С «Джу» через Тихий океан

Конечно же, первый день плавания – не совсем подходящее время для размышлений и вопросов. Лучше быть по горло занятым работой и ни о чем не думать. А когда поосвободишься от дел, оказывается, ценности изменились и те, каких ты на суше крепко придерживался, здесь уже не столь и важны.

Знаю прекрасно, как я должна вести себя, и это успокаивает, а то, что в данный момент делаю как раз все наоборот, – вполне в моем стиле.

Дончо

Одни. Снова одни. Мне стало легче.

Теперь перед нами путь в 8000 морских миль. Сколько месяцев он потребует? Быстрее ли будем плыть, чем плыли в Атлантике?

Океан встретил нас безветрием и туманами. Плохое начало для плавания под парусом. Движемся с мотором. С его помощью войдем в Перуанское течение (течение Гумбольдта). Там будем дрейфовать со скоростью около 15 миль в сутки и ждать ветра. Делаю подсчет, за сколько же дней океанское течение донесет нас до островов Фиджи. Выходит, за 500 дней. Да и то, если лодку не подхватит какое-нибудь боковое течение и не унесет в необъятные просторы Тихого океана.

Прошло восемь часов. Подул ветер. И мы двинулись под парусом. Румпель руля очень тяжелый. Лодка более неповоротлива, чем прежняя, атлантическая. Придется ее балансировать.

До того как мы достигнем первой группы островов, нам надо пройти 4800 миль. Впереди лишь только океан. Остаемся один на один с великой пустыней Великого, или Тихого, океана.

В первую ночь плавания будем бодрствовать. Попрощаемся с последним рукотворным огоньком.

В двадцати милях от берега туман рассеялся. В далекой мгле видны очертания горной гряды величественных Перуанских Анд. Ощущение такое, будто они висят в воздухе. Синева у подошвы придает горным хребтам легкость и призрачность. Вспоминаю, как мы бродили вдоль их подножий, перед глазами стоят фантастический Мачу-Пикчу и бешеная Урубамба. [3] Воспоминаний и поводов для размышлений и так предостаточно. Но всегда, перед тем как отправиться в плавание, я скрупулезно собираю интересные истории. В запас, как противоядие против одиночества и изнурительного однообразия.

Мы в Перуанском течении. Сегодня ночью заметили рыбацкий баркас. Сделали большое отклонение от курса и подошли к нему. Наше появление не вызвало у рыбаков интереса. Не дожидаясь вопросов, я объяснил, что мы держим путь на Фиджи. Это произвело впечатление. Рыбаки с изумлением смотрели на нас и вдруг расхохотались. Потом выразительно стали вертеть пальцами у виска. Мое сообщение показалось им забавной шуткой. Жаль, что я не знаю испанского языка. Представляю, как бы они развеселились еще больше, если бы я стал им объяснять цели нашей экспедиции. Чтобы убедить их в серьезности моих слов, я замахал болгарским флагом и закричал: «Булгаро!» Никакой реакции.

Перуанское течение – это густой и пахучий бульон. Он буквально кишит планктоном и рыбой. Ничего похожего я никогда не видел. Вода бурая от огромного скопления планктона. Она прямо-таки бурлит жизнью.

Гидролокатор непрерывно показывает наличие больших косяков рыбы. Мы исследовали океан на глубину лишь до 50 метров. Но по всему было видно – и на большей глубине картина такая же.

Ночью планктон фосфоресцирует бледным зеленоватым светом. Часто глубины океана вспыхивают ярким сиянием, будто в пучине кто-то включает автомобильную фару. Позади лодки остается светящийся след. Достаточно ли этот свет сильный, чтобы при нем различать буквы? Если бы мне взбрело в голову, смог бы я при таком освещении читать газету? Какую бы я стал читать? Конечно, болгарскую. А какая из них самая интересная?

Я опустил в «бульон» веревку, и вода загорелась слабым фосфорическим сиянием. Что ни окунешь в океан, он «вспыхивает» и светится еще долго после того, как уберешь предмет.

