Дневник полярного капитана

Вчера Мирз рассказывал нам про свои похождения в земле Лоло, дикой местности в Средней Азии, номинально принадлежащей Лхасе. Картин у него не было – ничего, кроме одной плохонькой карты, но, несмотря на это, он почти два часа продержал нас в напряженном состоянии одним своим чарующим рассказом. Скитальчество у него в крови; он только тогда и счастлив, когда странствует по диким местам земли. Я никогда не встречал такого до крайности доведенного типа. Он теперь уже мечтает в одиночку отправиться в старый дом; ему уже надоела та скудная мера цивилизации, какую мы могли водворить у себя!

Мирз от природы одарен наблюдательностью и невероятной памятью, благодаря чему он всевозможные факты и явления замечает и запоминает; но вследствие недостатка научной подготовки он склонен принимать на веру преувеличенный вид, в котором вещи с непривычки так часто представляются путешественникам. При всем том, доклад был увлекательно интересен. Мы сами все здесь более или менее искатели приключений, и ничто нас так не затрагивает, как всякие дикие переживания в диких странах; хорошо, что еще есть таковые на нашей сверх меры цивилизованной планете.

День был славный, ясный. Утром пускали шар без шнурка, с флагом. Он медленно, но по прямой линии полетел к северу и перелетел через ледник Барни. Трудно было следить за ним в стекла, беспрестанно тускневшие от дыхания; однако мы видели, как инструмент отделился, когда медленно горевший фитиль догорел. Боюсь, что он упал на ледник и достать его мало надежды. Мы решили опять прикреплять шнурок, но катушку пустить вверх вместе с шаром так, чтобы она отматывалась с другого конца; тогда не будет трения от прикосновения к снегу или камню.

Это исследование верхних воздушных слоев оказывается делом весьма нелегким, но мы еще не сдаемся.

Среда, 30 августа.

Хороший, ясный день. Шнурок от пущенного сегодня шара вскоре оторвался вследствие какого-то недостатка в клетке, содержащей катушку. К счастью, инструмент с записью был найден в Северной бухте.

Вот уже пятая запись, показывающая обратность температуры, поднимающейся за первые несколько сотен футов, затем постепенно опускающейся, так что температура поверхности земли достигается только на высоте 2000–3000 футов. Установление одного этого факта по большой части вознаграждает за все наши хлопоты.

Четверг, 31 августа.

Обошел с Уилсоном все «имение»; ходили и на Вал. Мы теперь почти решили разные вопросы, долго приводившие нас в недоумение. Вал, несомненно, есть морена, покоящаяся на разрушающемся конце ледника. Большая часть лежащего под ней льда выставлена на вид, но у нас были сомнения, не есть ли этот лед результатом зимнего движения ледника и летнего таяния. Мнения разделены насчет того, был ли материал, из которого состоит морена нанесен сверху слоями или выдвинут из нижнего льда, как это бывает в альпийских глетчерах.

Нет сомнения, что ледник отступает сравнительно быстро, и мы ввиду этого объясняем себе лежащие вокруг дома ледяные глыбы как остатки ледника; но тут нас встречает затруднительный факт, а именно: присутствие пингвиньих перьев, найденных в нижних ледяных пластах обоих наших ледников. Передвижением уровней моренного материала объяснялось бы высыхание некоторых озер и террасообразная формация других, тогда как странные рытвины в земле, очевидно, происходят от трещин в лежащем под землей льду. Мы теперь вполне убедились, что забавные конусы на Валу суть не что иное как результат выветривания больших масс агломерата [66]. Как результат выветривания, они – единственны в своем роде. Мы не нашли еще удовлетворительного объяснения широких сбросов [67], проходящих через каждую небольшую возвышенность в нашем непосредственном околотке.

Они должны происходить от неравномерного выветривания потоков лавы, но трудно представить себе самый процесс. Наклонение пластов лавы на нашем мысе соответствует наклонению лавы на Неприступном острове, и указывает на центр извержения находящийся в южном направлении, а не в сторону Эребуса. Тут есть над чем задуматься геологам.

В среду вечером ветер дул с большой силой с SSW, днем притих и, в то время, как мы собрались возвращаться р нашей прогулки, подул с SE со снегом. Когда мы дошли домой, метель была в разгаре.

Глава XIV. Приготовления: весенняя экспедиция

Пятница, 1 сентября.

Всю ночь был сильный ветер; к утру утих, налетая порывами, за которыми последовал прекрасный день, тихий и ясный. Если сентябрь продержится такой же, как август, нам не на что будет жаловаться. Перед самым полднем Мирз и Дмитрий отправились на мыс Хижины. Собаки находятся в наилучшем виде. Дмитриева упряжка полным галопом взяла бугристую трещину, поддерживаемую приливом, при этом погонщика сбросила на снег. К счастью, тут стояло несколько человек. Я кинулся за мчавшимися мимо меня санями и удачно прыгнул на них. Аткинсону, тоже бросившемуся, не посчастливилось; он упал, и сани проволокли его по льду. Почувствовав за собой тяжесть, собаки убавили шаг, и подошедшие остановили их. Дмитрий очень сконфузился. Он замечательно ловок, и такой случай был с ним в первый раз.

Мирзу, в сущности, еще нет надобности уходить, но ему хочется, и он, вероятно, думает, что лучше обучит собак, если будет с ними один. Получается, как будто выступает передовой отряд, чтобы открыть летнюю кампанию.

Я это время прилежно работал над вычислениями по части нагрузки саней и всех подробностей предстоящей экспедиции, пользуясь при этом драгоценной помощью Боуэрса. Освещаемый этими вычислениями, план все больше развивается, и мне кажется, что наша организация не оплошает; но все же остается обдумать еще массу деталей, и каждое распоряжение должно быть необыкновенно растяжимо, чтобы допускать самые крайние возможности, например полный успех или полный неуспех моторых саней.

Наш план, я думаю, вывезет нас и без моторов, только в таком случае нужно, чтобы ни в чем другом не было неудачи; все же мы должны использовать всю помощь, какую моторы в состоянии оказать. Наша весенняя экспедиция должна совершиться строго по правилам. Э. Эванс, Гран и Форд пойдут вперед, чтобы разыскать и снова отметить Угловой лагерь. Мирз тогда доставит туда столько корма, сколько свезут собаки. Симпсон, Боуэрс и я сходили к Западным горам. Остальных волей-неволей приходится оставить дома упражнять лошадей. Нелегкой будет задачей содержать их в порядке, когда им будет прибавлено корма.

Сегодня произошла смена хозяев. По новому распределению: Уилсон берет себе Нобби, Черри-Гаррард – Майкла, Райт забирает Китайца, Аткинсон берет Джию.

Воскресенье, 3 сентября.

Погода все еще держится, температура – ниже –30° [–34 °С]. Все идет хорошо, все в духе. Вчера Боуэрс читал нам лекцию о полярном одеянии. Он до тонкости разработал этот вопрос по сочинениям, имеющимся в нашей полярной библиотеке, с прибавлением от себя умных критических и юмористических примечаний, и, после его недавнего путешествия, он вправе считаться авторитетом по этой части. Как результат этого нового исследования могу с удовольствием сказать, что с каждым днем становится очевиднее, что наша экипировка – лучшая из всех доселе придуманных для таких целей, с той разве разницей, что для весны, пожалуй, можно было бы отдать предпочтение одежде из шкур, но мы таковой не можем завести. В других отношениях мы постоянно вводим то или другое улучшение.

Воскресенье, 10 сентября.