К третьему полюсу

Штурм стены и организацию веревочной страховки возложили на Буля и Кемптера. Добравшись до плеча пика Ракхиот, они траверсировали здесь 16-метровый участок плотного льда, в котором Буль с трудом вырубал надежные ступени. Крутой фирновый склон вывел их левее поднимавшейся в стороне вершины пика Ракхиот (7070 м), склоны которого они траверсировали с востока на запад.

Непродолжительный отдых на макушке пика и, спустившись на северо-восточный гребень, альпинисты двигаются по нему к «Голове мавра» («Моренкопф»), так участники предыдущих экспедиций прозвали темный скальный выступ на гребне. Навесив веревки, они спустились в лагерь 4.

Путь к пятому лагерю был разведан, оснащен; предсто-Ишло поднять грузы к лагерю 4. На 29 июня была намечена щпервая попытка штурма и отчет экспедиции сообщал: «Сегодня же (28 июня) мы хотим занести наверх вещи Германа (Буля. — Ред.). Отто (Кемптера. — Ред.) и выкопать им снежную пещеру около Моренкопфа. На следующий день оба попытаются штурмовать вершину».

Лишь около полудня альпинисты (им не помогали носильщики) смогли начать подъем по ледовой стене пика Ракхиот, пользуясь заранее выбитыми ступенями и навешанными веревками. Тяжелая ноша замедляла продвижение, но к трем часам дня четверка — Буль, Кемптер, Фрауенбергер и Келленшпергер — начала траверс западного склона пика Ракхиот.

Они вступают на крутой фирновый выступ, где альпинисты натянули веревку, укрепленную на ледорубах. Неосторожное движение Келленшпергера, и он катится вниз, вырвав из фирна закрепленный в нем ледоруб. Сорвавшийся пролетел около десятка метров, но Булю удается задержать товарища.

День близится к закату, начинается снегопад. В шестом часу восходители решили вернуться в лагерь. Впрочем, если судить по отчету экспедиции, «непосредственная причина того, что эта первая попытка продвинуться к вершине потерпела неудачу, несомненно заключается в изменении погоды, вызванном приходом муссонов».

Весь день 29 июня падал снег. Опасаясь затяжной непогоды, Ашенбреннер с Херрлигкоффером решают отозвать в базовый лагерь альпинистов, дать им необходимый отдых. В этом их убеждало и письмо Эртля из лагеря 3, где находились участники штурма: «Несмотря на приход муссона, я еще не считаю положение безвыходным, — сообщал Эртль. — Мы должны еще потерпеть несколько дней... Несмотря на муссон, мы должны пробиться как раз теперь, чего бы это ни стоило. Дело наладится, если это даже будет длиться несколько дольше, чем было предусмотрено... Следовательно, нужно переключиться: никакого молниеносного предприятия, а чистая, солидарная и целеустремленная работа от лагеря к лагерю».

Тем не менее руководители считали положение «весьма критическим». Были ли для этого у них основания? Несомненно были! Наступление муссонов угрожало длительной непогодой. Альпинисты были утомлены после установки высотных лагерей, нуждались в отдыхе и носильщики. Все резче выступали разногласия между участниками в этой экспедиции, которая, по-видимому, не представляла собой такого слаженного, дружного в своих устремлениях коллектива, который должен выступать в горах.

30 июня, когда наступило улучшение погоды, руководители экспедиции, к удивлению находившихся в лагере 3 участников, отдали по радио приказ: спуститься на отдых! По рассказу Буля, приказ застиг их врасплох: «Его выполнение означало отказ от победы над вершиной». Начались переговоры Эртля с шефами, не увенчавшиеся успехом, хотя Эртль и принял всю ответственность на себя. Последовал новый приказ: альпинисты должны провести не меньше недели в базовом лагере.

Восходители отказались выполнить приказ. Они не хотели упускать последнего шанса: улучшения погоды, акклиматизации после нескольких недель жизни на высоте 6-7 тыс. м.

Вместе с четырьмя носильщиками альпинисты 1 июля, двигаясь по свежему снегу, поднялись в лагерь 4. Полностью засыпанными снегом оказались и палатки.

