Два года в тундре

До выхода в поход гуси и утки являлись прекрасным продовольственным подспорьем, но чем ближе отряд подходил к горам, тем пустыннее становились озера и заводи. Ограниченные запасы пищи заставили выдавать к обеду только по кусочку галеты величиной с четверть ладони. Крупу и рис молено было экономить в меньшей степени, но мясные консервы и муку берегли как гарантийный фонд. Мясо подавалось на обед лишь после удачной охоты.

Особенно тяжело приходилось двигавшимся на байдарках. Река капризными петлями прочертила свой путь но тундре. Иногда по прямому направлению партия проходила всего каких-нибудь два километра, а длина петель превышала целый десяток. Сухопутная партия проходила это пространство в течение часа, а водники тратили на него не менее восьми. Густой кустарник по берегам не давал возможности использовать собак, бечеву приходилось тянуть на себе. Борьба с быстрым течением быстро обессиливала людей Впрочем, и пешеходам нельзя было позавидовать. Олени давно уже заслужили звание подлинных «героев труда»; они тащили по просохшей тундре тяжело груя; еную нарту. Измученные животные ложились и не хотели итти дальше, их били и все же заставляли работать. Переключиться на вьюки было невозможно, так как разъеденные комарами и мошкой спины и бока оленей представляли собой голое кровавое мясо.

Бодрее всех держался Хром, но скоро пришлось лишиться и его. В одном из боковых маршрутов Марии и Скляру пришлось заночевать у подножия крутой сопки. Оленей, как всегда, привязали на длинных чаатах в кустарнике. Ночью Скляр проснулся от чьих-то шагов. Это не был олень, так как отсутствовал характерный кастаньетный стук его копыт о камни. Вдруг палатка задрожала. Кто-то задел растяжку и с храпом ткнулся в полотнище. Скляр распластал ножом брезент и прямо перед собой увидел лохматый медвежий бок. Имевшаяся винтовка не была снабжена вполне подходящими по калибру патронами. При заряде их прихо дилось загонять в ствол деревянным молотком, а разряжать — при помощи ножа. Стрелять из такого оружия можно было только по гусям. Вспомнив, что медведи иногда легко поддаются испугу, путники одели накомарники и выскочили из палатки, заорав что было силы. Медведь оглянулся и присел шагах в шести от палатки. Это был небольшой светлосерый зверь с белым брюхом. Любопытство так и светилось в его глазах.

Некоторое время люди и медведь пристально смотрели друг на друга. Скляр и Мария начали бросать в зверя камнями, что заставило его отойти метров на двадцать. Необходимо было использовать момент. Быстро расставили треногу и навели на зверя фотоаппарат, но в это время легкий ветерок зашевелил листом желтой оберточной бумаги. Не понравился ли Мишке этот незнакомый ему звук, или его навел на грустные размышления блестящий фотоаппарат, но только он повернулся и пошел прочь. Скляр не вытерпел и пустил ему вдогонку пулю. Мишка вскинул задом, остановился в недоумении, а затем рысцой побежал дальше. У него была прекрасная защитная окраска. Зверь словно растаял в море высоких зарослей ивняка, ковром покрывших неглубокий разлог.

Тут только спохватились, что нет Хрома.

Чаат, к которому был привязан олень, оказался оборван, на россыпи не было заметно никаких следов борьбы, значит. Хром просто удрал, увидев зверя.

В верховья реки Начекваама можно было пробраться только пешим порядком, так как хотя прорезиненная лодка и сидела неглубоко, но тянуть ее через мелкие перекаты и пороги было не по силам. Пришлось снова разделиться на два отряда. Мария и Ваня с двумя оленями пошли по левому маршруту — вверх по реке Кетаваки, а Скляр, Васильев, Первак и Добровольский направились вверх но реке Ильменькваам. Чтобы не бросать на произвол судьбы четырех собак, их взяли с собой. Груз состоял из двухполосной палатки, чайника, посуды, небольшого количества продовольствия и мелкокалиберного винчестера. Продовольствия на базе оставалось так мало, что во время пешего похода все надежды возлагались только на охоту. По новой норме дневное довольствие на четырех человек состояло из банки мясных консервов, одной галеты и двух столовых ложек риса.

