В мире безмолвия

Мы решили снять цветные фотографии в голубой зоне, начинающейся на глубине примерно ста пятидесяти футов, К этому времени мы уже десять лет работали над черно-белыми кинофильмами. Подводная фотография вообще насчитывает гораздо более длительную историю, нежели это может показаться.

Как-то нам попала в руки редкая книга под названием «La Photographic Sous-Marine» («Подводная фотография»), написанная Луи Бутаном и изданная в 1900 году. Автор рассказывал о шестилетнем опыте подводной фотографии в те времена, когда снимки делали на неудобных мокроколлодионных пластинках. Свои первые подводные снимки Бутан сделал в заливе Баньюль-сюр-Мэр в 1893 году.

Тайе снимал наши первые фильмы на 9,5-миллиметровую пленку, пользуясь аппаратом Пате, заключенным в кожух, который он сам сделал из жестяной банки. Американец Дж. Э. Вильямс опередил нас: он заснял первые подводные фильмы еще в 1914 году.

Приступая к подводным съемкам, мы не столкнулись ни с какими оптическими проблемами. Резкость получалась отличная, хотя мы определяли расстояние на глазок. Мы даже забыли о преломлении света при переходе его из воды в воздух. Однако впоследствии кадры стали получаться нерезкими. Тот же оператор, с той же камерой никак не мог добиться четкого изображения. Обескураженные неудачей, мы принялись вплотную изучать эту проблему и решили ее, наконец, причем решение лежало в области психологии, а не оптики. Первое время мы устанавливали фокус, исходя из определяемого на глаз расстояния, и камера добросовестно запечатлевала то, что мы видели. Но потом мы перемудрили: стали автоматически вносить поправки на рефракцию и устанавливать аппарат соответственно. В результате туман на снимках, так как линза-то не делала в уме никаких поправок. Пришлось опять перейти к определению расстояния так, как оно представлялось глазу. Мы снова стали получать отличные, резкие снимки.

Подводная киносъемка явилась для нас настоящим откровением. Киноаппарат послушно выполнял все наши замыслы. Мы подвешиваем аппаратуру к двум полозьям, которые заканчиваются рукоятками наподобие автоматических ружей. Оператор держит все это сооружение перед собой, нацеливаясь на избранный объект. Опора плотной водной среды позволяет осуществить приемы, которые требуют в киностудии специальных приспособлений, так как на суше киноаппарат неизбежно будет колебаться, если его просто держать в руках. Вода позволяет успешно снимать наплывом, делать панорамы и даже снимать сложные объемные объекты, на что при обычных условиях потребовалась бы длительная подготовка.

Мы никогда не пользуемся видоискателем под водой. Камера направлена прямо на снимаемый предмет, «залп» дается без всякого «прицела». Все основано на координации положения тела оператора, его глаз и съемочного аппарата.

Первые фильмы мы снимали при ярком солнечном освещении на мелководье. Погружаясь все глубже с аквалангом, мы убедились, что успешно можем оперировать с черно-белыми негативами и на больших глубинах. В 1946 году мы засняли на глубине двухсот десяти футов при свете июльского полуденного солнца целый фильм, без искусственной подсветки. Выдержка составляла одну пятидесятую при диафрагме 2. Для определения выдержки пользовались серой шкалой. В 1948 году мы обнаружили, что можем с успехом снимать и цветные фильмы на неожиданно большой глубине; в то время мы делали фильм о работе ныряльщиков на Махдийском корабле, то есть на глубине ста двадцати семи футов.

Однако мы ныряли не для того специально, чтобы снимать – мы снимали, чтобы запечатлеть деятелькость ныряльщика. Большая часть заснятых нами семидесяти тысяч футов кинопленки остается в наших архивах. Без фильма нам никогда не удалось бы убедить военно-морские власти создать Группу подводных изысканий. Фильмы играют важную практическую роль в подготовке наших океанографических экспедиций. Однако, как ни странно, научным целям лучше всего отвечает обычная цветная фотография. Проувлекавшись десять лет киносъемкой, мы восстановили в правах и обычную фотографию, причем она во многих отношениях оказывается сложнее.

