С «Джу» через Тихий океан

Сегодня Джу установила невероятно четкую радиосвязь. Лучше всего слышимость была в диапазоне 5/8 и 5/9. Говорила она с аргентинским дипломатом, потом с радио 0A4AGU Сильвио, нашим перуанским другом. Джу настолько рада, что голос ее звенит и поет, как струна. Из всего сеанса радиосвязи я понял, что наши позывные это – Лима Зулу, Зироу, Папа, Малти Маритима, что в переводе на понятный всем язык означает: LZ – Болгария, О – коротковолновая радиостанция, Р – планктон, ММ – морская радиостанция на огромном расстоянии.

Прежде чем начать разговор, каждый радиолюбитель крутит ручку, настраивая антенный контур, и затем долго и упорно выкрикивает: «Си-ку туенти, си-ку туенти!» Разумеется, только после этих заклинаний в эфире и появился аргентинский дипломат. Этот человек явно был опытным радиолюбителем и, конечно, сразу понял, что мы еще долго будем его беспокоить. К моему удивлению, он пришел в восторг от такой перспективы. Даже немедленно связался с Перу и похвастался, что вышел на связь с нами. Радиолюбители вообще люди приятные и дружные. Они увлекли и пленили Юлию за ничтожно короткое время. Теперь радиостанция для нее в тысячу раз важнее моего настроения. Видимо, Джу все же поняла, что я могу от обиды замкнуться. Но все радиолюбители любят поговорить и таким способом развлечься.

Надеюсь, наша рация сослужит нам добрую службу.

Джу с нетерпением ждет очередного сеанса радиосвязи.

Я не ругаю это творение техники, но должен признаться, никогда еще никакая другая вещь не врывалась в мою жизнь столь бесцеремонно.

Джу

Ветер совсем слабый, и мы идем на двойных стакселях. Встречных судов нет. Но сон тревожный, чуткий. Это всегда так. Встаем по пять-шесть раз за ночь, прислушиваемся. Слух обострен до предела. Я, даже находясь в рубке, слышала шум какой-то рыбацкой лодки, который и снаружи-то едва различишь. Ночь сырая и туманная. Следующий день снова прошел в заботах: перекладывала багаж, убиралась, отыскивала лучшие места для каждой вещи. Вокруг нас – ковер из рыб. Солнце «кусается» жестоко, и мы не осмеливаемся раздеться. Но ходим босиком, и ноги моментально превратились в открытые раны.

Вечером говорила с Хуаном из Буэнос-Айреса. Он, оказывается, бывший аргентинский посол в Лиме. Очень обрадовался. Я, кажется, пристрастилась к радиолюбительству. С раннего утра в голове одно: скорее бы вечер, чтобы с кем-нибудь поболтать. Я уже не говорю о реакции тех, с кем устанавливаю радиосвязь. Как только услышат о лодке, экспедиции, Тихом океане, приходят в восторг и могут говорить с тобой хоть до утра. Я же, к сожалению, ограничена возможностями аккумулятора. Рация работает чудесно. Не пропал даром труд, который в нее вложил Стефан Калоянов. Ночью ветер слегка усилился. Убрали двойные стаксели и установили вахту у руля. Опять сменяемся через каждые четыре часа. С 8 часов вечера до 12 ночи – я, с 12 до 4 утра – Дончо, с 4 до 8 – я и т. д.

Дончо

Перуанское течение – необыкновенное. Может быть, только в некоторых зонах Арктики есть сходные условия жизни. Здесь, у тихоокеанского берега Южной Америки, находится самый богатый рыбой район земного шара. Его феноменальная продуктивность объясняется тем, что совсем близко от материка располагается гигантская впадина – глубоководный океанический желоб. Его протяженность свыше двух тысяч миль. Глубины достигают 1000 метров. Впадина начинается прямо от берега, не имеющего континентального шельфа. Это создает сильную вертикальную циркуляцию, которая поднимает со дна океана на поверхность богатые фосфатами придонные воды. Дующие с Перуанского побережья юго-восточные ветры относят эти насыщенные питательными веществами поверхностные слои воды в океан. Таким образом возникают прекрасные условия для развития растительных организмов – фитопланктона, образующего, как известно, начальное звено пищевой цепи в океане. Коричневато-зеленые пятна фитопланктона маркируют эти районы.