День спустя 2 июля солнце по-прежнему сияло на чистом небе. Утром в лагерь 4 поднялся Кемптер, чтобы вместе с Булем, Фрауенбергером и Эртлем и сопровождавшими их 4 носильщиками продолжать подъем. К общему удовлетворению, отважные горцы-хунза согласились нести по крутым и опасным склонам пика Ракхиот снаряжение и продовольствие, чем экономили время и силы альпинистам.

Восходители поднялись на гребень, тянущийся от пика Ракхиот через Серебряное седло к вершине, чтобы установить палатку-гималайку лагеря 5 (6900 м) в понижении гребня. Здесь остались Буль и Кемптер, остальным предстояло вернуться в лагерь 4.

(Все дальнейшее восхождение, хотя и закончившееся победой, представляло собой сплетение различных недоразумений и несогласованных действий, завершившихся после возвращения домой взаимными обвинениями, которых мы не будем касаться.)

С вечера Кемптер долго кипятил чай и наполнял им термосы, Буль уже к 9 часам забрался в мешок, но, как поведал он читателям немецких газет, мысль о штурме не давала ему заснуть. Порывы ветра заставили Буля около 10 часов вечера покинуть спальный мешок, чтобы закрепить палатку, но к полуночи ветер утих, а часом позже Буль поднялся и разбудил Кемптера.

Последний отказался встать, ссылаясь сначала на то, что он де проделал днем двойной переход (от лагеря 3 к 4 и без отдыха к их новому лагерю на гребне), потом на то, что они же уславливались подняться не раньше 3 часов и кто-то из них жертва явного непонимания.

Буль не принял его доводов. Он не желал терять утренние часы на сборы, так как будет дорога каждая минута. Если Кемптер не будет готов к 2 часам, то Буль отправляется один.

С трудом проснувшись, Кемптер приступил к сборам. Буль не стал дожидаться: он будет прокладывать путь, а Кемптер сможет догнать его, пользуясь свежими следами. Исходя из этого, он уложил большую часть продуктов, в том числе шпиг, в рюкзак Кемптера, оставив себе сухие фрукты, вафли и термос с чаем. Кроме того, он запасся медикаментами: глюкозой и первитином.

Взяв в руки лыжные палки, Буль вышел в путь. Часом спустя последовал за ним и Кемптер.

Вопреки планам, последний лагерь (напоминаем, что их было не восемь, а всего лишь пять!) был расположен от вершины на расстоянии 1225 м по высоте и 6000 м по протяженности. Для последнего этапа высотного восхождения на высоте, превышающей 8 тыс. м, идти на такое расстояние весьма рискованно, тем более что на пути не было ни одного промежуточного лагеря или хотя бы склада продовольствия. К тому же вспомогательная группа покинула место действий.

Красноречиво характеризовал эту тактику Эртль на пресс-конференции, состоявшейся 3 августа в Мюнхене: «Наша точка зрения была такова, что при подобном мероприятии следовало считаться с возможными несчастными случаями. Для нас было ясно, что без победы над вершиной мы не смеем возвращаться домой» [104].

Можно добавить к этому, что Ашенбреннер, напутствуя по радио участников штурмовой группы, советовал каждому «соблюдать индивидуальный темп движения»; он же заранее примирился с тем, что они могут двигаться по отдельности, не считаясь друг с другом, лишь бы один из них («тот, кто первым достигнет Серебряного седла») взошел на вершину.

От лагеря 5 гребень поднимается к Серебряному седлу, а за ним на протяжении около 3 км тянется сравнительное ровное Серебряное плато. Дальше на месте Бацинской впадины гребень понижается почти на 100 м, и после нового подъема альпинист выходит на снежный гребень, чтобы, миновав предвершинное плечо, вступить на главную вершину всего массива и Западных Гималаев.

Буль не раз совершал одиночные восхождения, многочисленные горнолыжные переходы или зимние восхождения по таким предельно сложным даже в летних условиях маршрутам, как восточная стена Ватцмана или юго-западная стена Мармолаты, что в какой-то мере подготовило его к испытаниям на Нанга-Парбат.

Подвязав кошки, он уверенно продвигался по твердому, уплотненному ветрами фирну, оглядываясь на лежавшие внизу долины, подернутые легкой дымкой, на солнце, озарившее первыми лучами хребты Каракорума. Уже к 7 часам утра Буль вышел на фирновое плато Серебряного седла (7451 м). Поднимаясь без кислородного аппарата, он не чувствовал пагубного влияния высоты.