Это ты, Африка! (СИ)

К утру в доме стало прохладно (около +20) — виноваты были ветер и горная местность. В шесть утра в дом наведались местные жители, подкормить кур. А вскоре появился и вчерашний человек. Он опять пообещал нам поезд «сьюпер», но уже не в 6 утра и не в 6 вечера, а в час ночи. В день ожидания «сьюпера» товарняками пользоваться запрещалось, так что торопиться нам уже было некуда. Человек отвёл нас на «маркет» (базар), где и оставил нас, заказав нам чай.

Поскольку к чаю ничего не прилагалось, мы с Андреем пошли по деревне, в поисках человека, который предложит нам чай с какими-нибудь вкусностями.

Вскоре образовался ещё один благодетель, он отвёл нас опять же на маркет и опять заказал нам чай.

На маркете мы постепенно стали центром внимания. Дети, а вслед за ними и взрослые, проявили египетскую и даже пакистанскую стадность: собралось (я считал) 46 зрителей! Время от времени некоторые, кто постарше, пытались войти с нами в контакт и заказывали нам ещё чай. Раз или два деревенский полицейский, боясь уронить честь суданского народа, угрожая палкой, разгонял толпу, но она собиралась вновь.

Зрелище было не только для них, но и для нас. Вот чёрные, босоногие дети в белых «пижамах» до щиколоток. Вот старик с длинным мечом в кожаных ножнах, прикреплённым к поясу. Вот местный юродивый в рваном халате и с клочковатой бородой, протиснувшись сквозь толпу, увидел нас, и, размахивая руками в нашу сторону, нервно закричал:

— Бис-сми л-лахи р-рахмани р-рахим!! (Во имя Аллаха, милостивого, милоспедного!) — И начал бушевать, непрерывно махая руками на нас. Впрочем, юродивый был безвреден, и его пространную речь (из которой мы разобрали только первое предложение) никто не прерывал.

Потом юродивый ушёл, опираясь на палку и продолжая испускать какие-то словеса. («Он читал очень много книг», — прокомментировал нам сие явление тут же случившийся англоговорящий «переводчик», не то жалеючи, не то с уважением.) Затем в толпе образовалась старуха, в разноцветном тряпье, с кольцом в носу, желающая получить подаяние. Получив монетку, старуха скрылась. После этого мы вспомнили, что неплохо и нам получить подаяние, и попытались обменять монеты России на монеты Судана. Суданцы вяло по очереди рассматривали российские монеты и присвоили несколько из них, но вызвать обменный ажиотаж нам не удалось. Исчерпав на этом интерес к толпе зрителей, мы решили покинуть сие место и направиться в другой конец деревни за очередной порцией чая.

С полсотни человек, молодых и старых, смотрели на нас, а мы смотрели на них и думали, что здесь, в окружающем нас пейзаже, ничто не изменилось за последние 100 лет. Пыльные узкие улочки среди глиняных домов, старая железная дорога со столетними семафорами, люди в сандалиях и белых халатах, ослы, запряжённые в телеги, чай, подогреваемый на углях, и редкие проблески электричества по ночам — здесь не было ничего из того, что стало достоянием цивилизации за последнее столетие!

Асфальтовые дороги и бетонные дома, электрические семафоры и стрелки на железной дороге, огни реклам на городских улицах, плейеры, телевизоры и сотовые телефоны, вездесущие пластиковые бутылки с газировкой и глянцевые журналы, стёкла в окнах домов… вокруг нас не было ничего этого! Сотня лет прошла здесь, как один день, и не принесла в обиход этих людей ничего из того, чем так привычно пользуемся мы.

Человеку, ставшему очередным объектом нашего чайного покушения, было уже 55 лет. Из разговора мы поняли, что он был учителем; в большом, просторном доме обитали несколько десятков книг и сын 9 лет. Старший, 25-летний сын отсутствовал. Неплохо поговорили, обсудили даже чеченскую войну. Во всех мусульманских странах любят её обсуждать, а в последние времена к этой любимой теме добавилась и вторая: события в Югославии.

К чеченцам в Судане отношение двойственное. Во-первых, это всё-таки братья по вере, мусульмане, вступившие в священную войну («Джихад») с неверными. С другой стороны, суданцы имеют свою вечную проблему партизанской войны с сепаратистами на юге, и наши проблемы им близки. Но тут ещё Балканский конфликт — тоже ведь воюют христиане и мусульмане, — так и не знаешь, кого поддерживать. Не Америку же!

