Китай. Искусство есть палочками

В Гуйян мы прибыли в восемь утра. В надежде успеть на экспресс до Гуйлиня я сразу же помчалась в билетную кассу и встала в очередь. Хотя здесь больше подошло бы слово «потасовка». Толпа напирала на окошко кассы. Десять человек разом пытались просунуть туда руку с деньгами. Я бы поучаствовала в общем веселье, но не знала, сколько денег совать. Боже, мне всего лишь надо задать вопрос. Когда следующий поезд до Гуйлиня и сколько времени он идет? Я внедрилась в толпу, с разговорником в одной руке и деньгами в другой. В какой-то момент я качнулась и ударила рюкзаком по башке пару любителей лезть без очереди. Поднялся страшный переполох. Человек двадцать разъяренных китайцев принялись хором орать на меня, но я стойко преграждала им путь. В результате к тому моменту, как я добралась до окошка, возле билетной кассы начались народные волнения.

—  Ни хао, — поздоровалась я и улыбнулась кассирше, притворяясь, что не имею никакого отношения к гвалту за спиной. — Не могли бы вы сказать мне, когда следующий поезд до Гуйлиня?

На вокзале работали мудрые и добрые люди. Специально для меня открыли еще одну кассу, поэтому билет до Гуйлиня я купила относительно спокойно.

Поезд отправлялся через полчаса, а приезжала я — боже, стоило бы догадаться — в два часа ночи.

Я локтями проложила себе путь на платформу и попыталась объяснить проводнику, что хочу поменять билет. Мне продали плацкарт, а я просила купе.

В итоге я победила и в этой битве, хотя какой-то мужик, стоявший возле соседнего вагона, и пытался меня убедить, что я пришла не на ту платформу. И вот, наконец, я оказалась в купе.

Мне повезло. В купе не было других пассажиров.

Я заперла дверь, забралась с ногами на полку, прижав колени к груди, и закуталась в одеяло. Последняя стычка доконала меня. Я чувствовала себя усталой и обиженной на весь мир. Радио снова «радовало» звуками эрху. И тут вдруг раздались знакомые ноты — да это же песня из мюзикла «Книга джунглей». Секунд пять я нервно смеялась, а потом вся усталость и обида вдруг выплеснулись наружу, и я зарыдала.

День прошел очень приятно. Я ехала в отдельном купе без соседей, читала, спала и писала. Несколько часов безделья! Именно этого мне и не хватало.

Я даже прогулялась по коридору до конца вагона с пустым термосом. Проводница тут же выскочила и услужливо долила в него кипятка. Видимо, она выделила меня среди пассажиров как человека, требующего особой заботы. Надеюсь, она хоть не видела, как я плачу.

Вернувшись в купе, я заварила себе вкусный чай с жасмином, который приобрела в подарок, и потягивала бледно-желтую жидкость, с удовольствием наблюдая, как крошечные шарики постепенно распускаются и оживают на дне моей чашки.

В Куньмине я купила две больших пиццы в дорогу. Они остыли и покрылись маслянистой пленкой, но все равно были вкусными. В перерывах между сном я отрезала очередной кусок и жевала, заедая мандаринами. Несколько часов я просто сидела и смотрела в окно. Мимо меня проносились грядки с капустой, коричневые холмы и покосившиеся дома, и я поеживалась от одной только мысли, что в них кто-то живет. Время от времени пейзаж портили фабрики, из труб которых валил густой дым. После того как мы переехали границу между Гуйчжоу и Гуанси, форма холмов стала более причудливой и интересной, а потом мы снова выехали на равнину. Когда города оставались позади, небо приобретало более насыщенный синий цвет, а горизонт, казалось, отодвигался.

Пейзаж успокаивал. Я решила, что можно отправиться в вагон-ресторан, купить себе пивка, и тогда и без того хороший день заиграет новыми красками. На часах было без десяти шесть.

«Полли, — сказал мне внутренний голос, — лучше подождать еще десять минут».

Но тут же на смену этой мысли пришла другая:

«Господи! Я еду черт-те где в китайском поезде, вот уже целых двадцать три часа, но при этом воспитание не позволяет мне пойти и выпить, пока не пробьет шесть. Ха-ха-ха! Ну и умора!»