Есть слова «позолотить», «посеребрить», так почему бы не ввести в употребление новое слово – «посветлить».

Джу

Океан бурый. Мимо лодки проплывают огромные шары отъевшихся медуз. Некоторые в диаметре достигают метра. Такие гнусные твари, что мне не хочется даже ноги опустить в воду. И так до самого вечера. А ночью сияет планктон. Перуанское течение чрезвычайно богато жизнью – и рыбы здесь огромное количество, и планктона много.

День прошел спокойно. Ветер слабый. Поставили двойные стаксели – косые треугольные паруса. Отношения натянутые. Ведем обычный диалог: «Джу, куда запропастился мой анемометр?» «Не знаешь, где лежат скобы?» и т. д. и т. п. И так целый день. В душе медленно поднимается справедливое негодование. А больше всего раздражает то, что с этим я ничего не могу поделать. Дончо не может запомнить место ни одной вещи и до последнего дня будет спрашивать: «Где мой шлем?», «А где вода?». Понимаю, это неизбежно, но злюсь и ворчу. А ворчу потому, что ползаю на четвереньках, пробираюсь среди вещей, разбираю их, перекладываю, чтобы только найти все то, что потребовалось Дончо.

Чувствую себя что-то неважно. В прошлую экспедицию меня не одолевала морская болезнь, и я считала себя неподвластной ей. Но «Джу» швыряет очень сильно, такой качки я еще не испытывала.

Не хочу говорить дурно о нашей лодочке, тем более что она будет служить нам и домом, и убежищем и для нас на полгода на ней замкнется весь мир. Но факт остается фактом: качает очень сильно. Мы оба страшно бледные. Есть не хочется. Глотаем пилюли против морской болезни. Вроде бы помогает.

После обеда, уже под вечер, нас окружило стадо дельфинов. Они играли вокруг лодки больше часа. Дельфины, как и все живое в течении Гумбольдта, огромны, но исключительно приветливы и красивы. Было их свыше пятидесяти. Я даже гладила по их спинам рукой. Выпрыгивают из воды перед лодкой, справа, слева, позади. Может, они хотели, чтобы мы их взяли с собой? Во всяком случае, они что-то говорили. Таких крупных дельфинов мы видели и прежде, когда подходили к Гаити, но так много – никогда.

Весь день наблюдали и за морскими львами. Большинство из них спали на волне. Когда лодка приближалась к ним, они лениво ныряли и, вынырнув в десятке метров, снова устраивались спать. Мы их сразу узнали, потому что дома у нас есть книга шведа Свена Йильсетера «Остров за островом». Йильсетер – известный путешественник и великий мастер фотографии. У Галапагосских островов он сделал много снимков морских львов. Те, которых наблюдали мы, очень похожи на увиденных им.

Дончо

Третий день меня не отпускает морская болезнь.

Видел странное животное. Какой-то гибрид: не то пень, не то тюлень. Лежит, не шелохнется, над водой торчат только задние ласты да жирная морда. Удивительно, как ему удалось так ловко изогнуться. Такой позе позавидовали бы даже йоги. Долго я следил за ним, хотел увидеть, когда он шевельнется. Но животное словно окаменело. Если бы я не слышал, как оно сопит и дышит, принял бы его за пенек и перестал бы фотографировать. Через час появилось другое такое же существо – молодое и игривое. Оно ныряло как сумасшедшее и без видимой, казалось бы, причины вскидывало туловище над водой. Затем, шумно просопев, снова исчезало в глубине океана. Наш же йог оставался неподвижным и безучастным.

Это морские львы. Животные семейства ушатых тюленей. Их научное название – южный морской лев. Длина тела достигает 2,5 метра. Обитают у берегов Южной Америки, от Огненной Земли до экватора. Перуанское течение богато рыбой. В любое время года морские львы здесь могут набить свой желудок до отказа. Может быть, потому они и до отвращения столь ленивы.

«Наши» экземпляры достигали в длину около двух метров.

Позднее мы видели еще несколько таких ленивцев. Толстые, округлые, с лоснящимся телом, они похожи на гигантские пробки.