Зверобои залива Мелвилла

Однако наши злоключения еще не кончились. Мы хорошо понимали, что только благодаря Ольсену, который сидел у руля, мы смогли справиться с предательским ветром; здесь у мыса он дул самым необычайным образом. То его почти не было, он едва наполнял паруса, то вдруг задувал с такой силой, что грозил опрокинуть лодку. Он налетал то с одной, то с другой стороны; нас могло опять залить, и мы все время вычерпывали воду. Шквал нагнал огромные массы битого льда к берегу, и маневрировать среди них стало труднее, а заранее предугадать порывы ветра - вообще невозможно.

В обычных условиях видно по воде, что приближается ветер, но когда кругом плавает лед, то вовремя это увидеть невозможно. Встречный ветер мгновенно может превратиться в шквал, налетающий с кормы. Порывы ветра походили на удары бича; иногда у нас создавалось впечатление, что ветер шел вокруг нас и снова возвращался обратно. Ольсен показал себя непревзойденным мастером. Казалось, он заранее чуял порывы ветра; через некоторое время он подвел нас к берегу: глядя на Ольсена нельзя было сказать, что это стоило ему громадного труда. А самое главное - он удержал лодку на плаву, и нам не пришлось высаживаться на льдину, чтобы починить лодку. Никому другому это не удалось бы.

Очутившись на суше, мы были рады возможности согреться и обсохнуть. У нас еще оставалось достаточно мяса, чтобы приготовить хороший обед, а Семундсену каким-то чудом удалось сохранить коробку спичек в более или менее сносном состоянии. Все промокли до нитки, а смены одежды у нас не было.

Меквусак немного посмеялся над нашей радостью по поводу спичек. Во время шквала ему было страшно, но теперь, когда мы оказались на земле, меньше всего его беспокоили спички. Ведь бoльшую часть жизни он прожил без них.

Старик хотел выразить свою благодарность Томасу Ольсену за наше спасение, поэтому он попросил меня перевести следующее: "Пришло время, когда видишь, что возраст не всегда определяет мудрость. Есть дела, которым старику надо учиться, хотя у него за плечами многие годы. Возможно, мы все очутились бы на дне моря, если бы более молодой и опытный человек не занял почетное место у руля!"

Ольсен понял, что имел в виду Меквусак и улыбнулся ему, а это было большой редкостью. Его серьезное и суровое лицо непривычно подобрело, он стал человечнее, как будто его развеселила борьба с морем и шквалом.

Меквусак мог точно определить, где мы находимся, ведь он знал каждый камень - и здесь и во всех тех местах, которые лежали на нашем пути. Он привел нас в небольшую пещеру, где было очень уютно; мы развели огонь у входа, чтобы полакомиться горячей пищей. Отсюда хорошо было видно, что на расстоянии мили или двух на море свирепствовал шторм, но у нас было тепло и спокойно, и мы могли разложить одежду и шкуры для просушки на солнце. Итукусук и Квангак пошли на охоту за гагами; каждый из них вернулся с тяжелой ношей; они принесли немало молодых птиц, и мы тотчас принялись за готовку. Все долго ели великолепных птиц. Никому из нас не хотелось идти и возиться с лодкой. Мы совершенно измотались в тяжелом единоборстве со шквалом, но несмотря на это, спать нам не хотелось. Последние часы, вероятно, сказались больше на наших нервах, чем на мускулах, нам было достаточно просто лежать и греться на солнце. Кроме того, нас согревал костер; никто ничего не говорил, занятый своими мыслями.

Я думал о той разнице, которая существует между пятью белыми и мной. У них было единственное желание - как можно скорее попасть в цивилизованный мир, а я больше всего хотел вернуться в Туле - и чем скорее, тем лучше. Я попытался поставить себя на их место, и мне казалось, что они стремятся обратно к новым сложностям, а я, наоборот, пользуюсь неограниченной свободой и меня ничто не беспокоит. Конечно, я прекрасно знал, что я нисколько не лучше, чем они, и безусловно не умнее их. Должно быть, у меня какой-то изъян.

