«Красин» во льдах

— У нас имеется семь килограммов сахара, семь килограммов шоколада, пятнадцать килограммов галет, двенадцать банок мясных консервов, пятнадцать банок сгущенного молока, полкилограмма кофе, четыре килограмма сливочного масла и килограмм сушеных грибов. Всё!

— Мы забыли взять соль! — ужаснулся Шелагин.

— М-да, соль забыли. Папирос тоже у нас маловато. Впрочем… — Весельчак Страубе сунул руку в карман и вытащил пачку денег: — Товарищи! Двести рублей наличными! Мы обеспечены!

Шутка Страубе развеселила приунывших было чухновцев.

Кроме запасов, которых, по расчету Чухновского, могло хватить на две недели, в самолете оказалась винтовка с пятьюдесятью патронами и… примус. Сообщив «Красину» о своей судьбе и определив место посадки, экипаж самолета принялся за изготовление первого ужина. На примусе разогрели мясные консервы, смешав их с талой водой. Однако мясная похлебка не утолила голод, и чухновцы накинулись на сгущенное молоко.

— Э, нет, это не дело, товарищи! — вмешался Чухновский. — Если мы не будем сдерживать свой аппетит, нам не хватит наших запасов.

— Запасы надо пополнить, — предложил Страубе. — Если деньги не могут помочь, то винтовка, вероятно, что-нибудь сможет!

Он вызвался пойти попытать счастья.

— Вилли, вы пойдете со мной. Захватите финский нож и обойму патронов.

Около мили им пришлось шагать по крепкому льду берегового припая, обходя редкие и невысокие торосы. Еще не добравшись до скал, они увидали оленя. Он был большой, серый, стоял, широко расставив тонкие ноги и высоко подняв продолговатую голову, украшенную ветвями рогов. Джонни дернул кинооператора за рукав, и оба упали в глубокий снег. Олень, не замечая их, направился к берегу. Он меланхолически побрел в обледенелое ущелье, время от времени останавливаясь и разгребая ногами снег. Страубе и Блувштейн ползли за ним с подветренной стороны. Когда животное повернулось боком к охотникам, Страубе выстрелил. Олень удивленно остановился. Пуля, не долетев до него, шлепнулась в снег. Страубе выстрелил снова и опять не попал. Олень дернулся, высоко подбросил задние ноги и, закинув на спину пышные ветви рогов, бросился в глубь ущелья. Охотники вскочили на ноги. Страубе, досадуя, стрелял по убегавшей мишени. Только после восьмого выстрела олень свалился на камни.

Проваливаясь по грудь в снег, Страубе и Блувштейн побежали по краю ущелья, взбираясь на склоны. Тогда серый олень мотнул головой и, припадая на раненую ногу, начал взбираться вверх по склону ущелья.

Блувштейн выхватил винтовку из рук своего спутника и выстрелил, зажмурив глаза.

Выстрел кинооператора, сделанный на авось, вслепую, оказался самым удачным из всех. Олень тяжело повалился на правый бок, завертел головой, стал бить рогами о камни, но подняться не смог. Когда охотники подошли к нему, зверь не дышал.

Страубе попробовал приподнять тушу.

— Э, нет, вдвоем не дотащим. Придется одному остаться стеречь, а другому сходить за подмогой.

— А не лучше ли нам вместе сходить за подмогой?

Вилли не прельщало тащиться одному несколько миль в местах, где легко можно встретить белого медведя. Но так же неприятно одному дежурить возле оленя на обледенелой скале.

— Мы не можем идти вдвоем. Если оставить оленя здесь, то его за час расклюют птицы. Итак, выбирайте — остаетесь или отправляетесь за подмогой?

Вилли предпочел остаться. Как только Страубе скрылся за поворотом ущелья, кинематографисту пришлось перейти в оборону от птиц. Сотни их с пронзительными криками носились над его головой и бесстрашно опускались на рога и спину мертвого красавца.

Вилли устал отгонять птиц прикладом винтовки.

Часа через два, когда ему уже начинало казаться, что товарищи его не нашли и придется ему погибать, в ущелье показался другой олень. Блувштейн поднял винтовку: выстрелил последним зарядом. Олень покачнулся и упал на передние ноги, уткнувшись рогами в снег. Задние ноги его начали медленно и тяжело сгибаться.

