Тысяча дней в Тоскане. Приключение с горчинкой

Стебли сельдерея нарезать полосками, сполоснуть и обсушить.

Цельные листья шалфея сполоснуть и обсушить.

Мелкие весенние луковицы или перья лука сполоснуть и обсушить.

Теплая, посоленная морской солью вода в распрыскивателе.

В большой миске вилкой перемешать муку, пиво, воду и морскую соль до образования жидкого теста. Дать тесту отстояться около часа под крышкой при комнатной температуре. Замешать в него кубики льда и оставить еще на полчаса. Снова перемешать тесто. Оно должно стать однородным и иметь консистенцию густых сливок. Если тесто слишком густое, добавляйте воду по чайной ложке, пока не будет достигнута консистенция густых сливок.

Разогрейте масло на среднем огне во фритюрнице или в глубокой сковороде. Слой масла должен быть глубиной 3 дюйма. Чем медленнее нагревается масло, тем равномернее оно прогреется, что поможет избежать неравномерного обжаривания. Проверьте нагрев масла, опустив в него кубик хлеба. Если масло шипит и хлеб за несколько секунд становится золотистым, масло готово. Окуните цветы, травы и весенние луковицы в тесто, стряхните лишнее. Опустите в горячее масло и оставьте жариться примерно на полминуты, пока они не приобретут темную корочку. Для окончания жарки переверните их щипцами, затем выложите шумовкой на впитывающее бумажное полотенце. Из распрыскивателя немедленно спрысните каждую порцию теплой морской водой и подержите в духовке при ста градусах до готовности следующей порции. Лучше всего собрать гостей у плиты и есть угощение с пылу с жару. Очень неформальная закуска перед обедом.

2. Фиги и яблоки, нанизанные на бечевку

Настало утро нового дня, а я едва успела заснуть. Между тем кто-то уже с силой жал на кнопку дверного звонка. Я прищурилась на полоску розового солнца, пробившегося сквозь тюлевые занавески синьоры Луччи и осветившего новым светом наши переплетенные ноги. Я выпутала свои и накинула старый зеленый халат. Каменный пол приятно холодил ступни, пока я шла из спальни по коридору к дверям. Приоткрыв дверь, я увидела пластмассовый ящик для перевозки, наполненный и переполненный цветами тыквы, букетами цветов, перевязанных кухонной бечевкой. Записки не было. «Рекламная доставка для новоселов?» — задумалась я. Поискала глазами курьера, но никого не увидела. Я уже не сомневалась, что это подарок от Барлоццо. Отнесла это великолепие вниз, на кухню, и поставила на сушилку. Цветы походили на великанский сад, втиснутый в кукольный домик. Пропорции нарушены, но выглядит привлекательно. Мы с Фернандо разминулись на лестнице. Я услышала его: «Ма guarda che roba! Ты только посмотри!», когда он увидел цветы. Потом он зазвенел посудой, разыскивая кофеварку, но я, надевая шорты и сандалии, крикнула ему сверху:

— Почему бы нам не сбегать на холм выпить капучино?

В баре мы застали кое-кого из вчерашних гостей в прежней позиции. Если бы не будничная одежда, можно было подумать, что они и не уходили домой. Столпившись у стойки в три-четыре ряда, они в половине восьмого утра хлебали красное вино, большими глотками пили caffe coretto (эспрессо с добавлением алкоголя: граппы, виски, коньяка или ликеров), здоровались с нами, звали нас присоединиться. Мы, поблагодарив, отказались от вина и приправленного граппой кофе, настояв на горячем молоке с пенкой и порции эспрессо. Они жалостливо качали головами: слабаки.

Мы хотели расплатиться за свою долю во вчерашнем ужине и спросили, можно ли видеть хозяйку. Женщина по имени Вера, маленькая, крепко сбитая, с покрасневшими, как мякоть устриц, глазами пригласила нас занять столик у кухонной двери и присела напротив, чтобы подвести счет. Обложившись россыпью бумажек — на одной записано due chili dipomodori, два кило томатов, на другой — affettati, ломтики копченого мяса, остальные я сбоку не сумела разобрать, — она считала вслух, складывала, зачеркивала ошибки и наконец попросила Фернандо помочь. Он записал окончательную сумму и подал ей.