Перебравшись через реку и пробираясь по болоту сквозь кустарники, направились к подножию Анадырского хребта.

У развилка долина реки имела ширину километров пять, но дальше вверх она быстро суживалась. Часам к пяти утра подошли к отрогу Анадырского хребта. Река прорезала горы, образуя узкий коридор. На берегу решили напиться чаю и поесть. Одна восьмая галеты, кусочек сахару и несколько луковичных перьев, сорванных по дороге, составляли завтрак отряда. Успокаивали себя надеждой, что встретится какая-нибудь дичь.

Закусив, отправились дальше. Скляр описывал обнажения и брал образцы пород, Васильев вел съемку.

Долина снова значительно расширилась и уходила далеко на север.

Голод, между тем, давал себя сильно чувствовать, но как на зло не было видно ни одной птицы. Все живое словно вымерло в этих горах. Солнце высоко поднялось над горизонтом и согрело землю, быстро оживив докучливых мошек и комаров.

После длинного перехода одна банка консервов не могла удовлетворить четырех человек. Добровольский отыскал какие-то стручки, напоминавшие вику. Сбор был хороший, и через несколько минут, в кастрюли с кипящей водой опустили две кружки стручков, а еще через полчаса заправили борщ банкой мясных консервов. Ели с таким аппетитом, что глотали стручки почти непрожеванными.

Вечером, еще до захода солнца, пошли дальше. Комары и мошки не досаждали на работе. Описывая обнажения, Скляр на одной из скал заметил сокола, не спускавшего глаз с пришельца. Сокол взвился в воздух и то высоко поднимался над головой Скляра, то камнем падал вниз, чуть не задевая за его фуражку. Повидимому, где-то на скале было его гнездо. Прислушавшись к крикам птенцов, Скляру удалось добраться до гнезда. Сокол, защищая своих птенцов, с таким остервенением набрасывался на Скляра, что тот ужо хотел отказаться от задуманного предприятия, но голод заставил забыть об осторожности. Добычей отряда сделались два довольно крупных соколенка.

Откуда-то, запыхавшись, прибежали собаки. До этой минуты они все время бродили где-то вдалеке. Беспокойство собак объяснялось тем, что позади, метрах в ста, не спеша пересекали долину два волка. Васильев попытался было натравить на них собак, но они не сделали и трех шагов. Из мелкокалиберного винчестера до зверей было не достать. Минут через десять волки скрылись из вида.

Наконец на одном небольшом озерке Добровольский заметил плавающего гуся, о чем шопотом предупредил Васильева.

Под прикрытием холмов подползли ближе и увидели, что на воде плавал не один гусь, а целая семейка. Самец, видно, заметил людей и, поднявшись, полетел в горы. На месте осталась самка с детьми. Первый выстрел дал недолет, второй — перелет. Самка не собиралась покидать птенцов и лишь прижалась плотнее к воде, стараясь остаться незамеченной. Третий выстрел попал в цель. Птенцы попрятались в траве, но Коля Добровольский выследил и их. Завтрак вышел на славу.

Двух гусят оставили на ужин.

От голодной базы до Качкаургуама Васильев и Скляр спускались на плоскодонной лодке. Мария и Ваня шли с оленями по берегу. Добровольского и Первака Скляр послал вперед, чтобы они успели к приходу остальных доставить с основной базы в устье Качкаургуама небольшой груз продовольствия. По приходе их на базу оказалось, что три четверти оставленного продовольствия было съедено пастухом Игы.

По плану работ, было необходимо сделать еще круговой маршрут по рекам Качкаургуам и Таддлео. Васильев, Добровольский и Первак утром вышли по этому пути. Лодку тащить на бечеве можно было не больше чем на расстоянии десяти километров, так как дальше вверх река становилась все мельче и мельче. Наконец перекаты совершенно преградили путь лодке. Через пять суток отряд возвратился за оставленной ношей и еще через сутки вернулся на базу.

Тем временем Скляр и Мария с оленями и собакой Белюга отправились левым берегом Начекваама. Евражка от переутомления то и дело спотыкалась и падала.