Путешествия по Китаю и Монголии. Путешествие в Кашгарию и Куньлунь

В мае 1889 г. Тибетская экспедиция РГО под руководством полковника Певцова выступила из Средней Азии и через перевал Бедель, после тяжелейшего горного перехода, спустились сначала к Учтурфану и далее — на Кашгарскую равнину (уже в китайских пределах), а оттуда направилась далее, в знаменитый туркестанский город Яркенд.

Прежде чем продолжить рассказ о маршруте третьей экспедиции М. В. Певцова, остановимся на том, как цели возглавленной им экспедиции соотносились с намерениями Н. М. Пржевальского, организовывавшего ее.

Начать нужно с того, что Николай Михайлович Пржевальский — смелый первопроходец, неутомимый открыватель неведомых земель, гор, рек, неизвестных племен, экзотических животных, все, что совершал во время своих путешествий по Центральной Азии, делал ярко, темпераментно, блестяще. М. В. Певцов был человеком и ученым совсем иного склада. Стиль его научной деятельности был абсолютно другим: он был склонен к предварительно организованному, скоординированному, систематическому и обстоятельному сбору разнородной научной информации — астрономической, климатической, геологической метеорологической, геодезической, барометрической, топографической, ботанической, зоологической, наконец, историко-культурной. Его в равной мере интересовали результаты научного труда и сам его процесс, особенно методика географических исследований. Поэтому цели и задачи экспедиции к моменту ее были сформулированы им по-новому. Если Пржевальский мечтал пройти в Тибет и дойти до его столицы Лхассы, то Певцов предпочел для начала основательно изучить подходы к Тибету со стороны Куньлуня, т. е. тщательно исследовать эту горную, почти неизведанную тогда страну и прилегающую к ней территорию Восточного Туркестана. Это намерение и было выполнено возглавленной им экспедицией.

О Михаиле Васильевиче Певцове, заменившем Пржевальского на посту начальника Тибетской экспедиции, говорили, как о его преемнике и продолжателе. Это утверждение верно, но неопределенно. Ведь М. В. Певцов никогда не работал вместе с Пржевальским (как его ученики — Роборов-ский и Козлов, знаменитые впоследствии ученые), так что о решительности, целеустремленности, твердости характера Пржевальского, даже деспотизме как руководителя, его склонности к едва ли не военной дисциплине и одновременно о неожиданных волевых решениях различных конфликтов, о необыкновенном темпераменте и прочих личностных качествах — он мог знать только по рассказам коллег. Сам Михаил Васильевич был совершенно другим и по характеру, и по воспитанию человеком, по свидетельствам очевидцев, скромным, негромким, рассудительным, основательным, тщательным и очень внимательным к людям. Однако некоторые основные принципы и традиции исследовательской деятельности и экспедиционного быта, заведенные Пржевальским, Певцов не только продолжил, но и значительно развил.

Так, в исследовательской деятельности всех экспедиций РГО в Центральную Азию, вслед за Пржевальским, сложилась единая методика проведения полевых работ, основанная на принципе комплексности географического обследования территорий, — систематические рекогносцировки, топографические описания местности, ее водной системы и рельефа с определением широты и долготы каждого пункта, составление или уточнение карт с указанием торговых дорог и горных троп между основными районами и населенными пунктами, а нередко и обнаружение новых, доселе неизвестных науке объектов; ежедневный сбор метеорологических данных и наблюдения над местными климатическими особенностями и необычными природными явлениями (миражами, песчаными бурями, суточными двадцатиградусными перепадами температуры и пр.); описание окружающей флоры и фауны, выявление неизвестных или редких видов животных, птиц, растений и непременный сбор гербариев, зоологических и минералогических коллекций. Затем все эти разнородные сведения сводили воедино, и получалась обобщающая географическая характеристика обследованного края. Этот принцип соблюдался и выполнялся Певцовым во всех его экспедициях неукоснительно.

