев)! Они взяли приступом крепость Моши и перебили всех немцев, а теперь со своим королем Мели явились сюда и осаждают других вазунгу и аскари из Паре, которые тоже пришли из Моши. Разве ты этого не знаешь? Ты, кажется, шенци из бара кабиза (дикарь из пустыни), — пробормотал старик, испытующим взглядом смерив Хатако.

Указывая головой направо, он продолжал:

— Зайди-ка за тот холм. Ты увидишь лагерь вадшагга и маленькое укрепление, которое построили себе аскари, но не подходи к ним близко. Вадшагга — отчаянные воры и разбойники. Они совсем обнаглели, задерживают всех мужчин, грабят их и заставляют таскать дрова и воду. Они схватили и увели моего сына. Но я сегодня ночью уплыву вниз по течению. Пусть их сожрут крокодилы, когда они будут снова переправляться через реку! Все, мы приехали. Давай мой пезо!

Из-под корней дерева он достал старую тряпку, развязал ее и стал медленно отсчитывать сдачу. Затем он вскинул на плечи весло и заковылял к своей хижине.

Хатако смотрел ему вслед, тихо шевеля губами. Он вынул изо рта камень, задумчиво на него посмотрел и спрятал в кожаную сумку. С довольным видом он продолжил свой путь. Старик не признал в нем охотника-аскари, которого так часто перевозил вместе с молодым лейтенантом. Теперь он чувствовал себя в безопасности.

Когда старик скрылся из виду, Хатако свернул с дороги и уселся в укромном местечке у реки. Он достал из кожаной сумки палочку с насаженными на нее поджаренными кусочками мяса и два банана. Он жадно жевал, рассеянно посматривая на сверкающую поверхность реки. Он завершил свою трапезу глотком мутной воды и понюшкой табака. Потом еще раз испытал лезвие ножа о ноготь большого пальца, смахнул пыль с темной стали револьвера и взглянул на свое отражение в воде.

Когда он встал, чтобы идти дальше, с холма донеслись отдаленные звуки. Сначала два-три резких выстрела ружей аскари, затем глухой беспорядочный шум и треск вадшаггских пищалей, наконец, несколько приглушенных расстоянием возгласов, и степь снова погрузилась в поющую тишину. Он резким движением вскинул опущенную голову, белые зубы сверкнули, пламя вновь вспыхнуло в его глазах.

Хатако решительно двинулся по своему опасному пути…

XI

Плоскую вершину невысокого холма обвивала ярко-красная полоса свежевскопанной земли. Степной ветер колыхал черно-бело-красное знамя, водруженное на венчавшую холм башнеобразную постройку термитов. В лесу, полукругом охватившем холм, шмыгали бесчисленные, как муравьи, воины Мели. Размалеванные лица, искаженные жаждой мести и добычи, были устремлены на холм со знаменем.