Путешествие парижанки в Лхасу

День только перевалил за полдень, а мы уже ознакомились с достопримечательностями столицы По-мед и решили не задерживаться в Шова.

Когда стемнело, мы остановились в некоем селении, и здешние крестьяне пригласили нас на новогодний ужин. На следующий день праздник продолжался, и мы пировали уже в другом доме.

Наше Рождество было несколько драматичным, зато Новый год, который мы отметили с жителями По, оказался более веселым; но насколько мы были бы счастливее, если бы встретили праздник в Лхасе! В ту пору мы еще не подозревали, какие радости сулит нам святой город.

В этом селении мы гостили в доме крестьян, недавно переселившихся в По-мед, и они принимали нас очень радушно.

Когда мы сидели у очага и Йонгден болтал с непо, я наблюдала за одной из хозяйских дочек, месившей тесто в огромной посуде. Она трудилась в течение нескольких часов. Лама, как обычно, гадал и отвечал на вопросы крестьян; было уже поздно, но юная стряпуха все продолжала свое занятие. Это возбудило во мне любопытство, и я охотно посмотрела бы на результат ее труда, но мой сын попросил разрешения лечь, сославшись на то, что мы устали и вдобавок собираемся двинуться в путь рано утром. Я не могла ему перечить, мы удалились в закуток кухни, служившей общей спальней, и улеглись на полу, укрывшись своей палаткой-одеялом.

Наших хозяев не смущало присутствие таких бродяг, как мы, и они продолжали петь и веселиться, полагая, что шум не помешает нам уснуть, как это было бы с истинными арджопа. Но, разумеется, я не могла спать и продолжала наблюдать за тибетцами и слушать их разговоры. Однако в конце концов усталость одержала верх над любопытством, и я погрузилась в полудрему, но тут запах жареного снова вернул меня к действительности.

Девушка перестала месить тесто и теперь жарила «новогодние лепешки» в восхитительном нежном масле, которое жители По получают из ядрышек абрикосовых косточек [135]. Какая жалость! Если бы мы остались сидеть возле хозяев, то получили бы свою долю сладостей, а теперь, по всей видимости, нам придется довольствоваться только их запахом.

Я не слишком большая лакомка, но питаться ежедневно тсампа было сущей пыткой… Я проклинала ламу, по чьей вине мы легли слишком рано. Спал ли он? Мне очень хотелось, чтобы он разделил со мной танталовы муки, на которые меня обрек. Я протянула руки, чтобы его встряхнуть, но не смогла до него дотянуться. Тогда я медленно поползла к нему под прикрывавшей нас палаткой и обнаружила, что он лежит с широко открытыми глазами.

— Они едят лепешки, — прошептала я ему на ухо.

— Ох! Я и сам вижу, — тихо ответил Йонгден с сожалением.

— Как вы считаете, они нас угостят?

— Даже не надейтесь: они думают, что мы спим.

Я ничего не ответила на эти прискорбные слова и снова улеглась возле своей котомки, заменявшей мне подушку, и стала смотреть, как пируют счастливые крестьяне. Они не успевали съедать все лепешки с пылу с жару, и девушка складывала лепешки в корзину. Вскоре там скопилось изрядное количество лакомства, и мы тотчас же вновь обрели надежду. Быть может, наутро что-нибудь достанется нам к завтраку? Конечно, лепешки будут уже холодными, но насколько они вкуснее нашей извечной тсампа!

Насытившись, все домочадцы улеглись на полу, завернувшись в покрывала; огонь погас, в комнате стало темно, и я уснула.

На следующее утро оказалось, что еще осталось сырое тесто. Мы наелись теплых хрустящих лепешек и взяли с собой в дорогу немало вчерашней сдобы.

До сих пор наше путешествие по местности По протекало чрезвычайно мирно, и я начала думать, что слухи о кровожадности ее обитателей сильно преувеличены. Однако все тибетцы верили в это и считали красивых людей атлетического телосложения с серьезными лицами, которых мы встречали на своем пути и в чьих домах ночевали, сущими разбойниками.

Хотя ничто, казалось, не указывало на дурную репутацию местных жителей, мы смогли убедиться, что, как нас и предупреждали, ни караваны, ни одинокие странники, ни даже нищие паломники, которые якобы отваживаются порой забредать в эти опасные края, не следовали дорогой, которую мы выбрали. Последующие события полностью подтвердили то, о чем нам говорили.

