Дневник полярного капитана

Мы неутомимо занимаемся улучшением нашего жилища. Печки не узнать. Прибавили труб, так что обратной тяги больше не бывает, ветер больше не гонит дыма в дом; получается большое сбережение топлива.

Молодой лед несет из стороны в сторону, но море все еще не подмерзает; только в небольшой бухточке к северу от нас четыре дня держались несколько обломков от края Барьера; но иные уже крошатся, причем обнаруживают под поверхностью глубокий осадок снега; из этого можно заключить, что это, вероятно, приплывший морской лед, не старше одного-двух лет; глубина же снега объясняется близостью к старому краю Барьера.

Я начал носить легкий ночной костюм, надев еще лишнюю рубашку. Удивляюсь, как мне тепло в легкой одежде.

Несмотря на наши мелкие заботы и работы, я начинаю тяготиться этим ожиданием. Впрочем, меня возьмет нетерпение в нашей главной квартире. Тяжело сидеть без дела и созерцать бедствия, обрушивающие на нашу экспедицию. Придется совсем изменить дальнейший план действий. До полюса, увы, еще очень, очень далеко!

Я понемногу изверился в собаках; боюсь, что никогда не идти им тем ходом, которого я от них ожидал.

Суббота, 18 марта.

Утро. Все еще дует и несет. Здесь, видно, никогда не дождаться спокойствия, пока море не замерзнет как следует. Вчера с SО дул такой ветер, что я насилу мог идти против него. Ночью затихло; в полночь ярко светила луна. Потом небо заложило и температура поднялась до +11° [–12°C]. Теперь опять ветер налетает с юга: все это предрекает метель.

После того как в пятницу дул сильный ветер, лед должно было припереть к мысу Хижины. Под самым мысом село на мель значительной величины ледяное поле, и мы сегодня утром нашли на нем тюленя. Только что собрались идти убивать его, как он нырнул в воду, – видно, выспался. Все же отрадно, что была возможность убить тюленя в такой близости от нашего жилища.

Понедельник, 20 марта.

В субботу вечером опять подул сильный ветер с юга; небо мрачно, низко ходили слоистые облака; снег несло. Пену от волн опять бросало через береговой лед, и брызги долетали почти до собак. К утру в воскресенье ветер повернул к SО и весь день вчера дул с большой силой, а температура опустилась до 11–12° ниже нуля [–24°C].

Мы почти не выходили из дома или находились поблизости. К ночи ветер упал, и в течение нескольких часов сегодня утром температура поднялась до –2° [–19°C].

Такая длительная непогода очень вредно отзывается на собаках. Мы приложили все старания, чтобы устроить их получше, но, вследствие беспрестанно меняющегося направления ветра, нет возможности доставить им прикрытие со всех сторон. Пять-шесть собак у нас бегают на свободе, но тем, что посильнее, такой свободы дать нельзя. Они от холода очень страдают, но хуже им не делается.

Упавшая в трещину на обратном пути маленькая белая собака вчера околела. Не думаю, чтобы она могла выжить и при самых благоприятных условиях, потому что, очевидно, было внутреннее повреждение и, кроме того, открылась наружная язва, которая приняла гангренозный характер. Еще три собаки очень плохи, но, может быть, их еще удастся спасти.

Сегодня нам повезло. Припертый к мысу Хижины молодой лед держится прочно на своем месте, образуя нечто вроде выступающей удобной платформы. Мы сегодня убили тут двух тюленей, что дало нам хороший запас мяса для собак и жира для печки. Явились после того и еще тюлени, так что теперь есть надежда на возможность пополнять наш запас, не уходя далеко.

В то время, как я это пишу, ветер опять поднимается и как будто поворачивает снова к югу. Одно хорошо, что эти сильные, холодные ветры, при отсутствии солнца, должны быстро остудить воду в проливе.

Эта непрерывная непогода удручающе действует на наше настроение, но в доме нам живется недурно, только ощутителен недостаток движения, необходимого при плотной еде, какой требует наш здоровый аппетит.

Вторник, 21 марта.

Вчера в 8 часов вечера ветер снова потянул с юга и постепенно усиливался до 2 часов ночи, когда подул с SSW силой в 9—10 баллов. Волны беспрестанно всей тяжестью разбивались о прибрежный лед. Брызги дождем падали на кровлю дома.

