Африка под покровом обычая

Человек, который задался целью найти идеал красоты!

Казалось бы, само понятие красоты, как уверяют некоторые западные африканисты, противоречит жесткой практичности и беспрекословной назидательности обычая. По возможно ли лишить человека чувства прекрасного, создав ему для этого невыносимые жизненные условия? Пожалуй, именно в таком положении африканец пребывал в течение двух-трех последних веков.

Лингвисты нередко обращают внимание на отсутствие слов, эквивалентных понятиям «красота», «прекрасное», в некоторых африканских языках (суахили, байя, батеке, булу и т. д.), хотя в других языках народов континента эти понятия отражены довольно конкретно. Исторически сложились и бытовые стереотипы красоты. В Сенегале во всех сказаниях и легендах фигурирует несравненная Фанта, в БСК — «королева звезд» Ахуа, в Конго — «невиданно прекрасная девушка Вадикуми». Прекрасное существует, говорят африканцы, но это — лишь счастливое мгновение, мелькающее настолько быстро, что его невозможно даже осознать, а потому выразить в словах. «Торс юноши подобен пылающему пучку соломы» — определяет красоту пословица бамилеке.

— Конечно, это так, но какой художник отказывался запечатлеть мгновение, вырвать его у хаоса и противопоставить хаосу? Я — не исключение, — замечает по этому поводу Франсис.

— Я не ищу популярности, — продолжает Франсис. — Мой девиз — жить и трудиться. Я далек от погони за Гонкуровской или Нобелевской премией, хотя, как и всякий нормальный человек, я не обделен честолюбием. Заветной наградой для меня служит признание земляков. Всякий раз, когда я играю для африканцев и вижу, что приношу им удовольствие, я радуюсь. Я не отделяю себя от Африки, где бы я ни находился. Когда мне аплодируют в Дакаре, Дуале или Яунде, я чувствую, что со мной во многом согласны мои земляки. Как художник, я нуждаюсь в согласии с народом и его оценке.

Франсис Бебей обладает склонностью к непрестанному самоанализу. Ему свойственна жестокая и беспощадная самокритика — качество, делающее человека личностью в полном смысле этого слова. Он всегда с пылом доказывает, что его личный успех в искусстве вызван господином Случаем, что таких, как он, в Африке много.

Франсис скромен и мягок, но при этом он всегда остается человеком с твердыми принципами, мужественным защитником африканской культуры, одним из наиболее талантливых ее творцов.

Песни Франсиса Бебея — не главное в его музыкальном творчестве, но они столь же серьезны и значительны, как и его концерты. Во время последней встречи он подарил мне маленький диск с записью песни «Я приехал искать работу». Это — исповедь безработного, которого судьба забросила в заморскую Европу. Маленький человек, оказавшись в непривычных для себя условиях, отстаивает свое человеческое достоинство, гордость, требует, чтобы его не унижали за то, что он вынужден продавать свои руки на чужбине.

Франсис — африканец, камерунец, где бы он ни был. В его песнях воспевается «бедный, забитый африканец, в старой поношенной одежонке, страдающий от непонимания окружающих». Он ощущает на себе и разделяет боль своих соотечественников и знает цену их слезам, их горю. Человек, «чье сердце навеки оставлено где-то в джунглях», чья «родина находится и в Бамако, и в Найроби, и в Кигали, и в Киншасе, и в Яунде, и в городах побережья», настоящий гражданин повой Африки, а для многих своих земляков и друзей — прообраз будущего африканца.

И пусть меня накажет черепаха…

Судьба Гедеона Мпандо похожа на сказку. Знакомясь с его картинами, скульптурами, резными деревянными панно, в которых традиционное мастерство народных умельцев доведено до уровня профессионального искусства, трудно поверить, что единственным учителем Гедеона была суровая жизнь. Беседуя с ним, невозможно догадаться, что предел его образования — несколько лет сельской начальной школы.

— Хочешь, я тебе перечислю все пятнадцать советских республик? — смеясь, демонстрирует Гедеон свою эрудицию.

Мпандо вырезал в эбене (черном дереве) любопытную скульптуру: на панцире черепахи покоятся две ладони.