Первые цветные фото под водой были сделаны в 1926 году В. Лонглеем и Чарльзом Мартином, членами американского Национального Географического Общества. Они пользовались установленным на поверхности магнием с рефлектором, который отбрасывал свет на глубину до ста пятидесяти футов.

Франсуа Жирардо, парижский специалист по аппаратуре для подводных съемок, приспособил по нашему заказу аппарат «Роллейфлекс» на штатив излюбленного нами типа с рукоятками. Поскольку имевшиеся источники света были слишком слабы, если учесть их размеры и вес, мы сконструировали специальный рефлектор с восемью небывало мощными лампами, каждая из которых давала пять миллионов люменов. На суше одна лампа светильника позволяла снимать ночью цветные объекты на расстоянии до пятидесяти футов. В темноте морских глубин радиус ее действия ограничивался шестью футами.

Особый переключатель позволял включать одну, две, четыре или все восемь ламп одновременно. Наибольшая мощность достигала сорока миллионов люменов [38]. Разве что только атомная бомба способна сосредоточить такой яркий свет на столь малом пространстве. Но и эта наша конструкция обеспечивала достаточную освещенность на расстоянии всего пятнадцати футов. Важным качеством ламп было то, что они выдерживали давление не хуже нас самих. Мы назвали свое изобретение «экспедиционная вспышка» и погрузились с ним в пучину Средиземного моря для цветных съемок.

Меня сопровождали под водой Жан Бельтран и Жак Эрто; они несли в руках рефлекторы, соединенные с камерой тридцатифутовым проводом. Небольшие поплавки приподнимали провода вверх, над полем зрения фотоаппарата, к тому же так было меньше вероятности, что они зацепятся за скалу. Дюма поплыл вперед до глубины двадцати пяти саженей и выбрал там для съемки подходящий грот. Он должен был сам для масштаба присутствовать на снимке.

И вот вся наша компания добралась до темного закоулка, где яркие ласты Дюма едва виднелись на фоне голубой скалы. Он установил цветную шкалу, по которой нам предстояло судить о качестве снимков. Никто не знал, какое сочетание типа пленки и цвета освещения обеспечит правильное воспроизведение. В области подводной цветной фотографии не было еще выработано никаких правил; это предстояло сделать нам.

Повиснув в воде, Эрто и Бельтран направили свои рефлекторы на Диди, как положено, – один поближе к объекту съемки, другой повыше и подальше, для общего освещения. Я нажал спуск. Последовало мгновенное извержение красок, столь кратковременное, что мы не успели ничего разобрать, и только лежали совершенно ослепленные в темноте, ожидая, когда прекратится свистопляска цветов на сетчатках наших глаз. Немало времени ушло на то, чтобы оправиться от этой страшной вспышки!

Диди переменил место, и мы приготовились к съемке нового кадра. Однако на этот раз лампы отказали. Пришлось возвращаться на поверхность. Там мы установили, что лампы целы, они благополучно перенесли давление около пяти атмосфер. Но гореть они попрежнему не хотели. Уже в лаборатории мы нашли, что вода просочилась в цоколи ламп.

Единственной возможностью спасти наш замысел был переход на водонепроницаемые рефлекторы. Конечно, мы с самого начала подумывали об этом, но потом решили обойтись без них, чтобы не усложнять конструкцию и не терять времени. Голые лампочки выдерживали давление успешно, но раз мы упрятывали их под стекло рефлекторов, возникала необходимость предохранить это стекло за счет внутреннего давления воздуха. Жирардо изготовил из толстого металла два рефлектора с окошками из дюймового стекла и вделанными микроаквалангами.

Два месяца провели мы в холодной весенней воде, снимая морскую фауну и флору. Побывали и на затонувших судах, для того чтобы собрать сведения о покрывавших их организмах. Зная время гибели судна, ученые могут составить себе представление о скорости прироста органического слоя, чего нельзя сделать, если имеешь дело с рифами и скалами, хотя покров на них и достигает порой шести футов.