Анчоусы – основной объект ловли у берегов Перу. Именно благодаря им Перу вышло на первое место в мире по добыче рыбы: ежегодно страна вылавливает около десяти миллионов тонн, или шестую часть мировой добычи. Большая часть анчоусов перерабатывается в рыбную муку – на фураж.

Почему же эта маленькая рыбешка водится здесь в таком огромном количестве? Объяснение сравнительно простое. Анчоусы приспособились питаться непосредственно фитопланктоном, в то время как другая Рыба предпочитает зоопланктон – следующее звено пищевой цепи. Эта маленькая хитрость и делает анчоус, быть может, самым обеспеченным необходимым кормом. Если это выразить в цифрах, то оказывается, что анчоусы получают в 10 раз больше калорий, чем их собратья, питающиеся зоопланктоном, ибо коэффициент полезного действия каждого звена пищевой цепи равен примерно 10 процентам. Еще проще можно объяснить так: чтобы прибавить в весе на 1 грамм, любой рыбе нужно съесть 10 граммов зоопланктона, которые до этого должны съесть 100 граммов фитопланктона. Анчоусы такие расчеты не ведут, они «пьют» прямо из источника. Если бы человек последовал примеру этой рыбешки и перешагнул через одно звено пищевой цепи (через рыбу), то он бы в большой степени решил проблему белков. А собственно, почему бы ему и не сделать этот шаг? Почему бы ему не принимать в пищу непосредственно планктон, годовая биомасса которого во много крат больше, чем биомасса рыбы? К сожалению, знаменитого и обильного «скитальца» [4] изловить весьма трудно. Планктонные сети, которыми мы пользуемся, неэффективны. Добытый с их помощью планктон оказывается прямо-таки «золотым», потому что, как бы мы ни старались, его в сети всегда попадает очень мало. Им мы не питаемся, а лишь поддерживаем силы. С планктоном мы получаем целую гамму микроэлементов, которые чрезвычайно важны для деятельности нервной системы человека. Разумеется, для промышленных нужд планктон не ловят столь примитивно. Несколько лет назад в Советском Союзе были созданы специальные устройства по добыче криля – мелкого морского рачка-черноглазки, составляющего главную пищу некоторых видов китов. Достигнутая производительность лова около 6 тонн в час. На сегодня это единственный крупный успех. По последним вычислениям, только он позволяет ежегодно добывать 100 миллионов тонн криля, что на 40 процентов больше годового улова рыбы. Оказалось, что крохотные морские рачки по своим питательным качествам могут вполне удовлетворить требования к прямому использованию зоопланктона в качестве пищи для людей.

В один из забросов сети мы поймали «огромное» количество планктона. Более дурного и тяжелого запаха я еще не знавал. Ел я черноморский планктон, атлантический, но большей гадости, чем планктон Перуанского течения, даже не представляю себе. Скорее бы выбраться из этого кашеобразного течения – густого и дурно пахнущего.

Заметил уже второе нефтяное пятно. Чтобы определить его величину, пришлось обойти вокруг него. Пятно вытянулось по направлению ветра. Его размеры 700x200 метров.

Заполняли таблицу нефтяных загрязнителей, которую передал нам м-р Десмонд Скотт.

Пластмасса заполонила поверхность океана. Плавает множество разных предметов. Больше всего нейлоновых мешочков. Но есть и совсем неожиданное: оправа для очков, шары, баллоны, нечто похожее на болгарскую сурвакницу – разукрашенную кизиловую веточку, которой дети у нас поздравляют взрослых с Новым годом. За всем увиденным ведем точные наблюдения по методике, разработанной мной и испытанной во время экспедиции в Атлантическом океане.

Наблюдал странный пир. Он проходил в три этажа. Сначала заметил на поверхности огромные продолговатые бурые пятна. Вода в них была более густой. Оказалось, что это планктон, по виду напоминавший собой салеп. [5] Сбившись в колонии, он вытянулся в полосы шириной 1–2 метра и длиной 100–150 метров. Пять-шесть таких полос «текли» рядом. А под ними метался косяк мелкой рыбешки. Рыбы поглощали планктонную кашу с таким неистовством, словно подобное лакомство видели впервые. Часто вода вдруг вскипала, и рыбки выпрыгивали из нее, сверкая в воздухе серебристой чешуей. Слышался звук, будто раздирали кусок полотна. Похоже, какой-то большой невидимый хищник в свою очередь закусывал мелюзгой.