— По обычаям моего народа баса так приносится обет верности и торжественная клятва, — объясняет мне Гедеон. — «Обязуюсь чтить родителей. И пусть я умру, если нарушу этот обет», — клянется человек, положив обе руки ладонями на панцирь черепахи. По нашим поверьям, черепаха накажет нарушившего свое слово. Его поразит проказа.

В этой работе выражено творческое кредо одного из ведущих камерунских скульпторов и художников.

Природа камерунского запада сравнима с оперением жар-птицы. Она переливается ярким светом неуловимых тонов и полутонов. Плавные зеленые волны холмов, среди которых затерялось местечко Ябасси — родина Гедеона, опоясаны густыми тропическими лесами. Быстрые порожистые реки заботливо укутаны зарослями гибкой рафии, из сока которой крестьяне делают добротное вино, а из луба — ткани, частоколом стройного бамбука и тростника. Какие только звери и птицы не водятся в этих тропических пущах! А на северо-западе, в глубокой впадине долины Мбо, в лесных чащобах дружными стадами бродят могучие слоны.

Отец Гедеона, учитель начальной школы, крестьянин за ее стенами, любил рисовать. На уроках его сын завороженно следил, как из-под руки отца на черной классной доске появляются белые фигурки-буквы.

— В сухой сезон деревня томится в нестерпимо жарких объятиях разгулявшегося солнца. Когда от зноя лопались глиняные стены нашей хижины, покрываясь множеством трещин, — рассказывает мне Гедеон, — я часами вглядывался в эти неожиданно возникающие узоры и рисунки. В моих глазах они приобретали причудливые очертания живых существ: задиристых собак, куриц, быстрых антилоп и других животных, бегущих мужчин, женщин, разбивающих пестами просо или склонившихся над детскими люльками. Я рано влюбился в природу, и мне очень хотелось выразить эту любовь языком рисунка.

Гедеон много рисовал, лепил, вырезал. В 13 лет он выточил из куска мрамора фигурку собачки. Закончив начальную школу, Гедеон днем трудился в поле, а все остальное время рисовал, мечтал стать художником. Однажды он забросил котомку за плечи и отправился в город. На попутной пироге он проплыл 60 километров вниз по течению, прошагал через лес к шоссе, затем, обманув бдительность шофера, забрался в кузов грузовика и, наконец, очутился в Дуале, где по его замыслам должен был начаться решающий период его жизни — путь в искусство.

Дуала — самый крупный город Камеруна, экономическая столица страны, порт всеафриканского значения, столица народных ремесленников-живописцев, скульпторов, кожевенников, ткачей. Но по статистике в Дуале постоянно имеется 30–40 тысяч безработных. Гедеону повезло больше, чем другим. После голодных дней, ночевок у земляков он устроился сортировщиком писем на почте. Возвращаясь усталый с работы, подолгу наблюдал, как прямо на тротуаре работают уличные художники.

— Поначалу я робел перед ними: ведь краски впервые я увидел в Дуале, — признается он. — Однако я не мог не видеть их недостатков. Часто они портили даже самые простые формы.

Заработок был до смешного мал — четыре тысячи африканских франков в месяц (18 долларов). Но он умудрялся жить на эти крохи да еще покупать себе краски, холсты и другие принадлежности для живописи.

Все же энтузиазма хватило ненадолго.

Постоянные лишения обескуражили юношу. Гедеон возвращается в деревню. Вместе с родителями он вновь выращивает на полях какао, макабо, маниоку, кукурузу. Пробует разводить коз, пытаясь убедить односельчан в перспективности животноводства. Не расстается он с карандашом и бумагой.

1 января 1960 года была провозглашена независимость Камеруна. В дни торжеств ощутивший прилив сил Гедеон Мпандо «разрубил гордиев узел» — он окончательно решил стать профессиональным художником.

— Конечно, я знал, что живописью у нас много не заработаешь, — вспоминает он. — Я читал о жизни больших художников. Большинство из них так и не смогли выбиться из нищеты. Мой идеал — Рембрандт. Он умер в бедности, но оставил людям великое художественное наследие. Я еще не знаю, чего могу достичь, не в этом дело. Я люблю искусство и готов стать его жертвой.