Несколькими часами позже, покинув гостеприимный дом, где готовили вкусные лепешки, мы поравнялись с одиноко стоявшей усадьбой в тот момент, когда из нее выходили несколько человек. Новогодние празднества все еще продолжались, и некоторые из веселившихся здесь гостей были совершенно пьяны, а другие сильно захмелели. У тибетцев, с которыми мы столкнулись, были в руках ружья; кое-кто стал в нас целиться, но мы сделали вид, что ничего не заметили.

Вечером я нашла большую пещеру, и мы так удобно в ней устроились, что проспали слишком долго. Затем решили побаловать себя супом, и стряпня задержала нас еще больше. К концу трапезы появился какой-то человек и спросил, не хотим ли мы что-нибудь продать. Он пристально смотрел на раскрытые сумки и не сводил глаз с двух наших ложек. Затем он сел, достал из амбага кусок сухого сыра и начал есть.

Этот кислый сыр, напоминающий по вкусу рокфор, мог бы стать приятным дополнением к нашему рациону, и Йонгден осведомился, можно ли достать такой сыр где-нибудь поблизости. Незнакомец ответил утвердительно. Он сказал, что у него в доме, недалеко от пещеры, тоже есть сыр и он мог бы обменять его на иголки.

Мы прихватили с собой несколько пачек иголок, предвидя такого рода обмен, и житель По отправился за сыром.

Не успели мы уложить свои вещи, как наш недавний знакомый вернулся в сопровождении мужчины, который сразу же повел себя дерзко и невежливо. Он ощупал ткань нашей палатки, заявив, что не прочь купить ее, схватил ложки и принялся их разглядывать, в то время как его товарищ неотрывно смотрел в сторону выхода, как бы поджидая кого-то.

Вскоре намерения двух хулиганов недвусмысленно проявились. Один из них сунул наши ложки в свой амбаг, а другой попытался вырвать из рук ламы палатку.

По-видимому, они уже предупредили своих приятелей и те должны были прийти им на помощь, чтобы нас ограбить.

Ситуация обострилась; следовало напугать двух воров и поскорее уносить ноги. Возможно, нам удалось бы добраться до деревни, где разбойники не решились бы нас преследовать. В любом случае мы должны были что-то предпринять.

Сначала я стала взывать к совести грабителей, но моя попытка ни к чему не привела. Каждая минута была на счету; надо было как можно скорее дать понять обидчикам, что мы не робкие беззащитные овечки.

— Бросьте немедленно палатку и верните ложки, которые вы взяли, — строго приказала я, незаметно для разбойников сжимая под платьем свой пистолет.

В ответ более наглый из двоих расхохотался и наклонился, чтобы взять еще одну вещь. Он стоял ко мне спиной, и я почти касалась его. Тогда я достала пистолет и направила оружие в сторону, желая только напугать вора. Человек, который ел сыр, увидел пистолет, показавшийся из моего длинного рукава, и от страха потерял дар речи. Видимо, он решил, что я сейчас выстрелю в упор, убью его товарища и никто не придет им на помощь. Разбойник остолбенел и пристально смотрел на меня расширившимися от ужаса глазами. Заметил ли другой грабитель, что его приятель внезапно изменился в лице? Так или иначе, он резко попятился, и пуля просвистела рядом с его головой, опалив волосы.

Разбойник поспешно бросил ложки на землю, и парочка злодеев убежала, скрывшись в чаще.

Несмотря на это бегство, наше положение оставалось сложным. Грабители могли встретиться со своими сообщниками, которых они поджидали, и вместе им было бы нетрудно с нами расправиться. Я велела Йонгдену быстро завязать наши котомки и немедленно уходить.

Когда мы собрались покинуть пещеру, появилась группа паломников, насчитывавшая около тридцати человек. Это были первые путники из дальних краев, которых мы увидели в По-юл, и впоследствии нам не доводилось встречать здесь других странников. Проходя по дороге, эти люди услышали выстрел и поспешили к нам, чтобы узнать, что произошло. Мы присоединились к ним и, очевидно, спаслись благодаря этой неожиданной встрече.