Две реки — два рассказа

В Ценогорах мы расстаемся с Кузьминым и Тимоховым. Дальше нас повезет моторист Анатолий, который один представляет здесь рыбинспекцию.

Пока наш моторист налаживает мотор, мы ходим по «горам», по тропинкам над головокружительными обрывами. Погода серая, унылая. Река широкая, с полкилометра, но мелкая и здесь — дно просвечивает. Рассказывают, что прежде, когда не было самолетов и моторов, по Мезени ходили мелкосидящие колесные пароходики, но и им не везде удавалось проходить — река постоянно намывала заструги. Тогда ставили толовую шашку, мель взрывали, и пароходик следовал дальше до новой мели.

Дотоле плыли мы на деревянных лодках местной конструкции, теперь повезет нас «казанка» с мотором-водометом, если… если повезет. Сколько ни заводим мотор — мало проку, и, когда последняя надежда потеряна, мотор начинает чихать, тарахтеть, и лодка устремляется вперед.

Промелькнула буровая вышка на берегу — и здесь по Мезени идет георазведка, и потянулись виды, которые ближе к низовью становятся типичными для Мезени: низкие берега и высокие красные щелья, и, как выступили щелья, значит, скоро покажутся поля по вершинам и само селение. Селение так и называется — Селище.

Под Селищем задержали Колю Дорожкина — возил «мушку» на хариуса за лодкой. Паренек был из тех тихих, славных деревенских ребят, которые от природы неспособны сделать плохое. По его растерянному лицу было видно, что он не знал о запрете: ловить на «мушку» можно только удочкой. Но ничего не поделаешь — факт нарушения налицо. Штрафовать Колю, конечно, не будут, но предупреждение в письменном виде пришлют.

— Эх, — говорит подъехавший мужичок, — все стало запрещено, только и осталось банками ловить!

Ловля банками в последнее время распространилась по Мезени. Тому две причины: обилие стеклянной посуды, которая не принимается в отдаленных районах, и оскудение рыбных богатств. Способ ловли поражает элементарной простотой. Берется трехлитровая банка, в нее кладется кусочек хлеба для приманки, в горлышко вставляется жестяная воронка, и банка погружается на дно горлом вниз течения. Близ деревень из воды торчат палки, указывающие местонахождение банок. Утром их проверяют, вытряхивают из банок набившуюся рыбью мелочь: пескарей и ельцов. До какой изобретательности не доходит рыбацкая хитрость!

Проходим неспокойную селищенскую яму — на глубоководье ветер раскатал крутые волны. Над обрывистой красной щельей рядком выстроились домики, смотрят, как окатывает нас брызгами. Мочит нас волна и под Колмогорами. Колмогорами встарь назывались Холмогоры на Двине, знаменитое место, а на Мезени это маленькая деревенька. Далее берег понижается, река мелеет. Теперь надо сушиться, да и время позднее, как раз кстати оказывается избушка вехоставов.

Это одна из лучших избушек на нашем пути. Чистая, с разнообразной посудой, с пружинными кроватями. Стоит она на курье, отделенная от реки песками. Безлюдно кругом, трава невытоптанная — редко здесь бывают. И река на этом участке пустынная, не часто лодка пройдет или промчится «амфибия» — почтовый глиссер.

А между тем до Лешуконского, районного центра, уже недалеко. И утром мы пускаемся преодолевать последний участок пути. Мотор еле завелся. Вылетела шпонка, вместо нее поставили кусок напильника. Тянутся низкие берега, песчаные острова, открываются полой — сухие протоки. Под Пылемой глубокая яма, но нам везет — ветерок слабый. Тянутся красные щелья с крутыми, почти вертикальными откосами и лесом наверху до Смоленца, а от Смоленца Лешуконское — как на ладони, но ехать к нему долго: нужно обогнуть далеко выступающий низменный мыс на слиянии Вашки с Мезенью, а затем войти в Вашку. После деревень верховья село Лешуконское кажется нам большим городом и портом: по обоим берегам реки стоят баржи, катера, вот и пассажирский дебаркадер, выбрались мы наконец на судоходную реку. Мотор шел на «последнем дыхании» и уже под селом отказал. Все-таки кое-как его завели, сняв глушитель, и со страшным треском — люди на берегу останавливались и смотрели на нас, — полуоглохшие, подкатили к пристани рыбинспекции.