Еще одна важная традиция, ярко проявившаяся в исследованиях Пржевальского, — сбор любых, по возможности, сведений об окружающем населении и его истории. В материалах самого Пржевальского, жесткого практика и в то же время несомненного романтика географических исследований, описаний, касающихся туземцев, немного, но они чрезвычайно важны. Это были не просто впечатления европейца о чужой жизни, такого рода заметками пестрели многочисленные записи путешественников. У Пржевальского — и позднее лишь у некоторых его последователей, таких как Роборовский, Козлов, Потанин и, конечно, Певцов, — особо ценны записанные высказывания самих уйгуров или киргизов, монголов или китайцев о своем народе, представления о его происхождении, истории, верованиях и пр. Такого рода внимание к людям иной культуры — одна из славных традиций русских исследователей, подхваченная и достойно развитая М. В. Певцовым.

Третье путешествие М. В. Певцова — по Восточному Туркестану и Северному Тибету — экспедиция, которая, в отличие от двух первых поездок, носила чисто научный характер, и ее цели, задачи и методы продумывал и осуществлял сам Певцов. В состав экспедиции вошли поручик В. И. Роборовский и подпоручик П. К. Козлов, ученики и последователи Н. М. Пржевальского, очень скоро ставшие друзьями и соратниками М. В. Певцова, горный инженер К. И. Богданович (первый специалист, который должен был профессионально изучать геологию), был еще переводчик, а также препаратор (для составления зоологических коллекций), двенадцать казаков для охраны, два проводника и несколько киргизов-погонщиков для экспедиционных животных (88 верблюдов, 22 лошадей, 100 овец для питания и трех сторожевых собак).

Выступив в мае 1889 г. из г. Каракола (ныне г. Пржевальск) в Средней Азии, экспедиция за первые полтора-два летних месяца претерпела множество трудностей, в том числе успела столкнуться с удивительным явлением кашгарской природы — с пыльным туманом (красочно описанным в отчете). Когда измученные летней жарой и оводами путешественники наконец достигли северных отрогов Куньлуня, в урочище Тохта-хон (между Яркендом и Хотаном) решено было немного отдохнуть и каждому сотруднику заняться частью научной программы, сообразно своим склонностям, знаниям и научному азарту. Богданович обследовал окружающие горы, Козлов добыл первые экземпляры редких местных птиц, Роборовский собирал гербарий, а сам Певцов полностью погрузился в свою любимую деятельность — астрономические, метеорологические и магнитные наблюдения. Между прочим, Певцов на протяжении всей экспедиции приветствовал самостоятельные «экскурсии в сторону» от основного маршрута своих молодых коллег, тем самым поощряя их инициативность и расширяя ареал научного обзора, в этом, безусловно, сказался его организаторский талант.

Страстью самого Певцова, особенно проявившейся во время путешествия по Восточному Туркестану, стало увлечение этнографией местных народов. По мере дальнейшего продвижения экспедиции на восток, вдоль северного подножия Куньлуня — от Яркенда к Хотанскому оазису и далее к Керии и Ние — он все больше и больше времени уделял общению с основным населением этого края— уйгурами. В итоге он свел их рассказы и предания в историческое повествование о Хотане, огромном легендарном городе, известном еще по письменным источникам начала I тыс. н. э. Расспросив местных купцов и проводников, он выяснил, что основные торговые тропы и перевалы, связывающие Туркестан с Тибетом, расположены восточнее, ближе к оазису Ния. Там Певцов и решил перезимовать, поскольку горные перевалы в сторону Тибета в это время года уже были закрыты.

Несколько месяцев, проведенные членами экспедиции в Ние (до начала мая 1890 г.), стали, быть может, самыми плодотворными в научном отношении: по-прежнему велись регулярные астрономические наблюдения, барометрические и метеорологические измерения, причем на стационарных приборах, что позволяло зафиксировать такие массовые и точные данные, которых ранее в Центральной Азии не собирали.