Я выбросила из головы всякие глупые предрассудки, отправилась в вагон-ресторан и без пяти шесть с наслаждением пригубила пиво.

Глава 21

Раз скала, два скала

«ПОЛУЭВАНС». Водитель с такой табличкой стоял перед выходом из вокзала.

Я прямо из поезда по телефону связалась с отелем в Яншо, что в шестидесяти пяти километрах от Гуйлиня. Это, конечно, расточительство, но я была не в том состоянии, чтобы торчать на вокзале и ждать автобуса до шести утра.

Через пару минут мы уже выехали из города и помчались мимо известняковых скал, которые веками привлекали сюда поэтов, художников, а в последнее время и туристов. Водитель мне попался энергичный, он явно вознамерился еще поспать сегодня ночью, а потому надавил на газ, и мы понеслись по пустому шоссе. Без пятнадцати три мы были в отеле. Я приняла ванну и в четверть четвертого уже лежала в теплой постельке.

Окна моего номера выходили на пруд со стоячей водой, в которой плавал мусор, но, к счастью, подобный пейзаж был скорее исключением. Яншо, окруженный карстовыми скалами, оказался прелестным местечком. Постепенное разрушение породы придало известняковым холмам, сейчас окутанным дымкой, самые причудливые формы. Некоторые поднимались вертикально, другие напоминали конусы, выстроившиеся по росту. Внизу серебрилась река, на которой рыбаки на джонках рыбачили с помощью ручных бакланов на веревке, как и много столетий назад.

Правда, теперь рыбаков и крестьян стало значительно меньше, поскольку все бросились обслуживать орды туристов. На пешеходной улице в центре города куча кафе — торгующих блинами с бананами, предлагающих доступ в Интернет, показывающих кино на английском; тут же расположены сувенирные лавочки, а также магазины, где можно приобрести одежду и музыкальные диски по смешным ценам. Я испытала облегчение на грани с эйфорией. Я пила кофе, посылала письма по электронной почте и бродила по рынку.

На следующее утро я встретилась с Энни, гидом, которая принимала здесь туристов Гая и Нэнси. Она предложила отвезти меня в ее родную деревеньку в десяти километрах от Яншо, где ее семья владела чайными плантациями и садами кумквата.

— Что вы предпочитаете? Мопед? Велик? Или пойдем пешком?

Я выбрала пешую прогулку. Всего-то десять километров, а после двух дней, проведенных в поезде, будет приятно пройтись среди карстовых скал. По пути мы завернули на рынок, где Энни купила пакет мандаринов, чтобы подкрепиться по дороге. Холмы окутывал туман, и вершины вдали таяли в молочной дымке. Мы шли мимо бесконечных заливных полей, урожай с которых убрали еще в октябре. Крестьяне в Гуанси умудряются снимать целых два урожая риса за год — в июне и в октябре, тогда как в северных районах удается собрать урожай лишь один раз, правда, еще дальше на юг, к примеру, на острове Хайнань, рис созревает аж трижды.

Когда мы поднялись чуть выше, то увидели, что холмы вдали усеяны крошечными ярко-оранжевыми точками — это кумкват, миниатюрные апельсинчики.

— Кумкват и помело — основные сельскохозяйственные культуры в этом регионе, — объяснила мне Энни. — Помнится, в юности я носила кумкват, который мы выращивали, в город на продажу.

— Неблизкий путь, а сколько ты уносила за раз?

— Килограммов пятьдесят или пятьдесят пять.

Энни рассмеялась, увидев мое изумление. Еще бы мне не удивляться: это все равно, что все десять километров тащить меня (ну, скажем, меня без одной ноги), а я, между прочим, на голову ее выше.

— Я несла две корзины на коромысле. — Она помолчала минуту и добавила уже более серьезным тоном: — Мне повезло. Я оттуда вырвалась.

С тех пор многое изменилось. Энни теперь вкладывает деньги в семейный бизнес: у ее брата имеются чайные плантации. Она носит модную одежду и только что закончила строить собственный дом, а два месяца назад купила себе новый мопед. Кстати, в итоге Энни разучилась ходить пешком и уже через пару километров начала жаловаться — ноги болят, спина ноет. У меня сжалось сердце. Нам оставалось пройти еще восемь километров.