Для собак это было ужасно. Мы вышли из дома и отвязали еще двух или трех, причем морские брызги промочили нашу одежду насквозь.

Это уже третья южная буря со дня нашего прибытия сюда. Такая буря делает бухту недоступной для судов, поэтому можно только дивиться, каким образом не было ни одной такой бури, когда наше судно «Дискавери» стояло в бухте в 1902 г.

Последняя буря оставила следы, показывающие, что такие бури здесь редкость. Волнистый снежный покров прибрежного льда изборожден по всем направлениям и подернут соляным осадком, – чего мы еще никогда не видали. Припай в юго-западном углу бухты поломан, и впервые показалась голая скала.

Сани, постройки для наблюдения магнитных явлений и вообще все, что находится на открытом воздухе и ничем не защищено, густо покрыто тем же соляным осадком от брызг. Наша ледяная платформа уплыла; это значит, что с тюленями на этой стороне мыса надо проститься, во всяком случае на время.

Больше всего от этого непрерывного, феноменального ненастья страдают собаки. По меньшей мере четыре в отчаянном состоянии; шесть или семь далеко не здоровы и не способны к работе. Около дюжины, однако, вполне здоровы, веселы и бодры. От природы они сильнее и выносливее или по какой другой причине, сказать невозможно, – только Осман, Цыган, Красавица, Хохол и несколько других находятся в блестящем состоянии, а Лопоухий даже выглядит лучше, чем когда-либо раньше.

Ввиду невозможности содержать собак сколько-нибудь сносно на привязи и постоянных хлопот об этом мы решили большинство их выпустить на волю. Будет удивительно, если не случится между ними убийства; но, с другой стороны, их, наверное, больше перемрет, если держать их на привязи. Попробуем держать на цепи наиболее сварливых.

Всего ужаснее для бедных животных, когда густая шерсть на задней части тела обледенеет до самой кожи и задние ноги немеют и почти парализуются от холода. Одна надежда, что, бегая на свободе, животные восстановят кровообращение.

Да, да, счастье что-то не улыбается нам! Этот месяц добром не помянем. А все же могло бы быть еще хуже. Лошади стоят в тепле и очень поправились, и мы слегка увеличили их рацион.

Вчера мы поднялись на Наблюдательный холм, чтобы осмотреть несколько примеров сфероидального выветривания; Уилсон о них знал и руководил нами. Геологи говорят, что эти явления указывают на столбовидное строение и что верх столбов выветрен.

Осмотренные нами образцы отличались большим совершенством. Вечером нам был преподан интересный урок геологии. Если бы только погода дозволяла нам движение на воздухе, я без сожаления пожил бы здесь с двумя нашими геологами.

Сегодня утром ветер уменьшился и повернул к SО. Море, понятно, тоже улеглось. Температура утром доходила до 17° [–8°C] и опускалась до 11° [–12°C]. Но теперь ветер опять усиливается, и с каждой минутой становится холоднее.

Четверг, 23 марта.

Утро. Еще не видать продовольственной партии, а сегодня неделя, как мы проводили их. Во вторник мы поднимались на близкую возвышенность над Лыжным склоном, которой интересуются геологи, и узнали кое-что об оливинах – зеленых, кристалловидных или оксидированных до ярко-красного цвета, о гранитах, о кварцах, о роговой обманке и полевых шпатах, о железистых окисях, о лавах – основной, плутонической, огнезданной, о шистах, базальтах и пр. Все это надо будет яснее обдумать…

Во вторник опять поднялся ветер с SО и дул всю ночь.

Вчера утром было тихо, и я поднялся на Кратерный холм. Слоистые облака широкой завесой повисли над проливом; на восток и на юг от него – голубое небо; Западные горы, залитые солнцем, рисовались ясно, резко, величественно, пока и на них не спустилась облачная завеса. Утром казалось, как будто от Барьера оторвались и уплыли большие глыбы. С возвышенности оказывалось, что это были незначительные обломки, сдвинутые недавней бурей и оставившие голубую стену, легко отличимую от общей белизны. В соседней бухте застряло старое ледяное поле и довольно много нового льда. На них, по обыкновению, толпились тюлени. Температура в полдень дошла до 20° [–7 °С]. После полудня с востока поднялся холодный ветер, и к вечеру температура уже спустилась до нуля [–18 °С]. Пролив упорно не замерзает.