— Ма е cosi tanto? Неужели так много? — поразилась она. — Contiamoci un’altra voltal Давайте пересчитаем!

Фернандо уверил ее, что счет верен, и полез за бумажником. Глаза устрицы встревожились, неодобрительно обозрели каракули счета.

— Senti, puoi pagare ип ро ogni mese. Вы можете платить понемногу каждый месяц, — предложила она нам.

Счет за apentivi, bruschette, по меньшей мере сто пятьдесят жареных цветов, salami и ветчину, добрых два килограмма pici и реку красного вина получился меньше, чем счет за легкий обед на двоих в баре «Гарри». Для городской мышки жизнь много дороже, чем для деревенской. Мы с Фернандо постарались успокоить помрачневшую Веру. Вошел Барлоццо.

В нем было что-то от Гарри Купера, и мне еще предстояло узнать, что Барлоццо всегда появляется к полудню. Без лишних любезностей, не сказав даже «buongiorno», он спросил, поставила ли я цветы в прохладное место. И пожелал узнать, как я собираюсь их приготовить. Я сказала ему, что, наверно, сделаю фриттату, а остаток приготовлю, как Биче с Моникой вчера вечером. Бар затих, зашуршал, когда народ обернулся к нам. Люди один за другим пристраивались к столику, за которым сидели мы и чуточку успокоенные устричные глазки.

— Ма perche поп ип covdimento per la pasta? А почему не приправу для пасты? — спросил мужчина в синих шелковых подтяжках, тщеславно выставленных напоказ поверх обтянутого чистой белой футболкой брюха.

— Oppure ипа bella schiacciata? Или красивые лепешки?

— No, по, по, oggi ci vogliono i fiori crucli con un viazzo di rucola, due foglie di basilico, un pomodoro, ancora caldo dai raggi del sole, un goccio d’olio. Basta. Нет, нет, нет. Сегодня вам лучше есть цветы сырыми, с горсточкой рукколы, двумя листиками базилика, помидором, еще теплым от солнца, и с капелькой масла. И хватит.

Какие страсти вокруг горстки цветов! Но и меня пленили эти легкие желтые цветы. Я ведь много лет растила такие же, порой выпрашивая у друзей клочок земли в их саду, пока не обзавелась собственным. Я выучила все их капризы, узнала, какой у них нежный вкус, и как они украшают другие блюда, и как хороши сами по себе. Все разновидности тыквы, кабачков, патиссонов — zucca, дают цветы на первой фазе роста, но самые плотные цветы — у цукини. Их надо срывать, пока стебелек еще маленький и нежный, не больше восьми-десяти дюймов в длину, причем срывать цветок вместе со стебельком, чтобы на том же месте мог распуститься новый. Цветут и мужские, и женские растения цукини, но цветы на женских шире и больше похожи на колокольчик. Я заметила, что почти все цветы, полученные в подарок от Барлоццо, были явно женскими.

— Come таi quasi tutti i fiori in questa zona sono femminili? Как получилось, что все цветы в этой местности — женские?

Вопрос вызвал двусмысленные смешки. Ответили на него синие подтяжки:

— Такие уж мы везучие.

Я по глупости ввязалась в их болтовню, сказав, что нам еще предстоит загрузить кладовку основными продуктами, что у нас пока мало что есть под рукой и пока сойдет что-нибудь попроще. Но они уже нашептывали рецепты, твердили гастрономические премудрости, словно вечернюю молитву. Наших цветов хватило на целый час разговоров, от которых слюнки текли, и я быстро поняла, что им не так уж важно, слушаем мы или ушли. Мы попрощались, поняли, что нас не слышат, и вышли. Следом отправился Барлоццо.

— Они все знают истину: есть только три вещи, о которых стоит говорить, — пояснил он. — Погода, от которой для крестьян зависит все остальное. Смерть и рождение — и людей, и животных. И еда — что мы ели вчера и что будем есть завтра. Эти три темы так или иначе включают в себя философию, психологию, социологию, этнографию, естественные науки, историю, искусство, литературу и религию. Мы затрагиваем псе, что по-настоящему важно в жизни, но обычно делаем это, говоря о еде — тема, неотделимая от всех остальных. Главное в жизни — стол и постель. И все, что мы делаем, мы делаем, чтобы вернуться за стол, вернуться в постель.