Когда мы шли обратно на станцию, навстречу показался грузовик, типичный лорри, забитый каким-то грузом, на котором возлежали и восседали старики с мечами в белых халатах и женщины в разноцветных одеяниях. Мы застопили это чудо; оказалось, грузовик едет на 30 км в направлении Мусмара—Атбары. Взгромоздились (ну и горячие же борта!) и поехали, трясясь.

Едем. Пустыня, кое-где торчат хилые кусты, похожие на гербарии. Дорога — колеи в песке. Вдалеке идёт насыпь железной дороги. Вдруг — остановка. Две тётки слезли с грузовика и сели под кустом в ожидании неизвестно чего. К нашему лорри подъехал невесть откуда взявшийся человек на осле; за ним, привязанный уздечкой, шёл верблюд. С грузовика слез другой человек, они поговорили и разошлись: верблюдовод ушёл вдаль по пустыне, грузовик и мы остальные уехали, тётки остались под кустом. Что они здесь будут делать? Где они живут? В тени жиденького кустика — не менее +4 °C.

Вторая остановка: хижина. Здесь живёт продавец дров. Дрова разложены ровными кучками на песке вокруг хижины. Кому он их продаёт? Где собирает? Из кузова выгрузили пять неполных мешков с какими-то сыпкостями, килограмм по двадцать. Пассажиры грузовика помогают жителю хижины перетащить мешки к себе.

Опять поехали. Вот из пыли позади показалась и вскоре обогнала нас пустая «Тойота». Решили не заморачиваться и не стопить её.

Но когда через полчаса вдали запылилась другая, мы с Андреем решили не упускать шанса. К удивлению всех пассажиров лорри, я перебрался в заднюю часть кузова. В то время как «Тойота» пыталась нас обогнать, я застопил её, выпрыгнул из грузовика на горячий песок, подбежал к остановившейся «Тойоте» и напросился в попутчики (машина шла в Мусмар). Андрей тем временем, поколотив кулаком по крыше кабины, остановил лорри и уже выгружал наши рюкзаки. Пассажиры обоих транспортных средств удивлённо наблюдали комбинацию.

В небольшом кузове «Тойоты» уже ехали: пять человек на матрасе; три большие канистры с водой; пластмассовый термос величиной с ведро, полный льда; железный баллон с газом; большая канистра бензина и железная труба. В кабине ехали ещё трое. Теперь сюда прибавились мы с Андреем и двумя рюкзаками. Типичная загрузка для суданской пустыни.

Поехали.

Вскоре обогнали грузовик.

Через некоторое время мы доехали до дерева, растущего в пустыне. Под деревом сидели двое. Как они образовались здесь? Неясно. Наверное, они были всегда.

Под этим же деревом встала и наша «Тойота». Водитель чинил колесо, не выключая мотора; двое молились; мы с Андреем ели бананы, презентованные водителем. Остальные просто отдыхали под деревом.

Мимо, метрах в пятидесяти, пропылил грузовик. Старики с мечами смеялись и махали нам из облака пыли. Н-да, никогда не знаешь, где обгонишь, а где застрянешь. Но вскоре водитель починился, мы поехали и опять были впереди.

Пустыня. Колючки. Вдалеке идёт железная дорога. Едем по пустыне; трассой это можно назвать лишь с большой натяжкой. Нас трясёт и бьёт об газовый баллон, он подпрыгивает и попадает время от времени мне на ногу, металлическая труба тоже движется и пытается продырявить наши коврики и рюкзаки. Из-под колёс летит великая, горячая пыль и оседает на нас. Мы завернули баллон в коврик-пенку.

Вот железнодорожная станция-разъезд. Несколько круглых домов (типа того, где мы ночевали в Хайе), стрелочная будка. В стрелочной будке — старинные рычаги (made in London), отсюда с помощью цепей, тросов и рычагов производится управление стрелками и семафорами. Остановка: очередная починка.

— Эй, путешественники, посидите в тени! — зовёт, почти приказным тоном, сухой лысый старичок, видимо, самый главный пассажир в машине.

— Нет проблем (мафи мушкеле), на солнышке тоже хорошо, — отзываемся мы. Я ездил с непокрытой головой по многим южным странам и притерпелся.