Вилли, не веря своим глазам, почти скатился по склону вниз. Минуту спустя он стоял над убитым оленем.

Часа через два в ущелье появились Страубе и Шелагин.

Летчики остановились в изумлении.

— Второй олень? Вилли, да вы великий охотник!

— Молодец! — похвалил Шелагин.

Великий охотник вздохнул:

— Я измучен, товарищи.

Он старался не смотреть на снег, окрашенный кровью.

Однако нечего делать! Пришлось всем троим взяться за свежевание двух убитых оленей. Вилли отчаянно отгонял птиц прикладом винтовки, но это их мало отпугивало. Из всего путешествия на камни Кап-Вреде самым мучительным оказалась борьба с голодным и прожорливым крылатым населением обледенелого мыса.

Наконец-то оба оленя были ободраны. Шелагин вырезал из обеих туш лучшие куски, и все трое понесли к своему самолету запасы мяса, срезанные рога одного из оленей и обе шкуры.

Оленье мясо — вкуснейшая пища, когда его готовят с солью. Увы, соль забыли на «Красине». Страубе предложил проварить мясо в соленой морской воде. Из ближайшей трещины во льду зачерпнули жестянкой воду и сварили мясной суп на воде Северного Ледовитого океана. Это не было вкусно, слегка горчило. Но запасы вполне обеспечивали чухновцев пищей. Мяса оказалось так много, что чухновцы за пять дней не успели использовать и половины.

По радио, налаженному Алексеевым, доходили вести о спасении Дзаппи и Мариано, о спасении группы Вильери, о людях на острове Фойн…

— Все пропало! — горевал кинооператор. — Фильм о спасении во льдах погиб безвозвратно! Я ничего не снял!

Ему пришлось ограничиться съемками лагеря чухновцев на льду Кап-Вреде.

Чухновцам приходилось спать по очереди внутри самолета.

Труднее всего устроиться на ночлег в самолете было, разумеется, Вилли и Алексееву, как самым длинноногим из участников экспедиции.

Большой, с улыбчивыми глазами, Алексеев добродушно подшучивал над самим собой. Как всегда, он облегчал товарищам жизнь на льду своей поистине неистощимой находчивостью, был, что называется, мастером на все руки.

Он проявлял эту находчивость не только когда надо было заменить самоделкой недостающий прибор. И не только когда надо было обеспечить работу радиостанции на льду — ведь от работы радиостанции самолета зависело спасение всех пятерых! Но вот обнаружилось, что летчики не захватили с собой ложек и кастрюлек, Алексеев немедленно взялся за изготовление кухонной утвари из жестяных консервных банок. И уже на второй день жизни на льду кухня в лагере Чухновского была, правда весьма своеобразно, но все же достаточно оборудована необходимой утварью.

В это время внимание всего мира было приковано к жизни чухновцев на льду Кап-Вреде. Имя Чухновского уже стало легендарным. Его уже повторяли во всех уголках земного шара.

Сам Чухновский и его славные товарищи, сидя у Кап-Вреде, еще не подозревали об этом. Да и после они никак не могли понять, за что их так прославляют и на родине и во всем мире.

Чухновский много раз повторял:

«Но ведь мы не могли поступить иначе. Не могли же мы просить помощи прежде, чем не спасут остальных!»

Но именно за то, что они не поступили иначе, их и прославили во всем мире. Их положение на льду у Кап-Вреде было вовсе не так безопасно, как они сами старались представить его в своих рассказах. В Арктике начиналось лето. Лед берегового припая, на котором расположился их лагерь, мог в любой час оторваться от берега, и тогда их положение нисколько не отличалось бы от положения группы Вильери.

Если бы не радио Алексеева, чухновцы также оказались бы затерянными во льдах. Близость скал Кап-Вреде не улучшала их положения. Кап-Вреде дик, необитаем и покрыт никогда не тающим льдом.

Ни одно судно, кроме «Красина», не могло бы дойти до Кап-Вреде. А у «Красина» уже отлетела лопасть одного из винтов и было повреждено рулевое управление.

Продуктами чухновцы были обеспечены на меньший срок, чем группа Вильери, которой сбросили продовольственные запасы.

И при всех этих условиях они отказались от помощи, пока все другие на дрейфующих льдинах не будут подобраны «Красиным»!