Люди и атоллы

Длинная посадочная полоса облегчила нашей машине приземление. В течение часа мы преодолели почти 700 километров, отделяющих Трук от Понапе. В прежние времена это расстояние мореплаватели проходили открытым океаном под парусами на каноэ целыми неделями. Как только открылся люк, в самолет ворвался густой, жаркий воздух. Понапе — «мисс красоты» Каролинских островов — ослепляет вновь прибывшего с первого же момента. Над посадочной полосой вздымается ввысь отвесная скала, напоминающая знаменитую Даймонд Хэд на Гавайях. Эта высокая базальтовая гора Иокай венчает островок Сокес.

Огромное впечатление произвел на меня аэродром на Понапе. Не знаю, как другие, но я был поражен контрастом между таким элегантным продуктом цивилизации, как современный реактивный самолет, и прохладным «аэровокзалом», расположенным под пальмовой крышей, держащейся на нескольких бамбуковых столбах. В такой обстановке таможенный досмотр пассажиров выглядел комично. Даже грозные выражения лиц двух таможенников не могли придать процедуре необходимую серьезность.

После прибытия самолета в «аэропорту» Понапе началось оживленное движение. Толпу людей здесь можно разделить на лиц, которые вылетают, на тех, кто прилетает, на транзитников и зевак; последние, правда, не составляют большинства. Самые суетливые пассажиры — это транзитники. Они стремятся первыми выйти из самолета и сразу же бросаются к прилавку, где во время стоянки торгуют сувенирами. Тут продают изделия, конечно, местного производства: веера, ожерелья из раковин, миниатюрные модели каноэ, а также… перец в сказочно ярких пакетиках. Не знаю почему, но именно этот товар самый ходовой, и несколько десятков пачек с черными зернышками было распродано на моих глазах с такой быстротой, как будто мир все еще мечтал об открытии островов Пряностей. Новоприбывших можно безошибочно определить по тому, как они рассматривают все вокруг, и по их удовлетворенным лицам: «Наконец-то мы оказались на райском острове». Отлетающие пассажиры все время оглядываются назад, как будто с сожалением уносят что-то с собой… впрочем, я еще не знаю, о чем они сожалеют, покидая Понапе.

Изящный микроавтобус мчал нас по дамбе, соединяющей островок с волшебным названием Такатик с небольшим поселком Колония, который играет роль столичного города округа Понапе. Перед моими глазами промелькнула разрушенная колокольня храма; в просветах густой растительности просматривались кусочки лазурной воды по обе стороны дамбы, группы ярко одетых людей, сидящих в тени деревьев. В гуще всепоглощающей зелени виднелись какие-то низкие строения. С точки зрения европейца, Колонию нельзя назвать даже местечком. «Это хорошо», — с удовольствием подумал я. Наконец-то я увидел остров, напоминающий; древние красоты Океании. Молодой человек за рулем микроавтобуса совсем не похож на владельца отеля «Поэнпэи», в котором я решил остановиться по совету мистера Ашмана.

Я многого ждал от рекомендованного мне «островного стиля» гостиницы, но никак не мог предположить, что получу в свое полное распоряжение отдельную просторную хижину, да еще с душем. Хижина имела также веранду, за пользование которой, по-моему, надо было бы брать дополнительную плату. С нее открывался чарующий вид на остров Сокес. Много дней на восходе и закате солнца я наблюдал картины несравненной красоты. Не раз я торопился вечером поскорее добраться домой, чтобы не пропустить ни единого мгновения великолепного зрелища. Домики, составляющие отель «Поэнпэи», разбросаны по склону морского берега и утопают в зелени: хлебные деревья, бананы, папайя, а также цветы таких размеров и красок, какие можно увидеть лишь в тропиках. Это буйство жизни, видимое устремление растений вверх, в погоне за солнцем были куда сильнее на этом маленьком острове, чем в тропической чаще Южной Америки.