Вот и сошлись Вашка с Мезенью, подытожив мой путь по Удоре и по Лешуконью, и теперь, я знаю, река будет иной — впереди самые интересные ее места. Просто будет и передвигаться, не прибегая ни к чьей помощи… А впрочем, так ли это всегда плохо — прибегать к помощи? Разве плохо мне было с ребятами? За время пути, пусть не столь долгого, но во всем совместного, мы сжились, сдружились и сейчас ходим по улицам Лешуконского вчетвером, как моряки с одного судна, сошедшие на берег.

Как во всяком северном райцентре, здесь людно. Кого не встретишь на деревянных мостках улицы между центром села и аэродромом: студенческие отряды, геологи, болгарские рабочие, командированные, отпускники, даже с археологами довелось познакомиться. И все куда-то спешат, у всех дела на Мезени и на Вашке. Лешуконское — стык всех путей, идущих вверх и вниз.

Когда-то стояли здесь две деревни. Одна, в мегу, называлась Лешуконским, другая, пониже, — Усть-Вашкой. Теперь они слились, соединившая их улица — главная улица села — Октябрьская застроилась двухэтажными жилыми домами. Обоими своими концами улица выводит к реке. В верхнем конце мелководная Вашка уходит вдаль в песках. Берег отменной высоты и крутизны, вниз спускаются лесенки и трапики. Под стеной берега сплошь выстроились сарайчики для хранения моторов, а вдоль всей береговой полосы — вереницы лодок, самых разных — от алюминиевых до долбленых осиновок. За рекой — луга, в лугах ходит стадо. Пастухи на конях переезжают реку — вода в самом глубоком месте не доходит до крупа лошади. И тут же, между лошадей, проскальзывает шустрая моторка…

В нижнем конце улицы — пристань. И здесь тоже высокий красноглинистый берег и много простора. Невдалеке устье Вашки, далее обретшая широту Мезень в могучих берегах, под стать ее шири. Пейзаж оживлен: моторки снуют бесконечно, катерок тянет баржу, пришла «Зарница» из Дорогорского, на Каменку отправился пассажирский катерок-«омик». Может быть, невелико движение в сравнении с другими реками, но после четырехсоткилометрового пути по несудоходной реке оно радует, веселит взор, зовет в дальнейший путь.

Проста и непритязательна лешуконская сторона с ее деревнями, полями на холмах, заречными лугами, просты и люди ее, занятые сельскохозяйственным трудом, нешумно живут они в своем лесном крае, их лица проходят передо мной: механизаторы, пастухи, промысловики-охотники, рыбинспекторы — все они делают свое дело, которое нужно здесь, а следовательно, входит какой-то частью в общее дело, как и край их — Лешуконье — тоже входит своей частью в Северный край, как и сам Северный край тоже часть нашей большой страны.

Мезенские красные щелья

Всегда красивы высокие речные берега, придают они реке величавый, торжественный вид. Как выразить впечатление от этих могучих красно-кирпичного цвета стен? Под ними идешь по неширокой прибрежной полосе и в самом деле как под стенами древнего города. Верх их порос лесом, фигурка человека, стоящего наверху, кажется крошечной. Под стать им и река, и дали речные. Горы высокие, дали широкие — простор эпический, таит он в себе невысказанный сказ, доселе не пропетую песню. В богатырском молчании застыли берега, и только легкий шорох, как шепот, от скатывающихся по круче камешков нарушает молчание.

Далеко тянутся высокие щелья, прерываемые распадками, оврагами — ущельями, по-местному. Так и называется первая деревня вниз за Лешуконским — Ущелье. Возле деревни за оврагом лежит ровная площадка, обсаженная с четырех сторон рядами старых лиственниц. Сколько лет этим великанам, двести, триста? Не сами выросли эти огромные деревья, а посажены человеческой рукой. Был здесь когда-то монастырек, Ущельская пустынь. Почему она здесь возникла?

Факты истории монастырской колонизации помогают понять нам, в частности, сухопутные и водные пути средневекового Севера. Как попадали прежде на Мезень? Был, конечно, морской путь, но был он дальним и небезопасным. Обычный северный путь в прошлом — по притокам больших рек с волоком на водоразделе. Мы уже знаем, что близко сходящиеся притоки главных рек Севера часто носили схожие названия: Пукшеньга Двинская и Покшеньга Пинежская, Пижма Мезенская и Пижма Печорская. Так и Пинежская Ежуга сходится близко с Мезенской Ежугой, той, что впадает близ Ущелья, и Зырянской Ежугой, впадающей в Вашку. Грунтовые дороги также прокладывались по местам древних волоков. Одна из дорог с Пинеги на Мезень шла вдоль двух Ежуг.