Я никогда не мог понять, почему людей так тянет обратно к цивилизации: ведь они всегда стремятся уйти от нее, ищут уединения, как только чувствуют, что устали душой или телом и им нужен покой и мир. Если посмотреть вокруг, то выходит, что люди все дальше и дальше отходят от природы, но в то же время их охватывает непреодолимое желание вернуться к ней. Может быть, именно я открыл эту великую тайну? Это, конечно, мало вероятно, но я убежден, что сделал правильный выбор. Меня нисколько не соблазняло ехать с пятью китобоями. Я был еще молод и со всей непримиримостью молодости верил и в свою правоту, и в то, что никогда не изменю своего решения27.

Ольсен прервал наши размышления. Он повернулся к Биллу и ко мне и сказал, что мы должны опять взять на себя командование. Давно пора двинуться дальше, сказал он.

Билл Раса посмотрел на него с некоторым замешательством, он чувствовал себя неловко и смущенно проговорил:

Но ведь все мы - гости Петера. Это его лодка, и он везет нас на остров Тома. Если бы мы лодку наняли или украли, тогда я был бы главным. Но раз это не так, то я не вижу причины, почему мне отдают предпочтение перед другими. Нам всем ясно, что ты, Том, управляешь лодкой лучше, чем любой из нас. Я бы ни за что не справился сегодня. У меня есть диплом штурмана и я знаю, что такое китобойный промысел, но ведь это не то же самое, что управлять парусником. И я сразу могу отличить настоящего моряка, когда вижу его за работой. Клянусь, что никогда в жизни не видел лучшего моряка!

Ольсен снова улыбнулся:

Да, правда, я, пожалуй, старше вас всех, - сказал он. - Мне, кроме того, приходилось иметь дело со многими людьми побольше, чем вашему брату. Я был старшим над ними. Видишь ли, если ты хочешь чтобы тебя слушали, тебе самому нужно уметь слушаться. Очень может быть, Билл, что сегодня я обращался с тобой не как с первым штурманом, но если привыкаешь командовать, то от этого не так-то легко отучиться. Я знал, что сегодня справлюсь лучше, чем кто-либо из вас, и долго не раздумывал. А раз я сижу за рулем, то уж позабочусь, чтобы меня слушались. Я долгое время подчинялся приказам, плавая простым моряком. Теперь всему этому конец. Наши судовладельцы не боятся доверить мне судно, можешь в этом не сомневаться!

Ты хорошо знаешь, Том, что занимало всех нас, - сказал Билл Раса. Ни о ком столько не судачили на "Хортикуле", как о тебе. Едва мы вышли в море, как все поняли, что раньше ты был капитаном. Но никто не знал, почему ты нанялся простым матросом, да и не наше это дело. Ведь никто не докучал тебе расспросами, не так ли?

Расспросами! Попробовал бы кто-нибудь расспрашивать! Ведь вы знаете, что я могу справиться с троими. Клянусь, если бы кто-нибудь оказался назойливым, ему бы не поздоровилось.

Но ведь ты не мог запретить людям говорить о тебе, - сказал Рокуэлл. - Помнишь Мака Тодда с "Хортикулы"? Он тоже когда-то был капитаном и совсем неплохим. Но был замешан в какое-то дело с контрабандой; его лишили документов, и теперь ему никогда больше не получить судно!

Да, а вспомните великого Карла Калахама, у нас в Тромсё! Ведь когда-то он был замечательным капитаном, - вставил Семундсен. - Водил большие корабли, потом стал прикладываться к бутылке и никак не мог оторваться от нее. Пришлось ему расстаться с кораблем и всем прочим. Странные истории происходят с бывшими корабельными офицерами, когда они нанимаются на судно матросами: они либо становятся самыми лучшими в команде, либо никуда не годятся. Середины не бывает!

Я повернулся к Томасу Ольсену:

Мне кажется, я видел тебя, когда ты был капитаном, - сказал я ему. Но не могу припомнить, где и когда, а раз ты не сказал, что знаешь меня, я и не стал упоминать об этом!

Да, Петер, ты меня видел, - ответил Ольсен - Это было в Эске-фиорде, в Исландии, ты был там с датской экспедицией. Однажды вечером у вас на судне устроили грандиозную попойку, пива и спирта было больше, чем я когда-либо видел в других местах. Но мне кажется, что в тот вечер ты был незаметной фигурой!

Да, ты прав: я стоял на вахте, потому что не пью. Я должен был смотреть за собаками на палубе и, кроме того, пересчитывать гостей, по мере того, как их уносили на берег. Мне приходилось следить, чтобы вместе с гостями не унесли членов нашей экспедиции!