В одиночестве человек легче поддается настроениям, чем находясь среди людей. Отделенный от всего мира на своей террасе, окруженный со всех сторон пышной растительностью, я мысленно проходил по путям первооткрывателей, пробирался тропами аборигенов, отрезанных от цивилизации, спотыкался о мачты испанских талионов. Аккомпанементом этим беспорядочным мыслям служил монотонный шум очередного ливня, туманная завеса которого низвергалась с пальмовой крыши.

В начале XVI в., а точнее, 19 октября 1529 г. остров Понапе был открыт испанским мореплавателем Альваро де Сааведрой. Он был первым исследователем, который отплыл из Мексики в Восточную Индию. Сам Фернандо де Кортес поставил его во главе экспедиции из трех кораблей. Однако для жителей Понапе эта экспедиция оказалась несущественной, они так и не узнали, что были открыты странными белыми людьми, явившимися на плавающих островах, увенчанных облаками парусов. Понапе был открыт заново в 1828 г. Открытие было сделано русским путешественником Федором Петровичем Литке, совершавшим плавание на шлюпе «Сенявин», поэтому на многих современных картах Понапе и близлежащие атоллы обозначены как острова Сенявина. Вот как писал Федор Петрович Литке о посещении им острова Понапе и контактах с его жителями [24].

«Около девяти часов были мы уже вплотную у кораллового рифа, облегающего высокую землю на расстоянии около полумили, и легли в дрейф, чтобы лучше осмотреться. Густые кокосовые рощи и дым во многих местах свидетельствовали о населенности острова. Вскоре стали показываться из-за северной оконечности одна за другой лодки под парусами…»

Русский путешественник вспоминал первую встречу с местными жителями отнюдь не лучшим образом:

«К борту приставали охотно, на судно же взойти насилу мог я упросить только одного, приманив его ножом. Дикие, с выражением недоверия лица, большие, налитые кровью глаза, возня и неугомонность островитян этих произвели весьма неприятное впечатление на нас, не забывших еще кроткого, пристойного обращения друзей наших на Юалане (Маршалловы острова. — Я. В.)» [25].

Медленно обходя вокруг острова, «Сенявин» достиг места, где сейчас находится Колония. Об этом Литке писал:

«Следуя изгибам рифа, мы увидели около трех часов походившее на гавань отверстие… другое против оконечности острова… обещало больше, и потому мы против него остановились…» [26].

Под командой поручика Завалишина глава экспедиции направлял шлюпки для обследования якорной стоянки:

«… Наши шлюпки продолжали сначала покойно свой путь. Они нашли проход шириной в два с половиной кабельтова, глубиной от двадцати до двадцати восьми сажен, а за ними по всем приметам обширный и безопасный порт. Но едва только миновали они узкость, как островитяне, наблюдавшие до того движение их в безмолвии, с криком спустили на воду лодки свои, спрятанные за камнями, в один миг окружили и стеснили их со всех сторон и повторили сцены прошедшего дня, но только с большей еще дерзостью и докучливостью. Они даже закидывали веревки на руль и уключины, как будто для того, чтобы завладеть шлюпками. Холостые выстрелы не производили теперь действия, за каждым следовали крик и еще большая дерзость. Лейтенант Завалишин дал условленный сигнал, мы сделали несколько холостых выстрелов из пушек, которые также не весьма подействовали на том расстоянии, в каком мы находились; и шлюпкам нашим еще труднее прежнего было выбраться на свободу и достигнуть шлюпа.

Может быть, неугомонные островитяне и не имели враждебного против нас намерения, потому что во время самой свалки одна лодка держалась у борта судна и два или три человека находились на шлюпе, по-видимому не заботясь о том, что там происходило; может быть, любопытство, нетерпение видеть необыкновенные для них предметы или даже забота о собственной без опасности были причиной их неотвязчивости; но тем не менее поступки их были таковы, что мы не могли даже отыскать якорного места… И потому, не упорствуя далее в поисках якорного места в этой бухте, которая в ознаменование неудачи нашей и негостеприимного нрава хозяев названа портом Дурного Приема, продолжали мы опись западного берега острова…» [27].